Доктор старался быть кратким. Подобные известия даже после многолетней врачебной практики нелегко преподносить родственникам. Однако он не видел никакого смысла в дальнейших мучениях пациента. Тамара, находящаяся в состоянии непреходящего длительного стресса, не испытывала никаких душевных волнений. Безразличие и апатия накрыли её с головой.
- Совсем никакой надежды? – холодно и почти безучастно спросила она.
- Сейчас очень мало перспектив на выживание, гибель мозга – необратимое состояние.
- А если выживает? Будет парализован?
Умом Тамара Александровна понимала, раз она сама выкарабкалась при самых неблагоприятных прогнозах, то Алексей тоже заслуживал шанса.
- Увы. Даже при самом лучшем варианте, если вдруг произойдет чудо и ваш супруг очнется, к полноценной жизни он уже не вернется. Более того, организм не сможет поддерживать самостоятельно жизнедеятельность.
- Вы уверены? – Тамара в упор смотрела на врача глубокими голубыми глазами, таящими на самом дне страшное несчастье.
Врач почувствовал себя крайне неуютно и отведя в сторону взгляд, произнес:
- Не могу назвать в процентах вероятность положительной динамики, но, к большому сожалению, вынужден констатировать: надежды нет. Мы только оттягиваем летальный исход.
За старательно подбираемыми словами Шепилова ясно разглядела смысл сказанного: после изнурительного лечения муж до конца жизни будет пребывать в состоянии овоща. Сейчас нужно определиться: бороться за жизнь до конца и обречь себя на каторгу по уходу, а мужа на беспомощное, жалкое существование или прекратить мучения разом.
Несмотря на решительность, Т.А. не готова была взвалить на себя ответственность за судьбу близкого и вынести жестокий приговор. Алексей в любом случае, всегда оставался родным и по-своему любимым человеком. Если бы вдруг представилась возможность выбирать между любовником и мужем, она без тени сомнения, обменяла бы жизнь первого на отца своих детей. Лишь бы Алексей пришел в себя, лишь бы удалось заглянуть в добрые и знакомые до боли голубые глаза. Интрижка на стороне не шла ни в какое сравнение с настоящими, пусть и подзабытыми за долгую семейную жизнь, чувствами.
- Нет, я не дам его отключить, – колеблясь произнесла женщина.
В эту самую минуту чувство долга толкало её на любые жертвы. Разум нашептывал другое.
- Тамара Александровна, право ваше, но боюсь, это отдалит неизбежное. Фактически Алексей находится за гранью. Ещё один момент, - врач замялся, стоило ли сообщать подобную информацию страдающей женщине, но собравшись духом, продолжил, - мне неловко об этом говорить, но сейчас не хватает койко-мест в больнице, наплыв тяжелых пациентов. Мы бы хотели помочь тем, кого возможно спасти. Извините.
- Я все понимаю, но нет. Это невозможно… Я сама болела раком, и никто кроме него не верил, что поправляюсь. Мой Леша сильный, он выживет. Я не могу его отключить, дайте ещё время, он сможет, - проговорила Шепилова и поднялась, дав понять, что разговор окончен.
Врач понимающе кивнул:
- Хорошо, я вас услышал, оставляем на аппарате и будем надеяться на лучшее.
Одно несчастье сменялось другим, не давая возможности передохнуть. Беседа с врачом была тяжёлой, но после смерти сына уже ничто не могло всколыхнуть Тамару Александровну на новый виток эмоций. Она чувствовала себя обязанной и испытывала вину за измену. Ее душа находилась в состоянии борьбы между желанием искупить свой грех, служа мужу, и стремлением избавить его от страданий.
Ища верной подсказки, пусть даже безмолвной, на следующий день Тамара снова появилась в палате мужа.
Страшную бледность Алексея оттеняли белые простыни. Если бы не тихо работающий рядом аппарат искусственной вентиляции легких, можно было подумать, что пациент уже скончался. Тонкая серо-желтая кожа натянулась на черепе, расслабив мышцы и разгладив привычные морщинки, словно приготовившись к бальзамированию. Глаза впали. Тамара на секунду застыла в дверях, внезапно поняв, что именно с этим, изменившимся до неузнаваемости лицом, он будет лежать в гробу. С трудом отделавшись от представленного зрелища, женщина присела рядом, мягко положив на его руку свою.
Врачи предупредили о возможном «эффекте Лазаря» у больного в коме, но сейчас она ждала любого малейшего намека на движение, дававшего надежду. Женщина тихонько беседовала с ним, вспоминала совместную жизнь, счастливые моменты, как познакомились, говорила о погибшем сыне, просила дать знак. Все было тщетно, Алексей не подавал признаков жизни. Т.А. представила дальнейшее существование: обездвиженный муж, эмоциональная нагрузка на младшего сына. Карьеру придется остановить, посвящая все свободное время лечению пролежней, кормлению и выноса утки с фекалиями. Ей казалась непостижимой мысль о том, что, испытывая мучения, он даже не сможет об этом сказать. А как же незавершенные дела? Убийцы сына до сих пор в полном здравии на свободе. Конечно, можно до последнего бороться и уповать на чудо, закрыв глаза на жестокую реальность, но в действительности она тянет время и продлевает агонию.
- Алексей, родной, прости меня за все и прощай. Поцелуй там за меня Артёма, - прошептала Тамара и поцеловав его в губы, вышла из палаты.
Вернувшись в кабинет главврача, она сухо промолвила:
- Отключайте.
Знала бы Тамара Александровна, что, вырываясь с бешеной силой из когтистых лап смерти, возьмет часть энергии с родных! Если бы догадывалась, что ошарашенная и взбешенная старуха с косой, дерзко откинутая от жертвы, вернется в помеченный дом и заберет другую душу, устроив размен, а потом, побродив кругами, зайдет снова и заберет ещё одну, мстительно продемонстрировав, что её не обмануть, Тамара не выпила бы ни одной таблетки. Только сейчас она поняла, смерть всегда берет обещанное и будет ненасытно требовать крови ещё и ещё, избрав сбежавшую из-под могильного венца своим проводником.
Почти два года, потраченные Тамарой Александровной на поиски справедливости, прошли впустую. После жалоб в прокуратуру и вышестоящие органы, дело неизменно возвращали обратно в регион на доследование и вскоре снова цинично закрывали «за недостаточностью улик». В смутные времена никто не хотел заниматься вопросом, в котором замешаны высокие милицейские чины. Всё обреченно циркулировало по кругу. Тамара Александровна не сдавалась, невероятными усилиями дошла до самого верха, но ей не помог ни прием у президента-алкоголика, ни серьезные статьи на полполосы в центральных газетах. Все спускалось, как в унитаз в одну и ту же инстанцию, находившуюся под контролем отца малолетнего преступника. Мысль о троице, убившей сына терзала неотступно.
Поначалу парни вместе с Юлей избегали попадаться ей на глаза, а затем, чувствуя безнаказанность, вконец обнаглели и стали вести себя вызывающе, откровенно насмехаясь над несчастной матерью. Их бесила непреклонность, настойчивость Шепиловой с бесконечными обращениями в государственные структуры. Об очередном отказе молодняк узнавал раньше её и открыто злорадствовал. И если мир Тамары Александровны после смерти Артёма рухнул, то в их жизни ровным счетом ничего не поменялось. Свято поверив в свою неуязвимость, они так же продолжали развлекаться, пьянствовать, шакалить на улицах и отираться по подъездам.
Подобное преступление, в любое другое время, при соответствующих усилиях, получило бы широкий резонанс. Случись такое до перестройки, вопрос Шепиловой решился бы в считанные дни, но сейчас связи, наработанные в советские времена, дали сбой. В сложный период бывшие шишки старались никуда не вмешиваться, каждый беспокоился исключительно о себе. Необходимо сориентироваться с кем дружить, и успеть выгодно приткнуться. В стране только что произошла смена политического строя, всюду царил беспредел и беззаконие. Очередное убийство на фоне бандитских разборок, никого особо не волновало. Убивали и с большим размахом. Милиция оказалась никому не подвластна, стражи правопорядка вели себя хуже уголовников. Порой простому человеку было невозможно определить «ставящего на счетчик», кто он - мент или рэкетир. Дела и тех, и других, оказались тесно переплетены, менты покрывали преступников. Некоторые связи не разрушены до сих пор. В подтверждение тому ужасающая коррупция в органах полиции спустя десятилетия.
