— Я была здесь пятнадцать минут назад, — я бросаю по сторонам взгляды, надеясь, что никто не обратит внимания, что ученик одиннадцатого класса стоит слишком близко ко мне.

— Так, рядом же Яна была, — хмыкает он и подхватывает меня за руку. — Приглашаю вас, — демонстративно кланяется, и мгновенно бухающую музыку сменяет легкая медленная композиция.

Его рука ложится мне на талию, и парень увлекает меня в поредевшие ряды танцующих. Я напряженно переставляю ноги, стараясь смотреть в сторону, а не на Попова, который все время, улыбаясь, не сводит с меня какого-то странного взгляда.

— Последний танец! — из колонок вырывается голос завуча, а я натыкаюсь на ее осуждающий взгляд и буквально отскакиваю от Попова. — Три минуты и закругляемся!

Когда я захожу в учительскую, там уже стоять мои коллеги полностью одетые и с сумками в руках.

— Ирочка, — елейным голоском обращается Наталья Ивановна. — Ты у нас девушка без семьи, без детей, — и я понимаю, что ничего хорошего этот голосок мне не сулит. — Проследи, пожалуйста, чтобы аппаратуру всю убрали и из школы ушли все.

— Я…

— Спасибо огромное, — не дает мне и слова сказать Яна Евгеньевна, которая тоже сразу перестала меня осуждать. — Гони их побыстрее по домам.

Дверь за ними закрывается, а я так и стою с открытым ртом, не зная, что в этой ситуации, можно сказать… Вообще-то, и говорить уже некому.

Устало сажусь за стол, прислушиваясь, как по коридору топают ученики, договариваясь о продолжении праздника.

— Ирина Николаевна, Ирина Николаевна! Там… — в учительскую врывается Тимофеев одноклассник Попова. — Там Колька с Серегой дерутся! — запыхавшись, сообщает парнишка.

— Где? — я вскакиваю и бегу за ним, развивая максимальную скорость и рисуя у себя в голове самые страшные картины происходящего.

— Они там в спортзале, — Тимофеев тычет пальцем в сторону спортивного зала и притормаживает. — Что-то там тихо… Может, уже поубивали друг друга.

Я, не тормозя, влетаю в открытые двери и останавливаюсь, стараясь хоть кого-то рассмотреть в тусклом свете уличных фонарей. За спиной захлопывается дверь, и я слышу щелчок замка. Разворачиваюсь и бросаюсь на преграду на пути к свободе.

— Выпустите меня отсюда! — я изо всей силы тарабаню в дверь, пытаясь вырваться из спортзала. — Попов, это уже не шутки!

В панике дергаю ручку, прислушиваясь к приглушенному шепоту за дверью.

— Ирина Николаевна, — голос Попова раздается совсем рядом. — С праздником вас! С Новым годом! А это наш вам подарок!

Громкий ржач и удаляющийся топот говорят о том, что выпускать меня никто не собирается. Я всхлипываю, продолжая обреченно стучать в дверь, надеясь, что меня кто-то услышит.

Медленная музыка раздается откуда-то из дальнего темного угла. Я резко оборачиваюсь и округлившимися глазами смотрю на приближающийся ко мне мужской силуэт, который плавно двигается в мою сторону, и я в ужасе вжимаюсь в дверь.

— Стоять! — я выставляю вперед руку, когда незнакомец оказывается в метре от меня.

Я успеваю рассмотреть мускулистые обнаженные плечи, узкие бедра, длинные, стройные ноги, а на голове… шапка Деда Мороза.

Пока я в ступоре рассматриваю этот символ праздника, он тем временем оказывается около меня и кладет руки на мой магнит приключений, начиная под музыку тереться об меня своим хозяйством, затянутым в блестящие стринги.

— Да ты че? — реву я, как раненный бизон, отталкиваю этого голого Дедушку и срываюсь на бег.

Сбрасываю туфли, потому что с каждым шагом становится все тяжелее сматываться от неожиданных приключений. И было бы странно, если бы у меня получилось убежать… Совсем ожидаемо я цепляюсь за что-то и носом лечу вперед, судорожно размахивая руками.

— Ты чего такая дикая? — раздается у меня над ухом, и сильные руки поворачивают меня на спину. — От меня еще никто не убегал, глупенькая.

Сердце бьется где-то в горле, когда сильное, тренированное тело прижимает меня к матам, на которые я умудрилась упасть, и укладывается между ногами, потому что я лежу в позе морской звезды. Горячая рука проскальзывает под юбку и сжимает мое бедро.

— Ну-ка, прекратите, сейчас же, — дрожащим голосом, сдавленно говорю я. — Уберите, пожалуйста, руки.

— А я могу не только руками, — он толкается бедрами, и горячая волна ужаса накрывает меня с головой, когда я чувствую, как мне в живот упирается его твердый член.

3

Горячие губы накрывают мои, а сильное мужское тело буквально вдавливает в маты. Мне кажется, что поцелуй длится вечность, и от нехватки воздуха голова начинает кружиться. Господи, что я творю? Ненавижу Новый год…

— Сладкая девочка, — выдыхает Дед Мороз блестящие трусы прямо в губы, отстраняясь от меня. — Только зажатая. Надо тебя учить. Будешь прилежной ученицей, пампушечка?

Какие-то знакомые нотки проскальзывают в голосе этого гада, который спеленал меня по рукам и ногам.

Его длинные пальцы нежно касаются моей щеки, обрисовывают контур скул, прикасаются к распухшим губам. Чувствую его внимательный взгляд. Он, что, отслеживает мою реакцию на свои прикосновения? Все мышцы сковывает от осознавания того, что сейчас происходит… И происходит в стенах моей школы… У меня на рабочем, так сказать, месте… Меня охватывает озноб, и зубы начинают выбивать чечетку. Как же плохо, что я никак не могу рассмотреть это наглое лицо, а то, что оно наглое, я не сомневаюсь.

— Боишься меня? — хриплый голос мужчины заползает под кожу, давая старт забегу моим мурашкам. — Только не говори, что ты никогда не ходила на стриптиз.

— Куда? — выдыхаю я, потому что трясучка моментально проходит. — А ну, слезь с меня.

— А ну-ка, повтори еще раз, — говорит не Дедушка Мороз.

— Что повторить? — недоуменно спрашиваю я

— Ну, то, что ты только что сказала, — мужик приподнимается, давая мне вздохнуть.

— Слезь с меня, козлина, — рявкаю я.

— Селезнева, ты, что ли? — меня словно кто-то бьет под дых.

— Тихомиров? — я замираю под Игнатом, глубоко вздыхаю, стараясь унять бешеное сердцебиение. — Ты что, стриптизер теперь?

Я только сейчас понимаю, что музыка продолжает звучать, а Тихомиров поднимается и начинает двигаться передо мной, принимая какие-то немыслимые позы и совершая такие движения бедрами, что становится трудно дышать.

Да… Такое зрелище не для слабонервных. Я шумно сглатываю ком, который застрял в горле. Мечта любой женщины стоит передо мной, белозубо улыбаясь, и не только любой… но и меня. Весь десятый и одиннадцатый класс я засыпала с фотографией Тихомирова, которую сперла со стенда “Гордость школы”, потому что Игнат имел все мыслимые и немыслимые спортивные награды.

Мужчина приседает передо мной, я непроизвольно прикасаюсь к литым мышцам груди, мои пальцы поглаживают бархатистую кожу, опускаясь к ярко выраженным кубикам пресса.

— Нравится? — шепчет он, перехватывая мои пальцы.

Волна истомы поднимается из низа живота выше и выше. Тихомиров заводит мои руки себе за шею, и я чувствую, как мои пальцы сводит судорога, когда мои пальцы смыкаются в замок. Он гладит мои ноги, постепенно забираясь под юбку. Каждое его прикосновение заставляет меня вздрагивать. В голове слегка шумит, и шальная мысль проносится, оседая в моей голове. Эх, была не была! Расставаться с девственностью так хоть с тем, в кого была до колик в животе влюблена.

О большем я и мечтать не могу. Поэтому робко раздвигаю ноги, предоставляя мужчине, который ненавязчиво продолжает меня ласкать, больше возможности для маневра.

— Савельева, ты провоцируешь меня на более активные действия? — шепчет в губы мужчина.

— Угу, — тоже шепотом отвечаю я, совершенно забывая, где я нахожусь.

Он легонько толкает меня обратно на маты и нависает надо мной. Я зажмуриваю глаза. Жар его тела передается мне. Кажется, что пылают не только щеки, но и все тело.

Дермантин спортивного снаряжения холодит мою разгоряченную кожу, когда Тихомиров стягивает с меня блузку и укладывается на меня. В ожидании чего-то запретного и интересного чувствую себя ребенком, которому в первый раз дают поиграть со спичками. В спортзале прохладно, но я не обращаю внимания на это. По телу пробегает приятная дрожь, и я чувствую, как мышцы расслабляются.