– Не о том ты думаешь.

– Я думаю как раз о том. Но пока не знаю, что сказать. Всё навалилось слишком неожиданно.

Вздохнув, Адиль сорвал травинку и, крутя её между пальцев, сказал:

– Я пытался поговорить с братом. Образумить. Говорил, что отец ошибался. Что проклятый ритуал обернётся катастрофой. Но он и слушать меня не хочет. Говорит, что выполнит волю отца. Назвал меня предателем. Сказал, был бы рад убить меня за отца, но в память о старой дружбе не станет этого делать. – Он криво усмехнулся. – Все эти месяцы я пытался выяснить, что он задумал. Хотел втереться к нему в доверие. Но он знает о моём поступке в отношении тебя, поэтому меня перестали пускать в храм. Вчера я подслушал, как двое его сообщников говорили что-то о прибывшей посылке, и что уже в следующее полнолуние всё свершится. Поэтому я сразу отправился к тебе. Сотис может появиться в любой день. В любое время. Я должен быть рядом.

Эфиноя крепко сжала его руку. Потушила сигарету. И достала новую.

– Госпожа, я понимаю, что ты переживаешь, но может не стоит так много? Когда ты вообще начала курить? Или это началось ещё до Египта?

Она подожгла кончик и затянулась. Раздражённо ответила:

– Не нужно указывать мне, что делать. Я имею полное право переживать, чёрт возьми! – Адиль опустил взгляд. Словно он был в чём-то виноват. Девушка, прикрыв глаза, откинула голову. Тихо добавила: – Я попробовала уже после… тех событий. Мне часто снятся кошмары. Проблема в том, что это не просто сны, ведь они основаны на реальных воспоминаниях. Я думала, что курение поможет успокоить нервы. Может, так и было поначалу. Но сейчас оно не помогает, а никотин просто стал привычкой. Как бы то ни было, ты ни в чём не виноват.

Адиль посмотрел на неё немигающим взглядом. Эфиноя видела его боковым зрением, однако не повернула головы. Он тяжело вздохнул и сказал:

– Полагаю, тебе не стоит идти на выпускной. Давай сбежим куда-нибудь. Тогда Сотису придётся поискать нас.

– Сотис. Не похоже на арабское имя.

– Да. Сотис – это звезда. Сириус по-гречески. Она была очень важна для древних египтян, а ещё ассоциировалась с Исидой – женой и сестрой Осириса. Отец выбрал такое имя для своего наследника. А моё, – он сцепил руки в замок, – моё выбрала мама. Она не очень-то поддерживала отца в его стремлениях. Хотела уберечь хотя бы второго сына от влияния культа. Дала обычное арабское имя. Но, как видишь, уберечь у неё не вышло.

Больше всего сейчас Эфиною интересовало, как умерла его мать и, если не поддерживала Тахоса, почему вообще вышла за него. Но она задала другой вопрос, чтобы не бередить старые раны:

– Как её звали?

– Ясмин, – ответил парень с улыбкой.

– Красивое имя. Наверняка ты похож на неё. От отца у тебя лишь глаза.

– Может быть. Я не думал об этом. Ты никогда не спрашивала о своей матери. Я знаю только её имя, но всё же…

– Оно ничего мне не даст. Я не помню её, – перебила она.

Эфиноя в последний раз вдохнула дым и потушила сигарету.

– Её имя похоже на твоё. Её звали Феоноя.

Девушка ничего не почувствовала. Внутри была пустота.

– Я не могу сбежать сейчас. Снова бросить всех. Нужно что-то придумать. Причину, по которой мне нужно уехать. Дай мне один день.

– Позволь тогда пойти с тобой на бал. Я должен защитить тебя.

– Я не могу оставить Ричарда в выпускной вечер одного, – сказала она, наконец повернувшись. – Не переживай. Я справлюсь. И он будет рядом. В конце концов, у меня тоже есть анкх.

Адиль нахмурился, но кивнул. Неизвестность пугала. Однако он не мог отказать Эфиное, которая, что бы он не ответил, всё равно сделает по-своему. Оставалось довериться её решению.

Сон с тенью вернулся. Эфиноя снова ощутила себя тёмной дымкой, которую влекло неизведанное. Однако все карты уже раскрыты. Так в чём же дело на этот раз?

Она, как и раньше, брела по пустыне. Но теперь задавалась вопросом: почему над головой вновь полная луна, не предвещающая ничего хорошего?

Плача не было слышно. Не было слышно вообще ничего. «Это ненормально, странно и явно не без причины», – подумала она.

Впереди возвышался тот самый песчаный бархан. Эфиноя хорошо запомнила его из предыдущих снов. За ним должен был быть ребёнок. Только почему он больше не плачет?

А ещё именно там её поджидал Осирис в прошлые разы. Стоило ли сейчас заглядывать туда, чтобы снова оказаться схваченной его сильной рукой?

Сон не был похож на кошмары, являвшиеся девушке последнее время, в которых она действовала словно по наитию. В них она будто не была собой, а просто в чьём-то теле, и повторяла заученные движения. Сейчас всё ощущалось так, как в её первые разы. Как самые первые сны о пустыне.

Она оглянулась, решив пойти в другую сторону, но что-то в душе противилось этому благоразумному решению. Её тянуло снова заглянуть за бархан. В порыве затмивших мысли чувств тень забралась на вершину. Отсюда хорошо просматривался вид внизу. Ребёнок был на месте, просто молчал. Тёмный силуэт склонился над ним. Только теперь она знала, что он собой представляет.

Эфиноя стояла неподвижно на вершине, не торопясь на пытку. Однако бог словно почувствовал её присутствие. Он поднял на неё свой взгляд. Покалывания, как в прошлый раз, не ощущалось. Она осталась тенью, упрямо стоявшей на месте.

Осирис выпрямился в полный рост и протянул руку в её сторону, будто приглашал на танец. Как ни странно, страха не было. Лишь желание спуститься и протянуть руку в ответ.

Тогда Эфиноя услышала щебетание птиц. «Откуда птицы ночью в пустыне?», – подумала она, и эта мысль вытолкнула её из сна.

Она проснулась в комнате, полной солнечного света. Терраса так и осталась открытой с ночи. На старом дубе расположились щебечущие сойки. Напротив, на кровати Лиссы, мирно спал Адиль. В голове девушки возник вопрос: может ли быть такое, что она снова увидела Осириса из-за близости к ещё одной частичке его души? Или он являлся ей специально именно после встреч с культистами, пусть даже бывшими? Какой в этом смысл?

Не у кого было поинтересоваться вслух. Тёплый свет совершенно не беспокоил спящего парня. Вчера они решили, что он останется в её доме на случай, если к ней заявятся «гости». Дверь комнаты была заперта, потому что родителям не стоило знать о его присутствии. Эфиноя их не познакомила, но, в любом случае, выглядело бы странно, попроси она их выделить комнату ночью неожиданно появившемуся другу из Египта.

Проведя все утренние процедуры, девушка переоделась в лёгкую рубашку. Хотелось бы снова начать носить футболки, однако объясняться перед родителями на счёт старого ожога не было ни малейшего желания.

Заправив рубашку в джинсовые шорты, подпоясанные чёрным кожаным ремнём с цепочкой, который ей подарила Лисса на Рождество, Эфиноя вышла из комнаты. Заперла за собой дверь. Спустилась вниз. На настенных часах в гостиной было уже двенадцать дня, значит, родители уехали на работу. Девушка вернулась наверх, отперла дверь на случай, если Адиль проснётся и ему понадобится выйти в ванную. Снова спустилась и отправилась в магазин за пачкой сигарет. Наверняка в ближайшее время они ей пригодятся, а у неё осталась всего одна штука.

Она решила не идти в магазин у дома, чтобы немного прогуляться и проветрить голову. Осознание, что её будущее снова может оборваться, давило тяжким грузом. Эфиноя дошла до конца улицы, бросив взгляд на аллею, у которой вчера узнала о предстоящих событиях. Конечно, первой мыслью тогда было сбежать. Одной или с Адилем – без разницы, только бы убраться подальше от опасности.

Однако быстро пришло понимание, что не стоит волновать своих близких новым побегом. Нужно было срочно придумать важную причину для отъезда. К примеру, её вызвали в какой-нибудь университет из-за её заявки. Так она могла бы сказать родителям. Но что на счёт Ричарда? Он просил больше не оставлять его вот так, в неведении. Соврать родителям гораздо проще, чем ему. Точнее, ему врать совсем не хотелось, но и подвергать его опасности тоже.