в этой стратегии не было.

Ещё в 1934 году в Германии были организованы танковые войска под руководством генералов Лутца и Гудериана. Именно с помощью танковых войск, способных создавать для прорыва обороны противника танковые «клинья»

и «клещи», была принята доктрина «тотальной и молниеносной войны».

Военные руководители Красной армии не могли не знать об этой стратегии хотя бы потому, что в те времена осуществлялась между германским и советским военным командованием соответствующая связь, в том числе и при помощи командировок отдельных военных руководителей в обе страны. Однако все те, кто был участником этой связи, кто профессионально знал о тактике и стратегии в соответствии с этой доктриной, были уничтожены по приказу Сталина в 1936–1938 гг. В рамках этого общего дела о «Заговоре военных» суд дополнительно обвинил его участников в подрыве боеспособности Красной армии путём недо

оценки кавалерии. Вредительство со стороны Тухачевского и поддерживающих его Уборевича и Якира расценивалось судом как настойчивое внедрение концепции ускоренного формирования танковых соединений за счёт сокращения численности и расходов на кавалерию.

С резким осуждением концепции выступил на суде

С.М. Будённый. Председатель суда Ульрих неизменно спрашивал подсудимых:

– Вы подтверждаете показания, которые давали на допросе в НКВД?

Когда Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич пытались чтото разъяснить, Ульрих обрывал их:

– Вы не читайте лекций, а давайте показания.

Однако подсудимые продолжали утверждать, что они правы, что будущая война будет войной моторов. Их желание обратиться в правительство по поводу отстранения К.Е. Ворошилова от руководства Красной армией судьи расценили как вынашивание террористических намерений в отношении него. Остановимся более подробно на этой самой мрачной странице в истории СССР.

Теория глубоких операций была принята в РККА и включена в 1936 г. во временный Полевой устав (РККА ПУ1936). Таким образом были созданы все условия для развития в Красной армии мотомеханизированных (бронетанковых) родов войск. Вместе с этим были созданы все возможности для выработки истинной стратегии глубокой операции ведения современной наступательной победоносной войны.

В 1936 году с учётом теории глубокой операции проводились масштабные манёвры Белорусского ВО. Ими руководил И.П. Уборевич, которого исключительно высоко как военного профессионала оценивали Г.К. Жуков, И.С. Конев, К.А. Мерецков и др.

«Английские, французские и чехословацкие генералы присутствовали на манёврах Красной армии и воздавали хвалу её офицерам, солдатам и технике, хвалы эти были вполне заслуженны. Имена генералов Якира и Уборевича, командовавших Украинским и Белорусским военными округами, с уважением назывались на страницах мировой печати. В маршале Тухачевском видели будущего генералиссимуса».

Но этого не случилось, просуществовала теория недолго, так как в 1937 году её, после сфабрикованного дела «Заговор военных» над группой высших командиров РККА во главе с маршалом М.Н. Тухачевским, сторонников механизированных (танковых) соединений, и приговорённых к расстрелу, в верхах Красной армии объявили «теорией глубокого предательства». В архиве ГВП находится уголовное дело

«по обвинению М.Н. Тухачевского, И.П. Уборевича, И.Э. Якира, А.И. Корка, Р.П. Эйдемана, Б.М. Фельдмана, В.М. Примакова и В.К. Путны в совершении преступлений, предусмотренных п. б. ст. 58, ст.ст. 587, 588, и 581 УК РСФСР».

Измена Родине, террор, шпионаж, создание контрреволюционной организации. Это перечень самых тяжких преступлений перед Родиной. Из справки на арест: «органы НКВД располагают данными о враждебной деятельности…» О самой деятельности ничего конкретного. Нет и санкции прокурора на арест. Между тем всего полгода прошло после принятия новой Конституции. В ней записано:

«Никто не может быть арестован иначе, как с санкции прокурора».

Известный руководитель советской внешней разведки Павел Судоплатов в своих мемуарах писал:

«Уголовное дело против Тухачевского целиком основывалось на его собственных признаниях, и какие бы то не было ссылки на конкретные инкриминирующие факты, полученные из-за рубежа, начисто отсутствуют. Если бы такие документы существовали, то я как заместитель начальника разведки, курировавший накануне войны и немецкое направление, наверняка видел бы их или знал об их существовании».

О том, как фабриковалось это дело и как выбивались «собственные показания», можно судить по материалам дела по реабилитации ГВП. Уже при Ягоде имели место факты принуждения арестованных к признанию вины путём физического воздействия на них, о чём знал Сталин. Особенно широко физическое насилие стало применяться при Ежове (известно изречение «ежовые рукавицы»). Сталин так разъяснял «санкцию» на избиение неподатливых арестованных:

«Известно, что все буржуазные разведки применяют методы физического воздействия против представителей социалистического пролетариата и притом применяют эти методы в самой отвратительной форме. Возникает вопрос, почему социалистические органы госбезопасности должны быть более гуманны по отношению к бешеным агентам буржуазии и заклятым врагам рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что методы физического воздействия должны, как исключение, и впредь применяться по отношению к известным и отъявленным врагам народа и рассматриваться в этом случае как допустимый

и правильный метод».

Санкция ограждала следователейавантюристов и садистов от какойлибо ответственности за глумление над людьми, запросто объявленными «бешеными агентами буржуазии, заклятыми врагами», и лишенными всякой возможности на защиту. Как добывались «доказательства» о военном заговоре с участием Тухачевского? Вот каким предстал на первом допросе перед следователем капитаном УшаковымУшимирским арестованный маршал:

«В гимнастерке без ремня, с оборванными петлицами, на которых совсем недавно были маршальские звезды. А на гимнастерке зияли следы от вырванных

с неё знаков – орденов боевого Красного Знамени».

Кто он теперь? Да никто… Отсюда соответственно обращение с ним. Не случайно на протоколе допроса Тухачевского осталось несколько «бурых пятен». Проведенная судебнохимическая экспертиза дала заключение: «Это следы крови человека».

Прежде чем составить протокол, в котором значилось, что Тухачевский стоял во главе заговора, «опытный» Ушаков решил «ошеломить» арестованного маршала изобличающими его очными ставками. К ним уже были «подготовлены» ранее сослуживцы Тухачевского комкоры Примаков В.М., Путна В.К. и Фельдман Б.М. Положенных по закону протоколов очных ставок в деле не оказалось, они, видно, не составлялись. Ушаков заставил Тухачевского написать несколько заявлений на имя Ежова с признанием своей вины в организации заговора.

Ушаков:

«…Мне самому приходилось в Лефортовской (и не только там) бить врагов партии и Советской власти, но у меня никогда не было представления об испытываемых избиваемым муках и чувствах. Правда, мы не били так зверски, к тому же допрашивали и били по необходимости, и то – действительных врагов… Можно смело сказать, что при таких изобличениях волевые качества человека, как бы они ни были велики, не могут служить иммунитетом от физического бессилия, за исключением, может быть, отдельных редких экземпляров людей».

К таким редким типам людей относился комдив (впоследствии генерал армии) А.В. Горбатов, который был арестован в октябре 1938 года. Во время следствия в НКВД подвергался пыткам, но виновным себя не признал. Горбатов писал: