1

— Иришка, ты Новый год с кем встречать будешь? Может, приедешь к нам? — мама, как всегда, жаждет заманить меня на оливьешечку и шубку. — Папа шашлычок сварганит.

— Мамуль, я бы с радостью, — отвечаю я, запихивая к портфель тетрадки. — Только у нас в школе дискотека допоздна будет, я не успею к вам приехать.

— Так, тридцать первого числа все отдыхают, — не успокаивается мама. — Какая дискотека?

— Ну, так решила администрация, — я выскакиваю из квартиры, пытаясь прижимать ухом телефон, застегивать пуховик и закрывать дверь. — Старшеклассники хотят тридцать первого, а мы люди подневольные.

— Да что ж это за работа такая? — сокрушается мамуля. — Еще и три копейки платят.

И тут происходит то, чего я больше всего боялась… Телефон падает, замок на пуховике заедает на середине, а ключ ломается и остается в замке… Еще и портфель шлепается на кафельный пол, расстегивается, и тетрадки веером разлетаются по площадке и ступенькам.

— Ну, почемууу… — обреченно закрываю руками лицо и упираюсь лбом в запертую дверь. — Почему со мной всегда так?..

— Ирочка, что случилось? — из-за двери напротив выглядывает тетя Лена. — Тебе помочь?

— Спасибо, я сама, — опускаюсь на колени и начинаю собирать тетради и засовывать их в портфель.

Хотела пораньше пойти в школу, выставить оценки за контрольные работы в журнал, подбить отчеты, а потом уже остаться на эту долбаную дискотеку. Прям зла не хватает! Такое чувство, что учителя не люди, и им не нужно готовиться к празднику, и у них нет ни родителей, ни детей, ни семьи…

Улица встречает промозглым ветром и колючими снежинками, которые залетают за распахнутый воротник. Я пытаюсь запахнуть пуховик на своей немаленькой груди, и… поскальзываюсь... Моя пятая точка пересчитывает обледенелые ступеньки и проезжает по асфальту.

— Ох, — вздыхаю я, чувствуя, что сегодня план по нелепым ситуациям я на сегодня перевыполнила.

Громко всхлипываю, чувствуя, как мои нижние сто десять сантиметров холодит замерзший асфальт. Поворачиваюсь и становлюсь на четвереньки. Упираюсь разъезжающимися руками, пытаясь собрать свои конечности в кучу.

— Ирина Николаевна, а вы чего это? — надо мной склоняется Попов из одиннадцатого класса. — Замерзнете же.

Он подхватывает меня под руки и дергает вверх, ставя меня на ноги и поправляя съехавшую набок шапку.

— Вы в школу? — Попов всовывает мне в руки мой многострадальный портфель. — Давайте, я вас провожу.

— Спасибо, Коля, — говорю я, цепляясь за протянутую руку. — А ты чего так рано?

— Аппаратуру надо выставить, проверить, — я едва успеваю за размашистым шагом парня. — А вы чего торопитесь так?

— Да я бы не торопилась, — бухчу я, тяжело дыша. — Мне ваша дискотека вот где, — тычу два пальца себе в горло. — Сейчас бы ехала к маме праздновать Новый год. Эгоисты вы, детишки.

— Да ладно, — посмеивается Попов. — И вы развлечетесь. Это лучше, чем с родаками салаты хавать.

— Кому как, — мы, наконец-то, заходим в школу, и я облегченно вздыхаю, почувствовав под ногами твердую почву. — Спасибо тебе, Попов, тут я уже сама.

Натыкаюсь на свое отражение в зеркале, которое висит в вестибюле, и ужасаюсь. Это я в таком виде чапала через весь квартал… Пипец! И Попов ничего не сказал, что я такая “красавица”.

Учительская встречает меня тишиной, и я спокойно стягиваю разодранные колготки, радуясь тому, что еще никто не пришел.

— Вот это даааа! — я подпрыгиваю, даже забывая одернуть платье. — Ирина Николаевна, вы тут стриптиз репетируете?

— Попов, выйди вон! — прокашлявшись, говорю я, упав на стул, чтобы скрыть под столом свои голые ноги и зад. — Тебя стучаться не учили?

— Ну, я же не думал, что у вас тут так интересно, — похабно улыбается парень, делая шаг в учительскую и закрывая дверь. — Прямо захотелось составить вам компанию.

Краска стыда мгновенно выступила на щеках, и я растерянно хлопаю ресницами, не зная, что ответить в такой ситуации.

— Вы прям огонь, — Попов продолжает приближаться ко мне, а я стыдливо натягиваю на голые коленки юбку, которую сегодня первый раз надела в честь праздника. — Зря вы носите такую бесформенную одежду. Вам есть что показать.

— Хватит! — я вскакиваю со стула и хватаю журнал, лежащий на столе, со стойким желанием огреть этого нахала по наглой морде. — Выметайся отсюда!

Замахиваюсь, делаю шаг и запутываюсь в спущенных колготках. Хорошо хоть стол рядом, и я успеваю схватиться за край и не завалиться на пол.

— А что здесь происходит? — в дверном проеме появляется Яна Евгеньевна завуч школы, которая тоже, видимо, решила прийти пораньше. — Попов, ты все уже подготовил? — строго говорит она, отодвигая его с траектории своего пути. — Я сейчас приду, проверю. Начинает строго в шесть и заканчиваем в девять, и ни минутой позже. Чего стоишь? — рявкает она, и Николай пулей вылетает из учительской.

Я снова сажусь за стол и начинаю незаметно натягивать колготки, изо всех сил стараясь делать это как можно незаметней.

— Не думала, Ирина Николаевна, что вы такое себе можете позволить, — язвительно говорит женщина, усаживаясь за соседний стол. — Это же ваш ученик, а вы тут перед ним оголяетесь.

— Яна Евгеньевна, вы не так поняли, — заикаясь говорю я. — Просто я упала и хотела колготки переодеть, а Попов заперся без стука.

Господи, чувствую себя школьницей в кабинете директора, которую отчитывают после того, как застукали в школьном туалете за курением. И чего я оправдываюсь? Я же ничего крамольного не сделала, а такое чувство, что помоями облили.

— Я понимаю, молодость и все такое, — продолжает отчитывать меня завуч. — Но вы же должны помнить, что вы учитель. Вам разве не рассказывали о педагогической этике?

— Рассказывали, — я встаю и демонстративно натягиваю колготки. — Рассказывали, что нельзя унижать коллег. Так что, Яна Евгеньевна, не надо меня отчитывать, как преступницу.

Одергиваю юбку и демонстративно выхожу из учительской, хлопая дверью.

2

Музыка бухает уже полтора часа. Мы периодически, по очереди с дежурившими учителями проходим по залу, заглядываем в классы, коридоры на втором и третьем этажах. Я уже пожалела, что наперла туфли на каблуках, потому что ноги нестерпимо гудят.

— Это форменное издевательство, — возмущается Наталья Ивановна — наша химичка, ставя на стол очередную найденную в туалете бутылку шампанского, — хорошо, что на этот раз полную. — Мало мне, что вместо того, чтобы сидеть за столом со своей семьей, хожу здесь цербером, так еще должна вылавливать этих малолетних алкашей.

— Себя вспомните, — улыбается Екатерина Анатольевна учитель английского языка, наверное, самая адекватная моя коллега, потому что довольно прогрессивно смотрит на вопросы воспитания и преподавания. Поэтому ее любят и родители, и дети, а победителей олимпиад различных уровней у нее больше всего по всей школе. — А молодежь сейчас не бедствует, — она вертит в руках бутылку недешевого напитка и снова ставит ее на стол. — Ирина Николаевна, вы у нас, как самый молодой специалист, сходите, пожалуйста, проверьте зал, а то они уже все равно что-нибудь да употребили… Не случилось бы чего.

Со вздохом выхожу из учительской под пристальным взглядом Яны Евгеньевны и обреченно ползу, еле передвигая уставшие ноги, в сторону актового зала. Вот так всегда… Я как в том фильме про Шурика: «Песчаный карьер! Я! Цементный завод. Я! Погрузка угля! Я! Уборка конюшен. Я! Крометого… Я! Да, подождите Вы гражданин, на Вас персональный наряд», и этот персональный наряд, и все остальные, достаются мне, только потому, что я первый год работаю в школе.

Неоновые вспышки ослепляют с порога, а грохочущая музыка оглушает так, что, кажется, сейчас голову разорвет на части.

— Ирина Николаевна, разрешите вас пригласить, — над ухом раздается знакомый голос, и передо мной появляется Попов. — Я думал, что вы сюда и не зайдете.