Какое-то время оставшиеся обсуждали случившееся, после чего вернулись к своим занятиям.

– И часто тут такое веселье? – спросил Стас, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Бывает, – ответил Дюрок. – Но, вообще-то, этот бар вполне можно назвать тихим местом. Чем он мне и нравится.

– Жаль не успели сделать ставки, – с ухмылкой пройдохи сказал Леруа. – Понс испортил все веселье.

– С сержантом шутить не стоит, – добавил Гоше.

Легионеры продолжили пить, причем темп ничуть не замедлился, и Стас стал ощущать постепенно усиливающееся опьянение. Остальные также пьянели, по крайней мере, внешне все выглядело именно так. Громкая речь и усиленная жестикуляция преобладали за их столом. Но у него закралось ощущение, что его, тем не менее, подпаивают. Уж очень сильно его опекали. За весь вечер он ни разу не смог даже прикоснуться к бутылке, это успевали сделать раньше, и его стакан всегда оказывался налитым.

Немного позже Дюрок наклонился над столом и обратился к Стасу:

– Кстати, лейтенант, если хочешь побаловаться с девочкой, то сейчас самое время.

И добавил, заметив непонимание на лице Сухова:

– Здесь есть пара кабинок, якобы для переодевания. Даешь бармену десятку и получаешь ключ с номерком. Вход туда снаружи. У тебе есть время. Решайся.

– Если честно, то я пока обожду. Да и не проголодался еще. Надо осмотреться. Иначе легко подцепить заразу, – отказался Стас, для наглядности пьяно покачав головой.

– Как хочешь, – пожал плечами Дюрок. – У меня есть на примете парочка чистых девушек и сейчас они тут, в баре. Могу познакомить. А на будущее советую завести себе постоянную подругу, тогда и риска будет меньше.

– Мы, значит, скоро поедем?

– Да, вот дождемся Леруа и – вперед.

Стас заметил, что Морис куда-то тихо исчез сразу после драки. Теперь стало понятно куда.

– А пока можно и расплатиться, – предложил Дюрок и рукой подозвал бармена.

Сумма вышла приличная. Цены в баре были отнюдь не дешевы. Дюрок посмотрел на него испытывающе. Стас, не моргнув глазом, раскошелился. На другой расклад он и не рассчитывал. Пока все укладывалось в обычное время провождение. Однако маленький червячок сомнения в искренности сидящих с ним парней или, по крайней мере, некоторых из них, не давал Стасу расслабиться на протяжении всего вечера. И все же нагрузился он основательно. Так, что перед тем, как уйти, решив не дожидаться критической точки, он тяжело поднялся и, покачиваясь, отправился в мужской туалет. Склонившись над унитазом, вызвал рвоту старым дедовским способом, засунув два пальца в рот. Операция неприятная, но действенная, и его самочувствие заметно улучшилось. Он вернулся в бар и успел заметить, как Понс отошел от африканца, с которым, судя по всему, до этого разговаривал. Остальные легионеры продолжали что-то бурно обсуждать за столом.

– На посошок? – спросил Стаса Дюрок, держа бутылку с остатками виски перед его стаканом.

– Давайте! – согласился Стас и лихим жестом опрокинул жидкость в рот.

Ему стоило больших усилий сохранить невозмутимое выражение лица, когда виски добрался до его взбудораженного желудка.

Кирпичное здание почты было построено еще в колониальные времена, лет этак семьдесят назад, и с тех пор ремонту не подвергалось. Когда-то красный кирпич теперь приобрел коричневый цвет, а потемневший и позеленевший от дождей шифер на крыше пестрел заплатами более светлого оттенка. О назначении здания свидетельствовали выцветший государственный флаг над входом и надпись «Почта», сделанная синей аэрозольной краской прямо на стене рядом с обитой железом дверью. Здание почтамта располагалось в самом центре города, неподалеку от мэрии и полицейского участка, напротив вещевого рынка. Функционировало оно по мере необходимости, для посетителей же открывалось три дня в неделю (вторник, среду и четверг) на несколько часов без строгого графика работы. Учитывая мизерную величину зарплат почтовых служащих и крайне нерегулярную их выплату, это было еще по-божески.

Стас поставил маленький японский внедорожник «Джимни» между осуществляющим почтовую связь пикапом и желто-ржавым такси, на капоте которого сидел уставившийся в пространство меланхоличный водитель. На его удачу почтамт был открыт. Оставалось закрыть машину и пойти на разведку. К началу своей третьей недели пребывания на базе Сухов имел все основания быть недовольным тем, что его расследование топталось на месте. До сих пор у него на руках не было ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть письмо Деверона. Это обстоятельство и бесило Стаса больше всего. Служба его на базе шла своим чередом, ни шатко, ни валко. Со своими обязанностями он справлялся и нареканий не имел. Но вот выезжать в город по своему желанию он мог лишь после службы, когда все присутственные места были давно закрыты. Обычно это были групповые выезды, в них Стас знакомился с городом и только. В этом и оказался зарыт камешек преткновения на пути его миссии. В его должности он не имел права свободного выхода с базы. В конце концов в среду Стасу пришлось отпроситься у капитана Гоше, якобы для посещения рынка и покупки кое-каких мелочей. Капитан отпустил и даже любезно разрешил пользоваться своим автомобилем не только сейчас, но и всегда, когда ему будет нужно. Сам капитан базу покидал редко и почти никогда в одиночестве. Стас не знал, как благодарить Гоше, автомобиль для него становился большим подспорьем. Начать поиски Маделен Уватале Стас решил с почты. А то, что она находилась там же, где и рынок, давало ему алиби в глазах шефа, при возможности за ним слежки, чего он не исключал, или простой встречи с сослуживцами.

Стас выбрался из кабины и, по устоявшейся привычке осматриваться, внимательно поглядел по сторонам. Площадь перед почтой жила своей жизнью, в не успевших просохнуть после ливня лужах отражалось вновь заголубевшее небо. В начале осени дожди были уже не те, что летом, шли с большими промежутками и не так долго. К ноябрю они и вовсе сойдут на нет. Тогда наступит полное царство солнца, несущего зной и засуху. Даже сейчас они бывали больше ночью, чем днем.

Стас вошел в здание и очутился в большом зале, перегороженном посередине деревянным барьером метра два в высоту. Одна сторона предназначалась для посетителей, другая – для персонала. Служащих почты было трое. Две молодые женщины трудились за окошками для приемки и выдачи корреспонденции всякого рода, от писем до посылок. Позади них был виден мужчина в синей форменной рубашке. Он сидел на стуле, спиной к залу и что-то усердно писал. На взгляд Стаса само то, что почта работала в стране, охваченной гражданской войной, можно было назвать чудом. Да, письма приходилось ждать подолгу, но они все же доходили до адресатов, также как и посылки. Единственно, на посте не принимали денежные переводы. И не только из-за нападений на почтальонов, а еще и из-за чудовищной инфляции. При ситуации, когда цены на рынке менялись каждое утро, посылать деньги, ожидая, что адресат получит их месяца через два, было глупо. Посетители почтамта были немногочисленны и подавляющее большинство из них сидело на длинных скамейках вдоль стен. Они оживленно переговаривались между собой, так что в зале стоял неумолчный гул. Складывалось впечатление, что люди приходили сюда послушать новости и пообщаться. На Сухова в военной форме особого внимания не обратили, к легионерам в городе привыкли.

К тому моменту, когда он появился в зале, очереди к окнам не было вовсе.

Выбрав ту из служащих, которая показалась ему наиболее симпатичной, Стас подошел к ее окну, постарался улыбнуться как можно обаятельней и начал издалека. Сначала он сообщил ей, что на то, как она работает очень приятно смотреть. Девушка улыбнулась. Стас тут же прошелся комплиментом по ее внешности, вызвав более широкую улыбку, и далее беседа покатила своим чередом. Время от времени Сухов оборачивался, но больше к окну никто не подходил. Может быть и потому, что не хотели беспокоить без особой нужды такую важную особу, как офицер Легиона. Очень скоро Стас стал обладателем содержательной информации обо всех текущих почтовых делах и о служащих, но имена Маделен или Роза среди них не прозвучали. Тогда, улучив момент, когда его новая знакомая по имени Ясерка на секунду замолчала, Стас сказал, что его сослуживец встречался с девушкой, вроде бы тоже работавшей на почте. Он выжидательно умолк. Ясерка замерла с полуоткрытым ртом и на ее лице отразилось замешательство.