Очень быстро к нему присоединился молодой граф Ричмонд, несомненный (правда внебрачный) потомок герцогов Ланкастерских.

Наконец двери распахнулись.

— Ричард Йоркский Плантагенет, ожидает вас!

Но в тишине строгого покоя присутствующие услышали мерзкие смешки:

— Так тебя ещё не называли, дорогой друг, — фыркнул невежливый граф.

И прибывший, протянув в приветствии руку, вошёл в кабинет. Двери плотно закрылись, и в покоях вновь наступила торжественная тишина.

***

На стене красовался гобелен с изображением пяти белых львов на красном поле. За столом на новомодном венецианском кресле (с подушками на сидении) сидел его высочество герцог — регент при вдовствующей королеве Елизавете (уже объявленной самозванкой). Всего две седмицы прошло, как епископ Батский, в миру Роберт Стиллингтон, не без толики злорадства сообщил Тайному совету: Веселый король когда-то успел заключить с Элеонорой Батлер, дочерью графа Шрусбери брачный договор (после попрания чести оной дамы). Помолвку эту так никто и не расторгнул, а забывчивый Эдуард IV через год венчался с Елизаветой Вудвилл.

Воодушевленные сим знанием жители Лондона, подкрепившие его петицией парламента, спешно предложили единственному законному представителю рода исключить из списка престолонаследия принцев Эдуарда и Ричарда. «Ибо преступления его отца перевесили народную чашу терпения».

В камине трещали сухие поленья, несмотря на полдень, ярко горели свечи. Трое мужчин собрались для заключения странного договора.

Размеренным голосом уверенного в себе воина предполагаемый король предложил прибывшим сесть. Ехидный граф тут же развалился в кресле и с интересом разглядывал сидящую за столом представительную фигуру протектора, мужественность которого не портил небольшой дефект из-за полученной ещё в детстве травмы позвоночника. Облачённый в чёрный дублет хорошего кроя и качества, состоящий из куртки, отделанной тонким кружевом и длинных носков , он позволил себе встретить гостей без халата, который, небрежно перекинутый через спинку кресла, блестел золотой нитью, щедро использованной мастерицами.

— Мне нужны мальчишки, — внезапно первым начал граф Арундел.

Присутствующие вздрогнули.

Герцог поднял тяжелый взгляд на говорящего и бросил:

— Смело и неумно, Джон.

— Да ладно? Ты трудами купленного за тридцать серебренников епископа получаешь трон, Генрих (граф Ричмонд) удачно женится, а я исчезаю. Совсем.

— Неужели для вас, мой милый друг, королевский двор такая тяжкая повинность? — голос хозяина кабинета звучал насмешливо, но глаза горели едва сдерживаемой яростью.

Разговорчивый пришелец, казалось, вообще не замечал этого недовольства.

— Их величество Елизавета согласится с любыми вашими доводами, будучи уверена в том, что ее дети живы. Однако мы озаботимся, чтобы никогда никто из потомков не смог претендовать на власть. Порукой в этом МОЕ слово. И не надо морщить свой наследственный нос. Я ведь не каждый день тут с вами договариваюсь. Можно же и по-другому все устроить.

Лицо герцога медленно наливалось чёрной жестокой яростью. Такого состояния мог достигнуть только настоящий берсерк. Кровь всех его потомков, посещавших ледяные северные берега и своими руками возводивших стены Палестины, сейчас горела в венах. Правда, собеседник продолжал, кривляясь, доказывать обратное. В какой-то момент новомодное резное кресло полетело в камин, и огромная тень его величества заполонила своей энергией кабинет. Сухое полированное дерево, попавшее на поленья, затрещало и в отблесках огня… молодой граф Ричмонд разглядел лицо, огненный овал сидящего рядом с камином графа.

— Мальчишки мои. Власть — ваша, детки. Елизавета станет прародительницей нового королевского рода, старайся, Ричард. Сильно не греши. И не забудь в качестве компенсации подарить мне герцогство… а то все граф и граф. Норфолк хочу.

***

Прозванный за легкомысленное отношение к слабому полу «веселым», король Эдуард IV, с небольшим (досадным) перерывом, восседал на троне ни много ни мало — 21 год, вечность! Озаботившись рождением сына, король лишь на 8-й год своего правления сумел произвести на свет из десяти детей трёх перспективных наследников престола. Умерев со спокойной совестью от пневмонии, сей славный сын Отечества оставил державу и сыновей на лорда-протектора, брата Ричарда. Все бы ничего, но власть, как известно, развращает, и спустя три месяца его высочество лорд сообщил миру о той тонкой грани в престолонаследии, которая отделила законом факт рождения детей Елизаветы Вудвилл от трона и короны.

Историки сломали о манускрипты и исторические свидетельства не одно перо за последние пятьсот лет, но так и не пришли к единому мнению — куда пропали принцы? Вероятность их убийства очень высока, но ведь занимая престол, Ричард уже и так полностью дискредитировал партию принцев.

Оставалась королева. Ещё при жизни современники отмечали ее властность и амбициозность, неспроста обвиняя в колдовстве и за глаза клеймя ведьмой. Уничтожив принцев, Ричард оставлял за своей спиной сильную Елизавету, а он не любил удары с тыла. Стоит вопрос: могли ли они заключить сделку? Жизнь детей за спокойствие двора? Сомнительно.

Но каким образом королева в результате стала праматерью всех Тюдоров? Почему не найдено ни одного письменного свидетельства, подтверждающего гибель ее детей? И, в конце концов, почему она не носила траур? Только по мужу. Только положенные приличиями полгода. Почему?

Спустя практически шесть веков руководитель международной группы, писатель и археолог Филиппа Лэнгли, извлекшая из земли останки Ричарда III, изучив все доступные средневековые манускрипты, выехала в графство Девон. Там, в старинном храме, с XIV века красуются символы королевской династии Йорков над барельефом богатого землевладельца Джона Эванса, оставившего на своём надгробии множество подсказок в стиле «Кода да Винчи». Надгробие увенчано: «EVAS».

Что расшифровывается как «Эдуард V покоится с миром». Исследователь Джон Дайк весьма убедительно утверждает, что принцев вывезли из Лондона в Британскую глухомань, где они тихо жили и скончались в достаточно преклонном возрасте. Причиной сохранения жизней могло быть соглашение с Вестминстерской партией, успешно разыгравшей свою карту.

Интересно, что трижды поданное на Высочайшее имя прошение о проведении эксгумации и генетическом исследовании останков осталось без ответа, хотя ее величество королева всегда любила интересоваться археологическими исследованиями, артефактами и прочими затейливыми историями.

***

— Добрый день! — гулкое эхо прокатилось по привратному залу и унеслось под сводчатый, бесконечно далёкий в своей высоте, расписанный купидонами потолок.

Младший библиотекарь падре Теодоро Челлини вздрогнул и резко поднял голову от разложенных карточек. В области шеи что-то неприятно щелкнуло, словно кто-то невидимый стукнул его по голове небольшим, но весьма тяжелым молоточком.

— Доброго вам дня, сеньор, — раздалось повторное нетерпеливое приветствие.

Пришедший был одет в длинное коричневое кашемировое пальто поверх добротного двубортного костюма и ослепительно белой рубахи. Высокий и стройный, он,казалось, улыбается из-под светлой фетровой шляпы, но как бы ни старался обученный клирик-физиономист, он не смог бы рассмотреть черты его лица.

— Я по записи. В фонд, — терпеливо объяснил вошедший.

Падре суетливо потянулся за журналом, стул заскрипел, а в носу вдруг защипало, и Теодоро, к своему стыду, оглушительно чихнул. Боль в голове перешла на шею и растеклась неприятной массой, заставляя продолжить чихание…

— Так я пройду? — вежливый голос посетителя ввинчивался уже в область груди.

Синьор Челлини закивал и показал на боковой проход, одновременно из всех сил стараясь вытереть нос и остановить слезотечение из покрасневших глаз.

— В шесть часов мы закрываемся, — только и смог выдавить он.