Однажды по прибытию в командировку Яна с коллегами в восемь вечера оказались практически на улице. Хозяйка с претензией заявила:

- Я сдала другим, звонила вам сегодня в три часа – вы не взяли трубку.

- Мы неделю назад с вами договорились, предоплату скинули. А вчера вечером ещё раз уточнили, что точно заедем в восемь вечера. Конечно днём вы не дозвонились – потому что мы были в дороге! – кричала Лена ей в ответ, но споры оказались совершенно бесполезны. Жадная дура и слышать не хотела о порядочности.

- Какие проблемы? Верну вашу тысячу!

В другой раз им на троих предложили один диван, сделав вид, что не слышали про три спальных места. В следующий, несмотря на приличные фотографии в объявлении, их заселили в грязную, напрочь прокуренную квартиру, где гостей ждали в мусорном ведре использованные шприцы и презервативы. У командировочных создалось полное ощущение пребывания в притоне, из которого за пятнадцать минут до заселения, выгнали наркоманов-бомжей. Тогда срочный обзвон отелей и сдаваемых квартир не дал никакого результата, поэтому Яна решила не рисковать здоровьем и остановиться в плохоньком, но хотя бы чистом номере.

Отогнав дурные воспоминания, женщина пошла умываться в смежную с туалетом душевую. Яна включила кран, прогнала желтую холодную воду, характерную для всей Свердловской области и ополоснув лицо, подняла голову. В зеркале на неё смотрела молодая красотка слегка за тридцать.

«Надо же, как хорошо последнее время выгляжу, сегодня так вообще. Волшебные выбросы?» – иронично подумала Яна, вытираясь полотенцем.

Дрянная экология была совершенно не при чем. Миссионерка ещё не догадывалась, что каждая высосанная и переваренная жизнь, бонусом возвращала ей один день. С момента первого уничтожения отсчет возраста потек в обратную сторону. Женщина молодела на глазах, расцветая свежей розой заново.

Погружаться в долгие размышления по поводу внешности Яна не думала. Изменения не в худшую сторону и ладно. Вечером ей предстояло серьезно заняться городом, а утром отправиться вглубь Свердловской области, затрагивая самые проблемные места. Чистка не должна ограничиваться только лишь местами заключения и вокзалами. Следовало затронуть наибольшее количество жителей, поскольку второй раз вернутся сюда вряд ли получится. Изнывающие от скверны ждали в очереди. Яна не переживала из-за испытаний и трудностей, связанных с переездами и опасностью. Больше пугали непомерно увеличивающиеся силы. До какого предела разрастутся? Сможет ли потом их контролировать?

В начале пути миссионерке было крайне сложно различать оттенки негативной энергетики. Она испытывала тяжелые отвратительные ощущения при касании с невозвратными, и этим все ограничивалось. Лишь через несколько дней, потренировавшись, смогла определить краски в липкой разнородное массе. Теперь появились тона. Едва уловимые расцветки помогали определять уровень греховности человека. При этом она быстро поняла, что усилия, затраченные на ликвидацию, были прямо пропорциональны степени чистоты души. Чем порочнее объект, тем меньше сил на проводы в иной мир. Яна не пробовала зачищать восьмой уровень, но даже для того, чтобы их просто пометить, требовалось серьезное напряжение. Помимо этических моментов и сострадания, уничтожение тех, кого можно было вернуть на истинный путь, оказывалось слишком энергозатратным. Этим, отчасти, и обуславливалось решение предоставить восьмеркам дополнительное время на исправление. Яна берегла ресурсы для отборных ублюдков.

Не давали покоя и колючие мысли о возможности видеть чужие преступления в деталях. Что если это произойдет? Сканирование превратится в настоящий ад. В процесс неизбежно включится разум. Прогон чужих деяний через призму личных представлений не только фатально скажется на истинной оценке порочности людей. Самым негативным образом отразится и на собственном психическом здоровье. Вполне возможно, при таком раскладе Яна попросту сойдет с ума или сотворит непоправимое.

Новые грани чудовищного таланта открывались каждый день. Сегодня, отпуская Антона, Яна неожиданно четко разделила энергетику серийного убийцы и силовика, очевидно, имевшего боевой опыт. Первые неоднозначные признаки она заметила совсем недавно. В момент чистки 10 колонии в Екатеринбурге начали вмешиваться неведомые до того возмущенные эманации. В первом случае Яна погружалась в омерзительную тошнотворность, физически ощущая смрад гниющей души. От длительного прикосновения выворачивало наизнанку. В случае с воякой, она тоже соприкасалась с тяжелой густой субстанцией, но без отвратной примеси. По сути, оба отнимали жизнь, но разная мотивация выдавала различные уровни. И все же некоторые служивые становились с преступниками в один ряд. Отягощенные желанием причинять страдания, таким же фигурировали в списках, подлежащих ликвидации.

На сегодняшний день у Яны оставался один неразрешенный вопрос, не дававший покоя. Улучшается ли, скажем, энергетика военных убийц в случае спасения жизней или других поступков, несущих светлое начало? Скажем, вытащил раненого с поля боя; не повел своих солдат на убой, вопреки глупому приказу и сохранил жизни товарищей по оружию; освободил заложников и тому подобное? Само знание ничего не давало Яне лично, её функция – чисто техническая. Но для разъяснения человечеству бы пригодилось. Опытным путем вряд ли представится возможность проверить свои предположения.

С военными и другими силовыми структурами все очень неоднозначно. При существующих ценностях цивилизации, образ человека в погонах часто идеализировался. Это правильно. Если не героизировать солдата, как тогда мотивировать на противостояние врагу? Участники боевых действий исполняют свой долг. Ими, во многом, движут лучшие чувства - патриотизм, идеи защиты и спасения. Если не военные, то тяжелые последствия бездействия, многократно увеличенные из-за распространения зла, пришлось бы переживать многим другим. Тяжелый крест – убивать других и сознательно идти на смерть самому. Присягнувшим приходится расплачиваться за отстаивание интересов государства. При одной цели – карма разная. Возможно, кто-то предстает в образе «распятого Иисуса»; другие отвечают за прошлое; третьи, очищая мир, взгромождают на себя чужие грехи; а некоторые просто дают себя использовать в качестве овец перед закланием. В зависимости от того, чьи приказы выполняются.

Это одна сторона медали. Оборотная, совершенно четко показывает другое: война, как и тюрьма, вытаскивает наружу самое низменное. Плохое портится окончательно, негативные черты усиливаются многократно. Превосходящая сила, доступность оружия, отсутствие женщин, безнаказанность, поднимают из недр души всю дремавшую мерзость. Не погрузившись в экстремальные условия, человек порой не подозревает, на что способен. Погрузившись, худшие прикрываются фразой: «Война все спишет». Не спишет. У бога скидок нет.

Далеко не все могут гордится воинским путем. Дело не в трусости или крепости нервов. Суть в посылах души.

Мысли Яны перескочили на позорную слабость человека. В библейском понимании нет понятия греха трусости. Отмечается ли она каким-либо цветом и как влияет на энергетический фон? Да, трусость презираема в обществе, но относится к ней тоже можно по-разному. Легко быть бесстрашным при просмотре блокбастера, лежа на диване. Только как сохранить смелость при рвущихся минах или минометным обстреле? Как сохранить рассудок, когда сквозь шквальный огонь, в тебя летит отрезанная врагами голова товарища, с которым ещё утром перебрасывался шутками? Как хладнокровно наблюдать за разрывающейся на глазах плотью друзей, поскальзываться в потоках крови и часами сидеть рядом с разлагающимися трупами? Кто может подсчитать сколько новобранцев мочилось в штаны при атаках или психологическом воздействии врага? Никто из побывавших в адском пекле не станет за подобное упрекать. Никто им не судья.

Многие, благодаря хорошо развитым инстинктам становится бесчувственным, полностью глушат зачатки сострадания. У других мозг отказывается воспринимать действительность, они не выдерживают и сходят с ума. Политиканы не желают знать, как много мужчин вернулось с Афганистана, Чечни, Сирии и Вьетнама с покалеченной психикой. С точки зрения официальной медицины они не считаются психически больными, но война, однозначно, оставляет глубокий, неизгладимый след в душе каждого, что часто выливается в периодические срывы и выплески или неадекватное поведение. Любая капля может оказаться решающей и толкнуть взбудораженного дембеля на преступление.