– Дайте мне десять минут, – бросила и решительно прошла между двумя сосредоточенными воинами. Отошла на пару метров. Осмотрелась.

Место было мне знакомо. Я узнавала все: и старые обшарпанные пятиэтажки, и зеленые мусорные контейнеры вдалеке, и пустынную детскую площадку, рядом с которой нас выкинуло. Я выросла в этом дворе. Повезло, что уже поздно и все сидят по домам, наверняка ужинают.

На душе стало до невозможности тоскливо. Сколько здесь не появлялась? Печально усмехнулась – давно, с того самого дня, как продала квартиру и оплатила лечение мамы в лучшей московской клинике. Жила на съемной, поближе к больнице, ну и к своему офису.

Мама… Выходит, она еще жива?!

Усилием воли отбросив неуместные эмоции, я принялась напряженно размышлять.

На вид мне из прошлого лет двадцать с небольшим. Получается, универ закончила, работаю юристом. Уже адвокат или еще бегаю в помощниках? Если первое, то мама находится в отделении длительного пребывания в Подольской городской больнице. Брать не хотели, но за деньги согласились.

Снежок сменился мелкой противной моросью. Зябко поежившись, положила ключи в карман штанов, застегнула под горло демисезонную куртку.

Память подкинула то, как была одета испарившаяся «я». В том допотопном, страстно ненавидимом пальто я ходила долгие годы, вплоть до первого крупного заработка. До сих пор помню, как купила обновку и с неописуемым наслаждением выкинула опостылевшую вещь в мусорку.

Так, не отвлекаемся. Тот судьбоносный процесс я выиграла осенью девяносто девятого. Забыть такое невозможно: после него карьера пошла в гору. И да, от пальто избавилась. Кроме этих ориентиров, есть еще паспорт СССР. Причем с вкладышем, подтверждающим гражданство Российской Федерации. Если память мне не изменяет, эпопея с новыми паспортами началась весной девяносто седьмого. Тогда выдавали такие вот вкладыши, а с заменой основного документа, удостоверяющего личность, особо не торопили.

Вывод: мы где-то между девяносто седьмым и девяносто девятым. Нехилый такой разброс. Второй раз переживать дефолт – сомнительное удовольствие.

Стоп! И чего, спрашивается, маюсь? У меня же есть полный портфель юридических документов! А на них даты!

Присев на корточки, положила на колени видавшую лучшие дни сумку, достала толстую папку. И шумно выдохнула. Сверху лежала маленькая бумажка в клетку, где я для себя оставила стандартную пометку: «кассационная жалоба удовлетворена, постановление от 15 октября 1999 года». Это было то самое дело.

Порылась в еще одном кармашке. Вот и билет на самолет. Прилетела я из Краснодара в тот же день, как закончился суд. А на следующий день довольный клиент подкинул солидную премию, и я, не откладывая, отправилась покупать первую в жизни шубу. Как раз был выходной.

Да уж, никогда не думала, что ненавистная вещь поможет восстановить хронологию событий.

Кстати, получается, «я» только что из аэропорта и шла домой. Но где же дорожная сумка? Если ее нет, то все мои умозаключения летят в тартарары.

Запихнув портфель под мышку, сунула озябшие руки в карманы и поискала глазами допотопный черный саквояж. Увы, его нигде не было.

– Госпожа, вы не это ищите? – спросил бесшумно подошедший воин.

Вздрогнув, обернулась.

– Где нашли? – полюбопытствовала, забрав у мужчины знакомую сумку.

– Похожая на вас сейчас девушка бросила на дорогу. Прямо перед тем, как подойти к вам, – доложил ратник князя Гоева.

Похожая на меня сейчас, надо же.

– И насколько сильно я внешне изменилась?

– Достаточно для того, чтобы не узнать, – уклончиво ответил воин. – С этой, исчезнувшей иномирянкой вы как родные сестры. Легко перепутать. Цвет волос отличается, но он вам идет. На мой взгляд, вы стали гораздо красивее, – кашлянув, мужчина слегка покраснел.

Интересно выходит: одежда на мне та же и тело прежнее, а лицо и цвет волос другие. Да и бог с ними. Реально начинаю привыкать к этому дурдому. Плакать уж точно не стану. Ассимилироваться в родном мире похожей на себя в прошлом проще. И в паспорте будет новая фотография. Сплошные плюсы.

Подбадривающе улыбнувшись не знающему куда себя деть от смущения воину, предложила:

– Пойдемте к остальным.

Остановившись перед попутчиками, начала ликбез:

– Вы видели, что я контактировала, – подбирая подходящее слово, на мгновение задумалась, – с местной жительницей. И мир этот мне знаком. Он аналогичен тому, из которого мы пришли. Эта страна, – неопределенно махнула рукой, – Россия. Основной язык русский, проблем с письменной и устной речью не возникнет. Но здесь была революция. Чуть больше восьмидесяти лет назад Николай Второй отрекся от престола. Государством в настоящее время правит президент, дворянства как класса нет. Обращения «хозяин», «господин» или «госпожа», а также упоминание титулов при посторонних нежелательно. Магии в привычном для вас понимании не существует. Есть всякие экстрасенсы, шаманы, бабки, и преимущественно это шарлатаны. Так что не демонстрируйте своих навыков на людях, лишние вопросы нам ни к чему. А теперь берите вещи, и идем в квартиру, где жила та девушка. Она больше не вернется, а у меня есть ключи, – я продемонстрировала вынутую из кармана связку и пошла первой, показывая дорогу.

Домочадцы побрели следом, негромко переговаривались. Я не вникала в их разговоры, обдумывая сложившуюся ситуацию.

Крыша над головой, конечно, имеется. Но нас-то много: пять женщин, восемь крупных мужчин, ребенок, здоровенный мертвый пес. Еще и куча внушительных сумок. Как уместиться в крохотной двушке?

– Мы в прошлом твоего мира? – шепнула догнавшая меня наставница, взяв под локоток.

– Угу. Верно мыслишь, – я тяжело вздохнула. – С Петей нас четырнадцать человек. Квартира очень маленькая. Подозреваю, что спать и в санузел ходить придется по очереди.

– В тесноте да не в обиде, – потомственная дворянка задорно подмигнула, но глаза остались серьезными. – Поражаюсь твоему самообладанию. Мало кто на такое способен. Я бы точно сломалась и ревела белугой.

Я промолчала. Рассказывать о том, как мне паршиво, о том, что хочется забиться в угол и выть волком от душевной боли, не стану. Не потому что не доверяю, вовсе нет. Просто не могу позволить себе быть слабой. Возможно, позже поплачу подруге в жилетку. А пока нужно решать насущные проблемы.

Войдя в подъезд одной из пятиэтажек, поднялась на третий этаж. Подошла к своей квартире, уверенно открыла замок и распахнула дверь.

– Прошу, – посторонилась, пропуская Раю.

Мои домочадцы, а после воины Гоева начали заходить в мое жилье. Мне же туда идти не особо хотелось: слишком тяжелые воспоминания из-за болезни мамы.

– Это что тут у нас происходит?! – разнесся по подъезду громкий женский голос.

Я с досадой поморщилась, опознав его обладательницу. Кто бы сомневался – тетя Люба КГБ собственной персоной. Моя «обожаемая» соседка по площадке, а вдобавок – головная боль жителей нашего двора и городской администрации. Все знает, все видит и постоянно борется со всем, что, по ее авторитетному мнению, должно быть по-другому.

Статные горцы, еще и в немалом количестве, обязательно вызовут любопытство у любой бабушки-соседки. А уж у Любови Степановны и подавно. С нее станется и за чеченских боевиков их принять.

– Кто такой? Откуда приехал? А ну, отвечай! – не замечая меня за высокими мужчинами, низкорослая сухонькая баба Люба как бульдог вцепилась в рукав куртки одного из воинов Гоева и с угрозой потребовала: – Показывай документы! А то милицию вызову!

Приплыли. Необходимо срочно ее утихомирить. Вопрос: как?

***

Это же время. Санкт-Петербург

С затянутого серой пеленой небосвода накрапывал мелкий дождик. Крепко скроенный рыжеволосый мужчина лет сорока стоял неподалеку от Прачечного моста. Задумчиво глядя на Фонтанку, он то и дело потирал ладонью бритый затылок и откидывал падающую на лицо длинную челку.