Пробудился я от равномерного покачивания, точно находился в лодке. Какое-то время даже продолжал думать, что плыву по морю, пока не спохватился, что никакого моря не может для меня быть, потому что я с другом нахожусь в Монголии. Тогда-то в нос и ударил резкий звериный запах, и понял я, что вовсе никуда не плыву, а что это меня несут, причём так, что я почти не мог пошевелиться. Во рту было сухо, язык распух, и с трудом приоткрыл я отяжелевшие веки. Взгляд мой уткнулся в рыжий шерстяной ковёр. Вот, откуда исходил запах. Меня зачем-то закатали в звериную шкуру и теперь куда-то тащили. Я повернул голову и почти что уткнулся носом в обвисшую грудь с коричневым соском. Вскинув взгляд вверх, я увидел морду орангутана, посмотревшего на меня вполне осмысленно, как подобает человеку, и этот контраст несоответствия между разумностью в глазах и внешним обликом так ударил по моему ослабевшему организму, что я потерял сознание.
Глава II. Пленники
Я пришёл в себя в комнате с низким купольным потолком. Такое помещение я уже когда-то видел в музее в зале под названием «домовая церковь». Мощная кладка стен и невысокие, но широкие пространства. В одних дворцах они служили домашней молельней, в некоторых замках могли быть складом для пороха или винным погребом, а видел я и такое. Лежал я на мягкой постели, но сильно пахло животными. Я повернул голову направо, увидел лежащего по соседству Грумио, а на ночном столике между нами графин с водой и пару стаканов. Я сразу всё вспомнил, а от слабости у меня даже затряслись руки. Пить хотелось неимоверно, и я поспешил налить себе первый стакан, но всё же не забывал, что пить стоит по чуть-чуть, иначе станет плохо. Какое-то время я только и мог, что смаковать вкус воды в каждом глотке.
Сухость во рту прошла, соображать голова стала лучше, и с ещё одной порцией в стакане уселся я поудобнее на своей постели, дабы более внимательно осмотреть комнату, в которой находился. Постельное бельё было слишком застиранным, но чистым. В ногах лежала свёрнутая верблюжья шкура в качестве тёплого одеяла. Пол полностью был застлан такими же шкурами, и на нём, повернувшись спиной к низким топчанам, служащих нам кроватями, играла маленькая обезьянка. Возможно, детёныш макаки или мартышки; в обезьянах я не был силён. На вешалке у стены висела наша верхняя одежда, а под нею аккуратно стояли сандалии. Ни в одной из стен не было и намёка на дверной проём. Тогда я подумал о наличии люка и провёл глазами по потолку, но также ничего не обнаружил среди древней кладки. Я сделал ещё пару глотков из стакана.
Грумио я решил пока не будить. Возможно, он уже попил до моего пробуждения, а в отдыхе нуждался больше моего, так как из строя я вышел раньше. Наверняка ему удалось найти помощь. Потому мы и здесь. Только какое-то странное гостеприимство нам оказали, поместив неизвестно куда без окон и дверей, словно пленников, точно мы не в нейтральной Монголии, а на вражеской территории. Но хотя бы зачатков человеческого милосердия наши спасители не лишены, иначе не стали бы устраивать нам такие постели, чтобы мы могли прийти в себя в комфортных условиях. Это склоняло меня к мысли, что здешние хозяева не симпатизируют врагу. Всё-таки достаточно необычно при пробуждении увидеть не человеческое лицо, а детёныша обезьяны. Я бы подошёл, если бы был точно уверен, что животное, пусть и маленькое, не кусается.
Допив, я отставил стакан обратно на столик, при этом получился довольно громкий стук, так как столик оказался не деревянным, а, похоже, каменным, просто был оббит клеёнкой под фактуру дерева. На звук маленькая обезьянка сразу обернулась. У неё оказались такие любопытствующие глазёнки на мордочке, точно это и в самом деле был маленький ребёнок. Я попробовал подозвать её свистом, но она никак не среагировала, снова отвернувшись, и мне лишь мельком удалось заметить, что её лапы заняты какими-то кубиками. Над странностями всего меня окружающего мне не удалось задуматься, потому что Грумио, перевернувшись на спину, глубоко вздохнул и проснулся.
– Мне снилась гигантская обезьяна, – с трудом молвил он, и я догадался, что он ещё не пил, и поспешил налить и ему стаканчик.
– Не знаю, как насчёт гигантской, а вот малютку ты можешь увидеть прямо здесь и сейчас, – отозвался я, протягивая ему стакан, и предупредил. – Залпом не пей.
Он сел и стал отпивать понемногу, и тоже, как и я, в эти мгновения мог думать только о воде. Я понял, что ему стало лучше, как только его глаза начали шарить по сторонам. Тогда я посчитал, что он в состоянии отвечать на вопросы, и уже собирался рот открыть, чтобы поинтересоваться, знает ли он, где мы находимся, но Грумио опередил меня.
– Эта обезьянка что, складывает кубик-рубик?
Я обернулся и увидел, что да, действительно, детёныш макаки или мартышки, теперь переменивший позу и сидевший к нам полубоком, крутит-вертит эту известную всем головоломку. Не каждому взрослому человеку по силам справится с подобной задачей, пальцы же этого животного так и мелькали. Вот кубик был собран, тогда малыш или малышка разломала игру на сегменты и начала собирать заново. Казалось даже, что обезьянка закусывает нижнюю губу, как некоторые люди, когда погружаются в какое-нибудь дело, требующее концентрации внимания. Я отметил, что и другие кубики у её задних лап были игрушками Рубика. В её быстрых и будто бы осмысленных движениях было что-то противоестественное, и я отвёл взгляд.
Грумио самостоятельно налил себе второй стакан, после него и я плеснул остатки из графина себе.
– Ты знаешь, где мы? – задал я вопрос и осушил свой неполный стакан.
– Не имею ни малейшего понятия, – помотал мой друг головой и тоже принялся пить, смакуя каждый глоток.
Я отставил пустой стакан на столик и снова подал голос:
– Но… это ведь ты привёл помощь, не так ли?
– Нет. На самом деле я отключился, как только решил сделать привал у одного из малых воинов.
Тут Грумио как-то замялся, и мне показалось, что он чего-то не договаривает, потому что он сразу переключился на меня.
– А вот ты никого не видел после того, как я оставил тебя одного? Может быть, каких-нибудь монголов вдалеке?
– Нет. Я ведь плохо соображал ещё у этих самых статуй. Даже не помню момента, когда ты оставил меня, так сильно устал.
– Значит, нас обнаружили, пока мы были без сознания.
– Всё-таки я бы хотел знать, где мы. Этот кто-то забрал все наши вещи, но при этом подготовил для нас мягкое ложе. Я всё же попробую прощупать стены, чтобы понять, как выбраться из этой комнаты. Не нравится мне чувствовать себя пленником, – признался я.
Не успел я решительно подняться на ноги, как маленькая обезьянка шмыгнула по шкурам через всё помещение и скрылась так проворно, точно просочилась сквозь стену.
– Видал? – обернулся я к Грумио. – Выход отсюда есть. Ты не поможешь мне?
– Думаю, к нам сейчас кто-нибудь придёт и всё разъяснит, – мой друг не торопился свешивать ноги с топчана на пол.
Я, однако, не собирался следовать его примеру, дожидаясь неизвестно чего. Придут так придут, я же пока сам поищу, как отсюда выйти.
Здоровенные булыжники, составляющие кладку, на ощупь оказались ледяными, так что стало ясно, зачем на пол набросали столько шкур. Точечное освещение было вделано прямо в камни, кабеля змейкой вились от одной светодиодной лампочки к другой. Внешне казалось, что все ниши под арками заделаны наглухо, но в то, что обезьяны, пусть маленькие и разбирающиеся в сложных головоломках, научились растворяться в воздухе, я не верил. Однако не успел я перейти к следующей стене, как стенка напротив наших кроватей буквально отъехала в сторону, и из темноты узкого тускло освещённого коридора к нам выступила высокая фигура худощавого человека в белом халате, которому на первый взгляд можно было дать немного за сорок.
– Здравствуйте! – поприветствовал он нас очень красивым глубоким голосом, который мог бы принадлежать какому-нибудь знаменитому оперному певцу.
