Я знал это. Я стоял в Barnes & Noble на Стейт-стрит с книгой, которую написал о нем специалист ФБР. В ней было много событий: женщины, которых он убил, я и Кокран, выслеживающие его, Хартли, ударивший меня ножом, и мой напарник, спасающий меня. Это была история, которую он знал. Он работал над этим делом, и, конечно, именно он обладал всей полнотой внутренней информации. В книге были все факты и все графические подробности, и ничего не было упущено.

Но не совсем.

ФБР стало известно об этом после того, как мы с Кокраном рассказали им, но наши истории никогда не совпадали.

Норрис был в другой части дома, когда я нашел кольцо мертвой женщины в блюдце на кухне Хартли. Я повернулся, а добрый доктор был там с поварским ножом и едва не выпотрошил меня, прежде чем появился Кокран, готовый застрелить его.

В тот день произошло много событий, но самым важным было то, что я встал между Хартли и пулей, которую хотел всадить в него Кокран, а Хартли не дал мне истечь кровью, передумав желать моей смерти.

Я пролежал в госпитале три недели, и по крайней мере один раз за это время по какой-то причине ко мне приводили Хартли. Позже мой лейтенант сказал, что это было связано с тем, что им нужен был адрес подражателя. Я не знал. Зато я знал, что Хартли охраняли не так хорошо, как следовало бы. Они позволили ему приблизиться, и он коснулся моей щеки тыльной стороной пальцев. Я был настолько напуган, настолько не мог пошевелиться, настолько одурманен... Слезы вырвались на свободу, и он смахнул их. Тогда я и не подозревал, что во второй раз окажусь в его власти.

Но, пролистывая книгу в тот день, я понял, что все, что следует за его заключением в Элгине, отсутствует. Книга остановилась на 2014 году. После его побега не было ни одной книги с подробным описанием. Были статьи, новостные заметки, звуковые сообщения, но ничего длинного и конкретного, потому что никто не знал полной правды. ФБР скрыло его побег и мое похищение. Упоминалось, что он убил агента Войно, но не говорилось, как именно. Никто из общественности не догадывался, что ему извлекли позвоночник. Никто, кроме людей, с которыми я работал, - команды Сэма Кейджа - и моих друзей, не знал о моем отсутствующем ребре. Забавно, но я часто думал, что даже если бы у меня был шанс каким-то образом получить его от Хартли, забрать из его тела, как он забрал его из моего, я бы этого не сделал. Странно было ощущать в нем часть себя, но в этом тоже был какой-то странный смысл. Мы были связаны, конечно, больше, чем мне хотелось, но в данный момент это было неизменным.

Дебра Лоринг хотела, чтобы я заполнил все дыры в истории Крейга Хартли, но я никогда этого не сделаю. Это была не моя история.

– Вам следует связаться с ним, предложить встретиться в каком-нибудь нейтральном месте, чтобы он мог рассказать о своей жизни, – предложил я. – Он любит поговорить.

Она покачала головой, высвобождая мою руку, оборачиваясь ко мне и подходя вплотную.

– Я пыталась встретиться с ним, когда он был во Флоренсе ^[5], но он отказался.

– Нет, – возразил я, покачав головой. – Когда он в тюрьме, у него нет власти. Он импотент, кастрирован... Но если вы увидите его лично, сейчас, это будет совсем другая история. Если бы вы увидели его сейчас, он бы...

– Да, – прошептала она, заговорщицки наклоняясь ближе. – Я связалась с ним, но он сказал, что увидится со мной только в том случае, если вы приедете.

Я сделал шаг назад, ухмыляясь.

– Он издевается над вами. Если бы он хотел меня видеть, то мог это сделать. Если он захочет увидеть вас, то увидит. Вот что действительно страшно.

– Что именно?

– Он безумно умен, чрезвычайно богат, и у него много людей, которым он не просто нравится, а которые рабски ему преданы.

– Я знаю. Он уговорил Джулию Гринфилд прикрепить бомбу к груди и доставить цветы его сестре.

Я кивнул.

– К счастью, ее защищала полиция.

– Да. К счастью. Он ненавидит свою сестру. Он убил своего адвоката, вы помните об этом?

Конечно, помню. Об этом писали все газеты, но это было, когда он был в Элгине, так что теперь это было целую жизнь назад.

– Но вы, маршал... что в вас такого, что не позволяет ему желать вам зла?

Я чуть было не сказал: «Потому что он сам хотел причинить мне боль, а никому другому не позволял», но она ничего не знала обо мне и Хартли, и открыть ей хоть часть этого было бы плохо. Знать только часть и больше ничего - хуже, чем не знать вообще ничего, поэтому я держал рот на замке.

– Он любит вас?

Я рассмеялся, потому что Хартли любил только одного человека, и это был он сам. Любой, кто разговаривал с ним больше минуты, знал это.

– Его чувства к вам убийственны?

Невозможно было сказать, что это за чувства, но смерть больше не входила в его планы. Убийство меня было решительно исключено. Пытки... Я не могу сказать точно.

– Теперь он на свободе, Джонс. Вас это не пугает?

Я смерил ее взглядом, поняв, что отвел глаза.

– Я не могу это комментировать, мисс Лоринг.

– Он разгуливает на свободе; он может быть где угодно.

Но это не так, и я это тоже знал.

Она резко выдохнула.

– Если мэр прикажет вам...

– Он не может, и вы это знаете, – заверил я ее. – Мы оба знаем, что разговаривать с вами я могу только по своему усмотрению, и никак иначе.

– Маршал...

– Ты можешь закончить? – прорычал Ян мне в ухо.

И я прорычал.

– Если вы извините меня, мисс Лоринг, я вообще-то работаю.

Она пренебрежительно махнула мне рукой, повернулась на каблуках и ушла. Очевидно, что я не попаду в список ее рождественских открыток.

– Поднимайся сюда и скажи мне, что, черт возьми, происходит.

Быстро пробираясь сквозь толпу, я поднялся на середину лестницы, где стояли Ян с Шарпом и Уайтом.

Проскользнув рядом с ним, он тут же обхватил мою шею и нежно сжал, а затем запустил пальцы в мои волосы и стал массировать затылок.

– Мне жаль, что она на тебя набросилась.

– Все в порядке, – уверил я любимого мужчину, наклоняясь вбок, чтобы вдохнуть запах, желая прижаться лицом к его горлу, но зная, что это было бы непрофессионально. – Так на кого я смотрю? – спросил я, переводя дыхание.

– Ладно, – проворчал Ян, наклонив голову к огромной ледяной скульптуре шерстистого мамонта. – Это тот, о ком я думаю?

Я собирался спросить его, кого я ищу, но, еще только начав, увидел его, Эдварда Карри, который, насколько я знал, отбывал пятилетний срок за мошенничество, за то, что выманил у богатых пенсионеров их трастовые фонды, когда руководил несколькими стартапами, которые выглядели ослепительно на бумаге, но нигде больше не существовали. Поскольку, по последним сведениям, ему оставалось отбывать еще два года, я был несколько удивлен, увидев его на приеме у мэра.

– Какого черта он здесь делает? – спросил я Яна.

– Понятия не имею, черт возьми, – прорычал он, не отрывая взгляда от мужчины. – Я думал, он сидит в камере в Менарде.

– То есть в Понтиаке, – поправил его Шарп.

– Нет, – сказал я, повернувшись к нему. – В Менарде. Мы с Яном передали его под стражу в Южный округ, потому что у них был ордер.

Шарп покачал головой.

– Когда ты был в Сан-Фран, а Ян был откомандирован, он заключил сделку с федералами, чтобы сдать своего партнера - я даже не помню его имени, - но он это сделал, и после этого его перевели в Понтиак досиживать остаток срока.

– Сколько? Один год? Два?

– Я не знаю. Думаю, нам никто не сказал, ведь он не был нашим беглецом.

Тогда Ян достал телефон и позвонил в офис, включив громкую связь, поскольку мы находились достаточно далеко на лестнице, чтобы нас не подслушали, но все члены команды могли слышать.

– Дойл, – ехидно ответил Ковальски. – тебе нравятся крабовые шарики и паштет?

– Да пошел ты, – проворчал Ян, потянув за воротник смокинга, словно тот душил его до смерти. Очевидно, это была не самая любимая его операция. – Эй, проверь Эдди Карри и скажи мне, где он.