- "Волколаки", что у вас?
Брунсвик не стал подниматься на холм, а, оставаясь среди своих, прокашлялся и начал громко и неторопливо перечислять наскоро высчитанные потери в своих сотнях, но Демер, выслушав начало подсчёта, вдруг прервал его нетерпеливым вопросом:
-А где же ваш волчонок?.. Что с ним?
И Брунсвик хрипло ответил:
- Виго жив...
Услыхав это, князь кивнул головой, а затем потребовал ровным, звенящим сталью голосом:
- Подведите его ко мне!
Ламерт, чуть слышно выругавшись, вновь поднял меня на руки и, шепнув:
- Потерпи ещё немного, малый, - направился между расступающихся перед ним ратников к Демеру... Когда отец поднялся на холм и, подойдя к триполемскому владыке, настороженно замер, так и не обронив ни единого слова, точеные черты пристально взирающего на нас князя на мгновение осветило подобие улыбки:
- Передай его мне, "Волколак"!
Ламерт на несколько мгновений опустил глаза, точно сомневаясь, но потом всё же отдал меня в окованные сталью руки, и Демер, прижал меня к своей груди. А потом князь, окинув суровым взглядом войска, выпрямился во весь рост и заговорил, обращаясь к замершим в выжидательном молчании отрядам:
- Посмотрите на него, воины! Взгляните на этого ребёнка, сражавшегося сегодня вместе с вами -- искалеченного и окровавленного. Он - дитя Рюнвальда, дитя нашей победы, купленной дорогою ценою: каждый из вас теперь не досчитается многих товарищей, и тризна наша будет долгой и горькой, но после... - Князь замолчал на мгновение, но почти сразу же продолжил свою речь. -После мы отпразднуем свою победу, и не один из вас не будет обделён: каждый получит из моих рук причитающуюся ему награду, а свидетелем этому будет он, - и тут звучный голос Демера с неожиданной силой раскатился по всему полю, - Сын Рюнвальда!.. Мой сын!!!
Уже в следующий миг воздух вокруг нас задрожал от неистовых боевых кличей и гортанных выкликов, сгрудившихся у холма войск, а князь, гордо вскинув голову, стоял, словно скала, неотрывно глядя за уже скрытую сумеречной мглою линию горизонта...
Вот так, по странной прихоти судьбы, я в один миг стал княжичем, хотя, живя в сплочённом кругу отцов, никогда не хотел иной участи, кроме как "Волколачьей"! Разлука же с вырастившими меня воинами казалась мне вещью просто невозможной, а потому, когда Демер, вновь передав меня Ламерту, сразу же велел ему:
- Отнеси княжича к "Золотым"!
Я исподлобья взглянул на князя и ещё теснее приник к своему отцу, а Ламерт угрюмо возразил Демеру:
- Дай нам сперва попрощаться!
Услышав такое требование, князь нахмурился и смерил Ламерта ледяным взглядом, но, уже отворачиваясь от нас, всё же сухо бросил:
- Три дня -- не больше!
... До этого события я почти никогда не плакал - даже в самом невинном возрасте. Брунсвик не раз повторял, что готов присягнуть на чём угодно, что в моих глазах не было ни единой слезинки даже тогда, когда меня, только что найденного, достали из-под обломков, но за эти дни я наверстал упущенное за все годы разом! Отрыдав своё возле огромного погребального костра, принявшего в себя, вместе с другими павшими, тела изрубленного на куски Эйка, и Каера, с выжженными до черноты глазницами, после похорон я тихо всхлипывал под боком у пытающегося утешить меня Арраса, а он гладил меня по спине и тихо шептал:
- Ну, что же ты, волчонок?.. Сам ведь знаешь, что теперь они с предками мёд пьют и радуются, да и самому тебе так убиваться не след: ты теперь княжич -- с семьёй и домом, а не такой нищий бродяга, как мы!
Но я только уткнулся лицом в его куртку и сквозь, становящиеся всё более тяжёлыми, рыдания едва слышно ответил:
- Нет, отец... Не нужен мне чужой дом!.. Я такой же, как вы.... Такой же бродяга!..
А окончательно сникший Аррас обнял меня и едва слышно пробормотал:
- Ну не рви ты мне душу, волчонок. Не надо!
Не только Аррас, но и все остальные отцы были настроены похоже: с одной стороны они искренне гордились мною, но с другой - были смущены и обеспокоены предстоящей нам разлукой, да и сам "Волколачий" стан после Рюнвальда оказался тихим и опустелым...
В ночь перед грядущим расставанием мой, едва начавшийся, сон спугнул злой и яростный шёпот: Ламерт, заручившись поддержкой Тирси, зло наседал на ссутулившегося у почти погасшего костра старшого:
- Виго наш! Не отдадим Демеру волчонка, вот и весь сказ!
А Тирси хищно осклабился:
- Пусть только князь попробует забрать нашего сына!.. Тоже мне, доброхот выискался!!!
- Всё сказали, умники?!!- Брунсвик тяжело взглянул на них из-под насупленных бровей и сплюнул себе под ноги, - Дубы вы корявые, а не "Волколаки"! Лучше бы не о себе, а о Виго подумали: голова у мальчишки светлая - ему учиться надо, а не каши варить да конские гривы чесать!
Но всегда загорающегося, словно трут, Ламерта, отповедь старшого, конечно, не успокоила:
- Так я как раз о малом и думаю: не хочет он к князю идти, так зачем же его неволить?!
Брунсвик, по-прежнему глядя на затухающее пламя, вздохнул и сокрушённо покачал головой:
-Эх, Ламерт... Да я и сам не хочу разлучаться с волчонком, ведь он мне внука заменяет, а вы, лешаки неразумные, сыновей, но пойми! Демер вряд ли своё слово обратно возьмёт, а его опека, может, действительно малому на добро обернётся...
На скулах получившего такой ответ Ламерта заиграли желваки и он, пристально глядя на Брунсвика, спросил.
- Скажи мне лишь одно, старшой - ты сам в свои слова веришь?!
Так и не удосужившийся посмотреть на Ламерта Брунсвик молча кивнул головой и Тирси, поняв, что разговор окончен и Брунсвика теперь лучше не тревожить, с трудом увёл всё ещё сжимающего кулаки Ламерта к другому костру. Я же выбрался из-под попоны и, подошедши к старшому, устроился подле него.
-Брунсвик...
Старшой перестал смотреть на огонь и потрепал меня по волосам.
-Почему не спишь, волчонок? Рука болит или эти обормоты тебя разбудили?
Я прижался к Брунсвику, вздохнул...
-Болит немного... Старшой, почему ты не скажешь Демеру, что я - такой же, как все вы, и ни княжич, ни, тем более, князь, из меня не получиться!
Но Брунсвик вновь огладил меня по волосам и едва заметно улыбнулся.
-Потому что против судьбы не пойдёшь, Виго, а насчёт князей - ты не прав. Владыки - они тоже разные бывают. Вот тот же Мегрен, о котором я тебе столько рассказывал. Мало кто из нынешних князей с ним сравниться может и по силе, и по уму, и по справедливости...
О Мегрене, великом правителе и отважном воине, который, после изобличения предавших его братьев, передал власть нынешнему Скрульскому Владыке и, оборотившись медведем, навсегда ушёл от людей в леса, я слышал уже немало историй и в другое время с удовольствием выслушал бы ещё одну легенду князе-бэре, но сейчас мне было не до этого. Я поймал руку Брунсвика, крепко её сжал.
- Не надо, старшой. Я никогда не стану таким, как Мегрен! Я ведь даже не перевёртыш...
Но Брунсвик в ответ наградил меня очень долгим и внимательным взглядом и тихо произнёс.
-Сила человека не в колдовских талантах, а в его сердце. У тебя же оно храброе и честное, так что княжичем ты стал по заслугам, а не по Демеровской прихоти. Ты сам знаешь, как мы к тебе привязаны, но жизнь часто разводит близких людей - видно пришла пора разлучаться и нам. А теперь иди спать - завтра у тебя будет тяжёлый день...
... Несмотря на то, что в эту ночь в нашем лагере спали очень немногие, "Волколаки" встали ещё на заре и теперь мрачно ожидали появления в стане Асцида или привычно насмешливого Ракса, но едва утро полностью вступило в свои права, князь явился к нам сам. Без "Золотых", в простой и ладной одежде, Демер вёл под уздцы двух коней: мощного и тяжёлого гнедого, с дорожными вьюками за седлом, и стройного, высокого вороного с хвостом до земли и белой звёздочкой на лбу. Мы с отцами сидели у подёрнутого светлым пеплом кострища и молча смотрели, как он неторопливо приближается к нам. Увидев Демера я - уже собранный, с рукою на широкой перевязи - прижался к плечу точно закаменевшего в своей неподвижности Ламерта, а сидящий рядом Талли недовольно пробурчал:
