Мужчина покачал головой, не отрывая от нее взгляда, и потянувшись к телефону, стоявшему на прилавке, набрал номер, слегка прищурившись при этом.
Он переложил авторучку в правую руку и, придерживая трубку левым плечом, замер, ожидая подключения к линии. Спустя несколько секунд он быстро записал адрес в своем блокноте, демонстративно перекладывая ручку из одной руки в другую и записывая что-то, то правой, то левой рукой.
От чего-то ему непременно захотелось, чтобы девушка за прилавком заметила его особенность, которой он с детства привык гордиться с подачи дяди, всячески поощрявшим его хвастовство.
Тем временем Нэнси, от любопытства, даже заглянула в его блокнот, удивляясь, что все записи очень аккуратные и что она не в силах различить, что он написал правой, а что левой рукой. Невольно восхитившись тем, что путник оказался амбидекстером, она с интересом глянула на него, встретив его насмешливый взгляд. Мужчина прекрасно знал, что произвёл на неё эффект, и от понимания этого Нэнси нахмурила носик, снова сменяя милость на гнев.
Положив трубку на место, мужчина поблагодарил её, краем глаза внимательно наблюдая за ней. Она все же заметила его любопытный взгляд и быстро опустила свой в тетрадь перед собой, все еще возмущаясь тем, что он смотрит на неё и не торопится уходить.
– Не за что, – раздраженно буркнула девушка спустя несколько секунд, не отрывая взгляда от тетради и нахмурив брови. – А теперь идите уже своей дорогой!
– Вы со всеми мужчинами так обращаетесь? – спросил он вдруг, чуть наклонившись вперед и опираясь о прилавок, вызывая очередную волну бешенства в груди Нэнси. – Или только я вам чем-то не угодил?
Она молчала, продолжая писать в тетради, надеясь, что если не помогает грубость, то возможно игнорирование будет лучшим способом справиться с этой ситуацией. Она хотела, как можно скорее начать считать кассу, но почему-то боялась вытаскивать деньги при этом мужчине.
– Дайте угадаю, – продолжал он ласковым и тихим голосом, пугая и раздражая ее этим еще больше. – Кажется, я узнаю этот тип женщин, к которым относитесь вы. Вы искренне полагаете, что мужчины, это такие толстокожие создания, которые ничего не чувствуют, ни физически, ни морально. Считаете, что мужчины – это машины, служащие на благо вам и другим женщинам, и что их можно безжалостно выкинуть на мороз, даже если они пришли к вам за помощью. Так ведь? Будь на моем месте женщина, вы бы не испугались остаться здесь с ней и поспешили бы ей помочь, не бросили бы ее в беде.
Незнакомец сверлил её внимательным взглядом.
– Разгадал я вашу натуру? Не правда ли? Знаю я таких высокомерных женщин, как вы, которые думают, что только женский род достоин помощи и сострадания, а мужчины для вас, это лишь рабочая сила и средства достижения ваших желаний. Наверное, ваш отец был жесток с вами, или он вовсе не участвовал в вашем воспитании…
– Замолчите! – разозлилась она и швырнула ручку на тетрадь. – Мне на самом деле все равно, кто был бы на вашем месте: женщина ли, мужчина ли, или кто-то другой! Вы пришли слишком поздно, как можно этого не понять? Хотя, повторяю уже третий раз, могли давно, задолго до моего кафе, найти себе попутчика, а не тащиться через лес как полоумный. И знаете, вовсе не удивительно, что на вас напали! Если бы вы хоть немного думали своей головой, то уже давно могли греться в доме своего родственника, а не задерживать уставшую девушку!
Мужчина задумался на несколько секунд, потом кивнул и, подняв руки в капитуляции, попятился к выходу. У двери он все же развернулся и, тихим, упавшим голосом сказал:
– На меня напали не в лесу, а задолго до того, как я решил сократить путь через него. После нападения я еще пролежал в доме у одного сердобольного старика не в состоянии подвинуть ни рукой, ни ногой, ни избитым телом. Я лежал около двух дней, в течение которых жена старика почистила мое пальто, хотя я и не просил этого, а также своими руками накормила меня овощами с мясом и напоила прекрасным морсом, отчего я почувствовал себя лучше и к вечеру второго дня смог подняться. Это происходило за двадцать километров отсюда. И, что бы вы там ни считали, я продумал путешествие, когда был дома, но все пошло не по плану. Ведь так бывает…
Он быстро повернулся к ней спиной и вышел. Нэнси взяла ручку снова, замечая, как дрожат ее пальцы. На душе стало паршивее некуда. Она сосредоточилась, начала считать дальше, но очень быстро сбилась со счета и тяжело вздохнула. Она снова попыталась сосредоточиться на цифрах, но уже не могла. Цифры расплывались, сердце навязчиво отбивало свой тяжелый ритм в ушах, а в животе разрасталась тревога.
В ее голове возникали картины, одна страшнее другой: о том, как этот несчастный скиталец шагает вдоль дороги, кутаясь в свое пальто, весь покрытый снегом и дрожит; как он останавливается, чтобы поймать редкую машину, но все автомобили проносятся мимо, оставляя замерзающего мужчину на произвол суровой судьбы. Уставший до предела, он опускается на обочину, чтобы немного передохнуть, и к утру дальнобойщики находят его окоченевшее тело.
«Ужасно замерз» – повторила она мысленно его слова, сказанные в начале их перепалки, и сердце ее наполнила тревога, которая уже и без того терзала ее живот. В душе появилось запоздалое раскаяние. – «Не надо было мне так с ним. Надо было позволить ему погреться у камина и помочь найти автомобиль или же… довезти его самой на автомобиле Сары.»
Нэнси вздохнула еще раз и закрыла тетрадь, так и не закончив подсчет. Решив, что доделает все с утра, девушка вышла из-за прилавка, перекрыла подачу воздуха в камине, и, надев шубку с меховым воротником, вышла из кафе. Она думала о том, что если увидит этого мужчину, идущего вдоль дороги, то обязательно остановится, подвезет его до дома, и попросит прощение за свое грубое поведение.
Она надеялась, что он хотя бы немного согрелся, пока они перекидывались репликами. Закрыв кафе, она повернулась и сразу же увидела его.
Он стоял возле дороги и смотрел себе под ноги. Нэнси вспомнила, что ни разу не услышала проезжающего автомобиля все то время, пока испытывала муки совести.
– Эй, мистер! – нерешительно окликнула она его. – Я довезу вас на автомобиле моей сестры прямо до поселения. Надеюсь, вы не откажетесь от этого. И, я сожалею о своей грубости.
Мужчина обернулся и с удивлением уставился на нее. Глаза его были подозрительно влажными, и он поспешно протер их своей покрасневшей рукой, отчего сердце девушки пронзило острое сострадание. Она стушевалась и опустила глаза. Неожиданно для самой себя она испытала невероятное желание обнять этого незнакомца, согреть его теплыми словами и угостить горячим чаем.
Теперь он не казался ей нахалом и опасным типом, который покушается на неё или на её кафе. Она смотрела на него и видела очень уставшего молодого человека, намного более уставшего чем она сама.
Теперь ей казалось, что это довольно застенчивый и милый молодой человек. Тут он улыбнулся ей, и она невольно ответила ему улыбкой.
– Подождите минутку, я сейчас налью вам горячего чая за счет заведения, и тогда поедем. Простите ещё раз, что была груба с вами, я знаю, что это не оправдание моему поведению, но я очень устала за сегодняшний день и хотела, как можно скорее оказаться дома. К тому же, вы появились так неожиданно и ниоткуда, что я даже слегка испугалась, – нехотя призналась она.
– Спасибо, – сказал он, прижав руку к груди, и его голос показался ей слегка охрипшим. – Я уже понял, что напугал вас и раскаялся в этом.
Нэнси быстро открыла кафе и зашла внутрь. Через несколько минут она вышла с полным стаканом дымящегося чая с лимоном и протянула мужчине этот стакан, сделав знак следовать за ней.
Они сели в автомобиль, и Нэнси подождала, пока он начнет и закончит пить чай.
– Почему на вас такое лёгкое пальто? И ваши руки не защищены. А ещё на вас нет шапки, – нахмурилась она, оглядывая его с головы до ног.
– Я начал свое путешествие месяц назад и не ожидал быть ограбленным. Планировал купить что-то по дороге, да и вообще, не думал, что так задержусь. Думал сначала доехать до дяди, а потом уже основательнее подумать о смене гардероба. Я не любитель всюду таскать за собой чемоданы, миледи, – ответил он, и на его губах появилась лёгкая улыбка, похожая на усмешку. Он снова отхлебнул чай, горестно вздохнул, задумался и замолчал, глядя перед собой.
