Ксения вошла в квартиру и посмотрела в зеркало. На неё из глубины ртутного стекла смотрела тридцатилетняя ухоженная женщина.

– Борь, а мы... а я ... мы не стареем? Что с нами, Борь?

– Я думаю, с нами Бог... – Бернагард вздохнул и совсем шепотом продолжил, – только завтра ему это не говори, ладно?

_____________________________________________________________________________________

1. С именем Аллаха, кроме которого нет Бога, милостивого, милосердного. О, Аллах, избавь меня от тоски и печали;

2. Сон Ксении. (На иконе Андрея Рублева «Троица» изображён сюжет из Ветхого Завета. Легенда о том, как в дом Авраама и Сарры пришли три ангела, направляющиеся в Содом, с целью наказания нечестивцев. Старикам, которые их радушно встретили, зарубив тельца, и, накормив путников, святая Троица передала благую Весть о рождении Первенца – Исаака).

Глава 15

Хроники особого отдела 2

Глава 2.7. Зачем мы здесь?

Такси привезло в «Шереметьево» выезжающих в длительную зарубежную командировку чету Кесслеровых за час до начала регистрации. Борис суетливо пересчитал два нетяжелых чемодана и… потащил «кариатиду» на досмотр и упаковку. Советская бюрократия была не бюрократистей всех бюрократий мира, но борьба с ней все-таки отнимала немало сил. Пробегав даже чуть больше положенного времени, он тем не менее все успел и, вернувшись к жене, сунул в сумку квитанцию о «не представляющем ценности куске отшлифованного старого дерева». Сам «кусок дерева» уже был замотан как надо, пришлепнут печатью и выглядел весьма убедительно. Потом, схватив чемоданы, супруг воодушевленно повёл Ксению вперёд, в неизвестность.

«У обоих дипломатические паспорта, — лишь отметил про себя пограничник, пропуская пару. - В Лондон летят. Вот же гады блатные. Вдвоем чеки (1) штамповать будут…»

Супруги Кесслеровы, на свое счастье, о мыслях погранца не подозревали – их занимало другое.

В восемь утра в душном прокуренном зале работало только кафе с гордым названием «Березка». За волнениями и хлопотами Борис и Ксения не успели позавтракать, а ужин казался далеким, как египетские пирамиды. Есть хотелось, и пара, не сговариваясь, отправилась не в вожделенный всеми советскими гражданами магазин с одноименным названием, а за завтраком.

Там, не радуясь встающему солнцу, продавщица в белом накрахмаленном кокошнике и в синем халате, слегка пострадавшем за ночную смену, одаривала желающих подкрепиться волчьей улыбкой. Улыбка дополнялась сиянием двух золотых коронок на передних зубах и оттого производила двойственное впечатление.

Кесслеровы молча заняли очередь.

Выбор не поражал разнообразием. Будущим пассажирам предлагались бутерброды с сыром, варенные вкрутую яйца, салат «Здоровье», нарезанный, скорее всего, ещё в прошлую смену, а потому не пользующийся популярностью. Ажиотажным спросом в это послепраздничное утро пользовались сосиски с ложкой зелёного горошка. Сосиски варились в большой кастрюле за перегородкой, а в открытую дверь можно было рассмотреть полный процесс закладки колбасного изделия в чан.

Длинная цепочка сосисок висела на шее у поварихи. Женщина ловко перекусывала целлофан желтоватыми прокуренными зубами (!) и, подцепив ногтем обертку, кидала уже очищенные розовые палочки в кипящую (на постоянной основе) воду. Освобожденные таким образом сосиски ловко плюхались в чан, даже не производя брызг. А повариха, мрачно помешав это варево здоровенной ложкой, тем временем наматывала на шею новую гирлянду…

Ксения заказала две порции и чай.

Когда они сели за столик, жена хихикнула:

— Ловко они… разделывают.

— Угу, — согласился муж. — Зато нас не победить!

— Кого это - нас? — бдительно уставилась на него жена.

— Нас, советских людей, — не обратив внимания на политически выверенный вопрос, пояснил муж.

— И почему?

— А потому что нигде в старой, прогнившей насквозь Европе или в гангстерской Америке не станут смотреть на такие действия поваров и, тем более, восхищаться ими. Русские непобедимы!

Ксения кивнула, соглашаясь, и добавила:

— Голь на выдумки хитра. У неё, наверное, ножниц не было, а ножом неудобно…

Борис пожал плечами. Может быть. А может, поварихе так было удобнее или привычнее без ножниц и ножа… По сути — какая разница? Все равно сосиски падали в кипяток!

…Через пять часов ТУ-154 «Аэрофлота» совершил мягкую посадку в аэропорту «Хитроу».

***

10 мая 1978 года в Кремле Леонид Ильич, вручая Фаине Георгиевне Раневской орден Ленина, воскликнул:

— Наконец-то наша Муля пришла! Смотри, не нервируй меня!

Все засмеялись, а обиженная Раневская, гордо подняв голову, строго осадила Генерального секретаря:

— Ко мне так только хулиганы могут обратиться и дети.

Товарищ Брежнев смутился и ответил:

— Я просто очень вас люблю. Извините меня, пожалуйста.

***

«Грехи наши тяжкие», — бубнил себе под нос расчувствовавшийся Василий Иванович. Слова маленькой «Бабушки Яги» (то есть строгого партийного работника Елены Дмитриевны) врезались в мозг. Тем не менее, опустив пятую точку в кресло генеральской «Волги», он моментально уснул.

И сон к нему пришел странный…

…«Ближе у вечеру перед одиноким путником появилось плато. На плоскогорье кое-где торчали буро-зелёные пучки травы и, даже какие-то жалкие, но вполне живые кустики. Возвышенность была не слишком высокой. Корявой, песчано-галечной пустыне банально не хватало времени закидать её раскалёнными волнами белого песка. Впереди была жизнь, но подступающая пустыня знала, что рано или поздно скала рухнет, и желтые пески поползут вперёд, сминая все своей алчущей массой. Путник устал и был мрачен. Глаза из-под нахмуренных бровей сверкали, не обещая встречным ничего хорошего.

— Всегда был уверен, что для того, чтобы преодолеть искушение, надо ему поддаться, правильно я говорю, Мрак? — ни с того ни с сего обратился к коню всадник.

Тот вопрос проигнорировал.

— Так учат древние. Проверено много раз! — строго добавил путник.

Конь вздрогнул и встал.

— Вот, и ты не уверен, — легко спрыгнув с коня, кивнул головой путник.

Затем деловито достал кожаный мешок с водой и сунул его под морду скакуну, но не успокоился, а, наоборот, продолжил философствовать.

— Гнусные все эти учения, растленные. Но стадо, именуемое народом, воители, прозываемые благородными, святоши — чистые от природы — все на стену лезут, если решают с этими искушениями бороться. Вывод: не боремся. Пробуем. Так что ли, Мрак? Хва хлебать-то! Мне оставь умыться!

Конь фыркнул: знал, что пока хозяин увлечен разговором, тот, кто поумнее (подсказка: тот, кто с хвостом и копытами), под шумок всегда может отхлебнуть лишний глоточек.

— Но с другой стороны, чем хуже сисяяяяястая баба? По мне, так гораздо симпатичнее. И в зад… че там искать-то? Мрак, согласен, нет?

— А сейчас за поворотом Содом. Зачем я приехал? Сколько времени теряю?

Он вздохнул, отобрал пустую торбу у коня, потряс и, убедившись в абсолютной сухости сосуда, бросил на приятеля очередной недружественный взгляд.

Быстро стемнело. Южное сине-чёрное небо вмиг покрылось россыпью мерцающих огней. Одна недавно появившаяся звезда особенно выделялась на небосводе. Крупная кроваво - красная точка, по величине больше грецкого ореха, повисла над путешественниками.

— Три дня нам, чтобы память осталась… — зло сказал коню путник. — А потом удирать, а то пятки подгорят…»

Машина затормозила, и Василий Иванович проснулся. Водитель вежливо пожелал «доброй ночи» и рванул по притихшим до утра московским улицам дальше, на юго-запад.

Отец Василий посмотрел на небо. Оно выгнулось чёрной тарелкой, и скрытые за этой пеленой звезды не были видны.

— Значит, и меня к себе заберёшь. А знаешь, я согласен, — сказал неизвестно кому священник и поспешил открыть дверь.