Я не могу подавить стона, который рассекает мое сердце на две части. Я была ее внучкой, ее кровью и плотью. Ее душой и сердцем. Один из немногих лучиков света в ее жизни, если не считать моей младшей сестры, и тех редких, крайне редких визитов других внуков. Моя связь с нэнэйкой была особенной. Мы говорили по душам, смеялись, плакали вместе. Мы сидели за столом и делились историями, как путешествующие по дорогам прошлого и будущего. Пожалуй, таких внуков, как я, можно пересчитать по пальцам. А сколько вообще из них регулярно посещали ее? Ведь их было много. Двадцать пять? Тридцать? Кто из них вникал в ее душу, кто слушал ее с таким вниманием, как я?

Боль обволокла мое сердце, когда я вспоминаю те похороны. Пестрые толпы разрисованных лиц, устраивающих целый спектакль своим видом. Это было обидно и отвратительно до глубины души. Они пришли на похороны, как на карнавал, яркие и кричащие в своей бездушности. Никакой благодарности от меня за их присутствие не было – лишь холодное презрение.

Люди всегда были любопытными созданиями, читали чужие письма из своей темной привязанности к сплетням и секретам. Вспоминается почтмейстер из «Ревизора», с его слабо устроенными делами и любовью к чтению чужих писем.

Но ведь это чужая жизнь, чужая душа! Кто дал ему право влезать без спросу в человеческую жизнь? Это – грязное дело, которому приличный человек никогда не предастся. Открывать и читать чужие письма – самая низкая форма воровства, пафосная по своей сути и отвратительная по своему замыслу. Читая чужие письма, даже близких людей, нарушаешь некий священный договор доверия. Это недопустимо и стыдно.

И что же было в моем письме, что спустя двадцать лет оно всплыло на поверхность, вопреки законам времени и забвения? Почему именно в день ее памяти кто-то решил напомнить об этом эпизоде? Все это кажется мне нелепым. Дурость, не иначе.

Но чему же я до сих пор удивляюсь? Вспоминаю другой яркий момент, как один из ее сыновей, мой дядя, поместил золотые украшения нэнэйки в ее гроб. Эти украшения она приобрела в последние годы своей жизни. Нэнэйка открыто говорила, что все это золото после ее ухода должно достаться мне и сестре. Тогда я не придала этому значения. Даже в тот год, когда она умерла, данное действие от моего дяди было принято с пофигизмом. Это теперь, спустя годы, я осознаю всю мелочность и ничтожность такого поступка. У меня замирает в груди от одной мысли о том, как легко тогда манипулировали ее минувшими желаниями.

И неудивительно уже, что один из ее внуков, женившись, взял фамилию супруги. Иногда я задумывалась, почему он так поступил. Это что, знак конца рода? Или, как говорят, что некоторые мужчины только номинально остаются мужчинами. И таких «мужчин» продолжение СОБСТВЕННОГО РОДА, согласно заветам предков, волнует меньше, чем подчинение желаниям контролирующей их жены. Непонятно, зачем тогда оставаться зарегистрированным в доме моей нэнэйки. Логичнее быть зарегистрированным в доме супруги, не так ли? Какой цинизм.

Все это переплетается в моей памяти, оставляя тягостное ощущение горечи. Детали одного поступка открывают всю сущность другого, и я вновь и вновь осознаю, как глубоко может уязвить человек, если в его руках оказывается ключ к чужой душе.

Много лет прошло с тех пор. Много лет, полных жизни, трудностей и побед. Но в последнее время как-то часто вспоминается тот сбор на операцию, который будто бы застрял в прошлом, как мелкий кусок стекла в ноге, вызывая лишь раздражение и неприятные воспоминания.

Когда я была молода, у меня была небольшая близорукость, которая мешала мне воплотить свою мечту – поступить на военную службу. Операция стала необходимостью, без которой моя мечта могла бы так и остаться нереализованной. Моя мать тогда рассказала об этом своему старшему брату, и он организовал сбор средств. Конечно, я была ему безмерно благодарна. Но спустя двадцать два года моему удивлению не было предела, когда он напомнил об этом нашей матери, будто бы вскрывая старую рану.

Я, знаете, не поленилась и экономически высчитала сумму сбора на сегодняшний день. Сколько бы стоила та помощь сегодня? В результате подсчетов сумма составила 15 300 рублей на сегодняшний день. Для проверки я даже узнала текущую стоимость подобной операции в Москве – 20 000 рублей. Воспоминания всплыли, как корабли из тумана. Мне даже назвали суммы, которые тогда поступили от моих дядей и тети. С каким ядом и пренебрежением это было озвучено – словно хотели напомнить о каждой копейке. Сегодня это было бы всего 3 000 рублей с небольшим. Основную часть суммы внесла моя старшая сестра – это около 12 000 рублей. И знаете, я бы не упомянула об этом ни словом в своей книге, если бы не это постоянное мелочное крохоборство некоторых людей. Муж говорит мне: «Перечисли им всем деньги, пусть успокоятся наконец, надоело это слушать». И на холодном рассудке я понимаю: он прав. Разговор можно закончить одним переводом. Но вот беда – я даже не знаю их телефоны (хотя при желании можно найти любую информацию). Но чувства мои и эмоции куда громче разума. Стыдно даже начать такой разговор. Стыдно за них. Ведь если взять на сегодняшний день, каждый из них вложил в свою племянницу каких-то 700 рублей…

Тем временем, когда на операции сейчас собирают миллионы, и я сама занимаюсь благотворительностью, помогаю малоимущим, многодетным, пожилым, спустя годы мне напоминают об операции. Почему? Да еще и за спиной.

Творец все видит, и его круговорот неизмерим. Они учили своих детей называть меня безотцовщиной, пользовались моей беззащитностью. В то время, когда они должны были быть колоссальной поддержкой для своей сестры и племянниц, они унижали и насмехались. Они удивлялись, как моя мать может справиться самостоятельно без них, они не понимали, как она в одиночку может воспитать достойно своих дочерей, ждали падения… А я уже не та маленькая девочка, безотцовщина, которую можно обидеть, оскорбить. И с ними некоторыми я не хочу иметь никаких дел.

И еще продолжают разносить быль о том, как помогли мне со службой. Это верх наглости. Единственное, что было сделано (что не принесло результата), – это был поход к одной женщине в управление. Но она не помогла. Она отговаривала меня, да и вакансий не было в спец. отделе, в который я и не желала идти, так как у меня были определенные цели, а не работа офисной мышью. Но по вселенскому закону, когда я поступила на службу, спустя три месяца с данного отдела сняли погоны. О моей службе читайте в главе «Шрамы и звезды».

Взгляды и слова прошлого не рушат мой сегодняшний мир, потому что я знаю, что такое настоящая поддержка и что такие мелочи не стоят ничего против души и жизни, полной значимых событий.

В первые годы учебы в школе каждый из нас проходит через множество этапов: радость от новых знаний, знакомства с друзьями, участие в школьных мероприятиях. Однако не все воспоминания о школьных днях такие светлые. Для меня одним из самых тяжелых и одновременно важных этапов жизни стал буллинг.

Я, маленькая девочка с большими мечтами и яркими глазами, стала мишенью для жестоких издевательств своих одноклассников. Их насмешки, колкости и унижения разбивали мой внутренний мир на кусочки. Каждый новый день для меня казался испытанием, словно я шагала по острым лезвиям, пытаясь не показать ни одной слезинки на глазах.

Я ощущала себя совершенно одинокой, затопленной в море безысходности и страха. Вокруг меня были взрослые, учителя, которые должны были быть моими защитниками, но они лишь смотрели в другую сторону, как будто ничего не происходило. Их безразличие было как нож в сердце. И каждый раз, когда они отворачивали взгляды, я чувствовала, как мир вокруг меня обрушивается и я погружаюсь в беспросветную тьму.