Наполеон позвонил в колокольчик, и, не оборачиваясь, небрежно бросил появившемуся адъютанту:

– Левуазье и Арменьяка.

Взглянув на двух вошедших лейтенантов в кавалерийской форме, Каранелли просто задохнулся от возмущения. Если одного из офицеров можно считать обычным кирасиром, ничем особенным не выделяющимся, то второй, худенький малыш, скорее походил на мальчишку, сына полка, чем на боевого офицера.

– Он тебе не нравится? – проследив за взглядом Каранелли, спросил Бонапарт.

– Нет!

– Тогда убей его.

– Как убить?

– Очень просто достань шпагу и убей!

– Прямо здесь?

– Конечно. Убей или бери в свою команду.

– Ну уж нет!

Каранелли выхватил шпагу и пошел на малыша, намереваясь легонько зацепить его мундир острием. Тот по-прежнему стоял по стойке смирно, пожирая глазами императора. На капитана он, кажется, не обращал никакого внимания. Каранелли ткнул шпагой в район плеча лейтенанта, осторожно, боясь нанести серьезное ранение. Тот флегматично качнулся в сторону, пропуская острие мимо буквально в нескольких сантиметрах. Луи нанес новый удар, уже менее осторожно, но снова не попал.

– Господин капитан, вы можете делать настоящие удары. Судя по вашей стойке, это совершенно безопасно.

Император громко рассмеялся фразе офицера, все также стоящего перед Каранелли с опущенными руками. Кровь ударила в лицо Луи, и он бросился на лейтенанта, забыв, что тот безоружен. Стремительный выпад, удар прямо в центр корпуса, лейтенант ушел назад и вправо. Еще обманный выпад и рубящий удар в район шеи. Малыш нырнул под шпагу, и неожиданно появился прямо перед капитаном, который по инерции двигался вперед, далеко откинув в сторону руку со шпагой.

Каранелли понял, что, если в руках у лейтенанта был хотя бы нож, то ему несдобровать. Но через долю секунды противник отскочил и снова замер, опустив руки. Новый выпад с предшествующей обманной атакой, кажется, дал некоторые результаты. Верткий малыш прижался спиной к столу, а значит, не сможет отскочить назад. Куда он теперь? Вправо? Влево? Присядет?

Тщательно подготовив атаку, замаскировав главное движение финтами, Луи четко послал острие шпаги в грудь противнику. Ему кажется, что он сейчас попадет, поскольку лейтенант явно опоздал с уклоном. Увы! Канделябр, стремительно слетевший со столешницы, отвел в сторону шпагу, рожки намертво, словно клещи захватили клинок. Маленькая, почти детская рука стальной хваткой держащая ножку, сделала неуловимое движение, и шпага со звоном покатилась по паркету.

– А ведь ты проиграл, Луи! – император явно доволен. – Даже если ты тоже возьмешь канделябр, я не поставлю ни один франк, что ты продержишься полминуты. Позволь представить тебе – лейтенант Доминик Левуазье, лучший в мире фехтовальщик на канделябрах. Смею тебя уверить, шпагой он тоже владеет превосходно, просто я запретил ее вынимать.

– Почему ты не напомнил? Почему мне все приходится делать самому? Это теперь твой замок. Только у меня просьба. Позволь использовать твой замок для государственных целей некоторое время.

– О да! Конечно!

– Здесь будет и штаб, и казарма твоей команды! Здесь же будет стрельбище и фехтовальный зал. Надеюсь, Доминик научит вас по-настоящему владеть шпагой.

Наполеон приехал в огромный замок недалеко от Фонтенбло с очень маленькой свитой вместе с Каранелли.

– Так что с завтрашнего дня перебирайтесь сюда. Я пришлю роту военной жандармерии для охраны. Но давай вернемся к главному делу. У вас ровно месяц на подготовку. Потом ты выезжаешь в Италию в качестве личного посланника императора Франции в чине бригадного генерала. Кстати, это твой настоящий чин, я решил тебе его присвоить, только это секрет. Когда вернешься, для всех по-прежнему останешься капитаном. А теперь я расскажу, что необходимо сделать в Риме…

Шикарная огромная карета, запряженная шестеркой лошадей, подъехала к резиденции Папы в самом центре Рима в сопровождении двух всадников в форме офицеров французской армии. Еще двое остались в замке на другом берегу Тибра. Послеполуденное солнце заливало ярким светом огромную мощеную площадь. Молодой бригадный генерал вышел из кареты и вместе со спешившимися лейтенантами скрылся в здании.

Утром, сразу по прибытии в Рим, маленькая делегация разместилась на верхнем этаже замка в отведенных покоях. Внушительного размера сундуки занесли наверх. Обходя покои, Луи периодически усмехался, все действительно шло по плану, он был уверен, что Папа не подозревает, что два человека из этой делегации побывали в Риме еще вчера, чтобы подготовить необходимые укромные места.

Замок, расположенный на крутом берегу Тибра, имел глухую высокую стену со стороны реки с маленьким балконом, выход на который шел из покоев, занятых французами. Еще одна стена, смотрящая в сторону далекого моря, тоже не имела окон. Лишь две стены, выходящие во внутренний огороженный двор, имели окна. Внизу под стенами за пределами двора в полнейшем беспорядке в разные стороны торчали металлические заостренные штыри, напоминая густой кустарник. Странный замок, то ли неприступная крепость, то ли тюрьма.

К полудню Каранелли получил уведомление, что Папа Пий VII примет посланника императора через два часа, и, оставив Левуазье и Люка в замке, отправился на аудиенцию. Выходя, он тихонько сказал:

– Ты знаешь, что делать, малыш. Кальций во втором, а соляная кислота в третьем сундуке. В золотых сосудах.

Папа принял генерала с явным неудовольствием.

– Мне жаль, что все французские маршалы так заняты, что для отправки в Рим император не смог найти ни одного из них.

– Вы абсолютно правы, Ваше Святейшество. Сейчас Франция стоит на пороге великих дел по преобразованию Европы и всего мира. Мое же поручение незначительно. По велению императора передаю вам письменное приглашение на коронацию, написанное им собственноручно.

Фразы выбраны точно, подчеркивая малую важность поручения, Каранелли указал на собственный низкий статус, а заодно и незначительность Римской церкви для Франции. Папа все понял, щеки его покрылись краской, вызванной волной негодования. Но посланника это нисколько не взволновало. Он спокоен, как будто не заметил собственной бестактности.

– Хорошо, генерал, я внимательно изучу послание императора и дам письменный ответ.

– Когда мне прибыть за письмом, Ваше Святейшество?

– Завтра к одиннадцати часам.

Понятно, времени, чтобы придумать какую-нибудь пакость более чем достаточно.

– Кроме того, император Франции, Наполеон Бонапарт, – в голосе Луи звучали торжественные нотки, – велел передать вам несколько слов лично и конфиденциально.

В полутемной комнате, с узким, выходящим на север окном, достаточно было взглянуть на покрытые темными коврами стены, чтобы понять, как много людей наблюдало за этой «конфиденциальной» беседой.

«Ну что же, это даже к лучшему, – отметил Каранелли, – теперь ему некуда деваться».

– Ваше Святейшество, – генерал негромко, но четко проговаривал слова, – император понимает, как не хочется вам присутствовать на коронации. Потому велел передать, чтобы вы не вздумали вертеть жирным задом. Заболеть там или заблудиться по дороге. Не позднее, чем за неделю вам надлежит прибыть в Париж для подготовки и репетиций. Иначе император сам придет сюда, но только для того, чтобы засунуть этот крест, пока весящий на груди, в уже упомянутую мной задницу. До горла.

Папа ошарашен. В сумраке слабо освещенной комнаты видны его выкатившиеся глаза и стремительно темнеющее лицо. «Не хватил бы удар! – подумал Каранелли. – Тогда придется еще раз ехать к новому Папе».

– Бог покарает тебя!

Пий с трудом сдерживался, чтобы не взмахнуть рукой, отдавая приказ на уничтожение наглеца. Но убить посланника Наполеона в резиденции – то же самое, что подписать смертный приговор себе. Он отчетливо помнил, какая судьба постигла его предшественника, когда, разгоняя толпу во время беспорядков, швейцарские гвардейцы из охраны смертельно ранили французского генерала Дефо. Бонапарт просто сравняет резиденцию с землей. Вместе с Папой.