- Поговорками говоришь? – удивился покровитель виноделия. – Ну-ну…

Фидиппида Икарий тоже крепко обнял, немало того смутив.

- Скорее, дорогие друзья, идёмте же в мой славный дворец, там вас ждёт устроенный в вашу честь скромный пир…

- Пир, это хорошо, – кивнул Дионис. – А то мне после вчерашних событий на почве стресса всё время жрать хочется…

- А что у вас вчера случилось? – участливо поинтересовался Икарий.

- Долго рассказывать… - отмахнулся от царя покровитель виноделия и вся троица проследовала к царскому дворцу, благо идти до него было не далеко, шагов этак десять.

В пиршественном зале не то что яблоку негде было упасть, но даже усохшей маслине было негде сиротливо примоститься. Многочисленные знатные присутствующие (сплошь близкие родственники Икария) при виде входящих в зал гостей дружно запели праздничный гимн в честь Олимпа, а аккомпанировали им тридцать три одноруких арфиста – виртуоза, выписанных по такому случаю из далёкой Спарты.

- Не знаю, кто хуже… - прошептал на ухо Фидиппиду Дионис, усаживаясь на почётное место во главе пиршественного стола, – богоборцы или эти весёлые ненормальные… Обманчиво положительные крайности тоже, знаешь ли, бывают весьма опасны…

- О чём это вы там шепчетесь, друзья мои? – улыбнувшись, игриво поинтересовался царь. – Помните что маленькая собачка до старости щенок.

- Да вот всё недоумеваем, где же твой народ, Икарий? - ответил покровитель виноделия, которого очень трудно было смутить.

- Как где? – удивился царь. – Разумеется, большинство в поле, а оставшиеся будут прислуживать нам на пиру…

И Икарий звонко хлопнул в ладоши. В пиршественный зал тут же вошли прекрасные полуобнажённые, смуглокожие девушки с серебряными подносами, на которых многообещающе благоухала всевозможная экзотическая снедь.

- Сегодня в нашей программе… - торжественно обратился царь к закатывающим в предвкушении глаза упитанным присутствующим, – запечённые в тесте телячьи хвосты с печёными яблоками, опоссум в собственном соку, печень насильственно умерщвлённого юного анчоуса-альбиноса, маринованные лапки ушастых ежей и на закуску свежая собачатина в апельсиновом соусе…

Дионис, сидящий рядом с царём, тихонько выругался.

- С чего же мы начнём, мои ненаглядные? – повернулся к гостям Икарий, сорвав оглушительные аплодисменты жизнерадостных гурманов.

- От закуски я заранее воздержусь, – мило улыбнувшись, вкрадчиво сообщил покровитель виноделия. – Поджелудочная что-то в последнее время слегка пошаливает. А что скажешь ты, Фидиппид?

Фидиппид также выразился в том смысле, что он вполне насытится и без свежей собачатины и опоссума в собственном соку.

- Начнем, пожалуй с… - Дионис внимательно пригляделся к серебряным блюдам. – С печени анчоуса.

И славный пир благополучно начался.

По ходу сытой трапезы покровитель виноделия неожиданно заметил, как один из гостей (пышущий здоровьем розовощёкий толстячок) всё время подаёт ему какие-то странные знаки.

- Фидиппид, – потеряв, наконец, всякое терпение, зашептал на ухо марафонцу Дионис. – Отвлеки на пару минут царя, мне тут нужно кое с кем перекинуться парой словечек…

Бегун понятливо кивнул, после чего так обратился к вовсю работающему челюстями Икарию:

- Послушайте, дружище, а не могли бы вы рассказать мне во-о-о-о-он о том удивительном блюде. Что это, если не секрет? Я съел уже целых четыре порции и ничего вкуснее никогда в своей жизни ещё не пробовал.

- Ах это? – глаза царя маниакально заблестели. – Мой собственный особый рецепт. Основной ингредиент тушеные обезьяньи яички… Понимаете, тут очень важен один хитрый момент, обезьянка должна быть обязательно невинной, потому что у старой обезьяны… впрочем лучше избавить вас от этих неприятных подробностей… Однако что с вами, любезнейший? Вы как то вдруг стали неважно выглядеть? Может вам выпить холодной водички? Эй, слуги, подать скорее графин прохладной родниковой воды.

Тем временем покровитель виноделия пододвинулся поближе к без устали вращающему круглыми глазами толстяку и грубо пихнул того локтём в мягкий бок:

- Ну, что там у тебя ещё?

- Кхе-кхе-кхе-кхе-е-е-е… - подавился толстяк и пережевываемая им пища неожиданно полезла наружу.

- Фу… какая мерзость… - брезгливо поморщился Дионис.

- Я, троюродный племянник царя… - откашлявшись прохрипел толстяк. – Сын его сводной сестры… не родной… усыновлённый…

- Оставим эти чудовищные генеалогические подробности, – раздражённо бросил олимпиец. – Что ты хотел мне сказать, давай, выкладывай быстрее.

- Разве вы не заметили, что на пиру совсем нет вина? – спросил троюродный племянник царя.

- Действительно, – удивился Дионис, окидывая внимательным взглядом пиршественный стол. – Как же это я сразу-то не заметил? Покровитель виноделия ещё называется, позор да и только. Хотя, подожди-ка секундочку… А что же все тогда пьют?

- Родниковую воду.

Покровитель виноделия с интересом заглянул в свой кубок, к которому ещё ни разу не притронулся.

- Ух ты! Действительно родниковая вода. А в чём же дело?

- То-то и оно, – важно кивнул толстяк, опасливо глядя на царя, машущего большим куском ткани над упавшим в обморок Фидиппидом. – Икарию ни в коем случае нельзя напиваться.

- Но почему?

- Ой, лучше не спрашивайте. Он как выпьет, такое начинает вытворять… Поэтому он сам издал строжайший указ о сухом законе во всём нашем маленьком царстве. Его нарушение влечёт за собой смертную казнь.

- Просто чудовищное преступление, – ударил кулаком по столу Дионис. – Как же вы терпите этого самодура? Вы понимаете, что наносите мне этим страшное оскорбление?

- Да… - смутился троюродный племянник, - понимаем, но иначе никак нельзя, потому что подвыпивший царь… нет-нет я не могу об этом сейчас говорить, особенно на полный желудок…

Вся эта ситуация невероятно заинтриговала олимпийца.

«Что же он такое там вытворяет? – лихорадочно соображал Дионис. – Как здорово бы было посмотреть на пьяного Икария. Возможно, бухой он ещё более забавный, чем трезвый. А то пир какой-то совсем скучный выдался. Все эти улыбчивые толстяки, какие-то совершенно дикие деликатесы… Надеюсь, Зевс сейчас за мной не следит».

И коварно ухмыльнувшись, покровитель виноделия незаметно щёлкнул пальцами, превращая родниковую воду в золотом кубке Икария в лучшее во всей Греции белое сухое вино аспро-ксеро.

***

- М-м-м-м… - вытер губы тыльной стороной руки царь, после того как одним глотком опорожнил свой золотой кубок. – Какой чудесный букет у этой ключевой водички… Мал горшок, да мясо варит. Коза на горе выше коровы в поле. Кулик не велик, а всё-таки птичка.

- Я вам ещё немного подолью этой чудесной родниковой влаги… – услужливо взял изящный кувшин Дионис.

- О, премного благодарен, – кивнул порозовевший Икарий. – Не велик сверчок, да громко поёт. Мал ноготок, да остёр.

Пришедший в себя Фидиппид радикально зелёного цвета в ужасе таращился на ближайший к нему поднос с «изысканными яствами».

- Сейчас что-то да будет!!! – предупредил марафонца нетерпеливо теребящий расшитую жемчугом полу хитона олимпиец. – Внимательно следи за царём.

- Ик… - испуганно ответил марафонец. – А что… ик… будет?

- Да сам ещё не знаю. Но полагаю, мы с тобой здорово сейчас развлечёмся…

Ждать, как ни странно, пришлось не долго.

После второго золотого кубка лицо самодержца стало меняться просто на глазах. Учтивое добродушие как ветром сдуло, чёрные глаза зловеще прищурились, наливаясь нечеловеческой злобой. Рот перекосился в презрительной усмешке, рука, сжимающая кубок, со скрежетом смяла тонкую золотую ножку.

- Всё жрёте, уроды? Пируете, да? – неожиданно оглушительно взревел Икарий. – Сборище жирных ленивых свиней. Расплодились тут у меня на шее…

В пиршественном зале повисла гробовая тишина.

Лица пирующих стали стремительно меняться, так же как недавно менялось лицо самого царя, но только не было на этих лицах злобы нечеловеческой, а был там один лишь животный страх.