Себастьян смотрел на Мадлен в упор.

– Самой притягательной мужчины считают женщину, которая отвергает их, будь она куртизанкой или невестой. Чем чаще она отвечает им отказом, тем более настойчивым становится преследование. Избегай дешево продавать себя. Бери как можно больше, а отдавай как можно меньше. При посторонних никогда не позволяй новому знакомому вот это. – Он крепко и жадно прильнул губами к кончикам пальцев Мадлен. – Или вот это. – Его губы приоткрылись, и Мадлен почувствовала влажное прикосновение языка к пальцам. – И тем более вот это. – Себастьян зажал в зубах кончик ее среднего пальца и лизнул его.

Мадлен отдернула руку, и он не стал ее удерживать.

– Убедилась? Мужчине, обладающему известными навыками и дерзостью, очень просто воспользоваться любым, самым невинным предлогом, чтобы совершить возмутительный поступок, особенно если женщина неопытна.

– Неужели и вы забываете о правилах приличия? – спросила Мадлен, вытирая пальцы о складки юбки.

– Разумеется, притом стараюсь делать это как можно чаще – но только с теми, на кого легко произвести впечатление. – Уголки его губ насмешливо приподнялись. – Ты относишься к подобным женщинам, Миньон?

Она пожала плечами, подстраиваясь к его вызывающему тону.

– Вряд ли. Первое приветствие мне пришлось по душе, второе – еще больше, а вот последнее… совсем не понравилось.

– Ты почувствовала себя неловко?

У Мадлен приподнялись брови.

– Да, что-то екнуло внутри.

Себастьян вдруг понял, что польщен.

– А теперь перейдем к другому приветствию, особенно распространенному среди твоих соотечественников.

Мадлен растерялась, когда Себастьян вдруг обнял ее за плечи. Прежде чем она догадалась о его намерениях, он наклонился и прижался правой щекой к щеке Мадлен, затем к левой и, наконец, выпрямился.

– Voila! Оно тебе наверняка знакомо.

– Конечно, – солгала Мадлен. Она видела, как приветствовали друг друга аристократки в коридорах обители, но монахини ничего подобного не делали.

– Опасайся незнакомых людей, заявляющих, что они приходятся тебе родственниками. Мнимые кузены и дядюшки слишком много себе позволяют. – На этот раз Себастьян зажал лицо Мадлен в ладонях. Мадлен вздрогнула под пристальным взглядом его ярко-синих глаз. Большими пальцами он гладил ее подбородок, остальные раздвинул веером по щекам. – А теперь будь внимательна. – Взгляд Себастьяна стал бесстрастным. Он смотрел на нее так, словно собирался показать, как снести голову противнику одним свистящим взмахом сабли. – Никогда не позволяй знакомым целовать тебя вот так – это привилегия любовника.

Он опустил голову и лишь в последний момент коснулся губами не губ Мадлен, а ее атласной щеки. Его губы помедлили, неспешно двигаясь по ней полукругом, словно оценивая нежность кожи.

– Или вот так. – Он коснулся левой скулы Мадлен и одарил ее столь же пристальным вниманием. – И тем более вот так. – На этот раз его губы были не сухими, а влажными и оставили на коже Мадлен горячую дорожку. – Как сладко… – приглушенно пробормотал он, водя губами по другой щеке Мадлен.

Ее щеки пылали, когда Себастьян наконец отстранился и оглядел ее, улыбнувшись при виде испуганно округлившихся глаз.

– И никогда – вот так, – еле слышно прошептал он, поворачивая ее голову. Спустя мгновение Мадлен ощутила прикосновение его губ к уху. Он осторожно подышал в него, а затем коснулся языком. От этой чувственной ласки Мадлен пронзила дрожь, а ноги подкосились.

Она подняла руки, чтобы взять его за плечи и либо оттолкнуть, либо прижать к себе – Мадлен так и не разгадала собственные намерения. Она пыталась произнести что-либо разумное, чтобы не выдать смущения, но ничего не приходило в голову, затуманенную тревожными ощущениями, которые Себастьян вызывал кругообразными движениями языка.

– Только отъявленный развратник способен так обращаться с дамой, – прошептал он и сжал зубами нежную мочку ее уха.

– Прошу вас, не надо! – прошептала Мадлен, стараясь отстраниться. Все ее тело трепетало, разбуженное ласками. Он обнял ее за талию, продолжая покусывать и посасывать мочку уха.

Наконец его губы вернулись к щеке, оставив на коже мокрую полоску. Он касался языком ресниц Мадлен, пока они не слиплись от влаги, дотрагивался языком до кончика носа, скользил по бровям. Слегка повернув голову Мадлен, он осыпал поцелуями ее щеки и подбородок.

Но почему он старательно обходил стороной губы? Мадлен чуть не плакала от досады. Каждое прикосновение Себастьяна вызывало в ней прилив счастья, но их тела не соприкасались, если не считать губ и ладоней, наклоняющих голову Мадлен то в одну, то в другую сторону. Она вонзила ногти в ткань сюртука на плечах Себастьяна, с запозданием понимая, что сюртук будет испорчен. Не может быть, чтобы он не поцеловал ее в губы! Просто не может быть!

Чувствуя, как ее дыхание участилось, Мадлен подставила губы Себастьяну.

Она увидела, как вспыхнули его глаза при виде этого безмолвного дара, как в самодовольной улыбке приподнялись уголки очаровательного рта. Мадлен осенило: он понял глубину ее желания! Но это не заботило ее. Она так жаждала поцелуя, что могла бы умереть от разочарования, не дождавшись его.

Но Себастьян выпрямился и отстранился, так и не дотронувшись до губ Мадлен.

Трепеща от невыразимой страсти, Мадлен на миг зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, то обнаружила, что Себастьян стоит поодаль, наблюдая за ней со снисходительной усмешкой и явной симпатией.

– Ну, как? Сегодня ты что-нибудь усвоила?

«Да, – мысленно ответила Мадлен, – что вы способны уничтожить меня при помощи одной-единственной пытки». Значит, вот каково искусство опытного повесы! Неудивительно, что женщины становятся его добычей. Мадлен хотелось ударить его, запустить ему в голову самой тяжелой из книг, замолотить по груди кулаками и… с плачем выбежать из комнаты. Но она не шелохнулась.

– Любой мужчина, осмелившийся оскорбить тебя подобным образом, заслуживает пощечины.

Мадлен еле слышно выговорила пересохшими губами:

– Да.

Лицо Себастьяна оживилось.

– Но ты почему-то воздержалась от наказания.

– Что? О! – Мадлен вспыхнула, осознав, что ее мысли, должно быть, отчетливо отражаются на лице. – Merci, я не нуждаюсь в подобных упражнениях.

– А может, мне необходим такой урок, – возразил Себастьян, окидывая ее продолжительным холодным и оценивающим взглядом. Подвергнувшись такому осмотру, ни одна женщина не смогла бы сохранить спокойствие. Женщины обычно воспринимали этот взгляд как вопиющее оскорбление или интригующий шаг, ведущий к соблазнению. Себастьяну не терпелось узнать, что выберет Мадлен. – Ты только что позволила мне совершенно недопустимые вольности.

– Недопустимые?.. – Конец фразы застрял у Мадлен во рту.

– Вот именно. – Себастьян приложил палец к губам Мадлен, заставляя ее молчать. – Это непростительное оскорбление, дорогая. Я оскорбил тебя. – Он приглашающим жестом развел руками. – Отомсти мне, Миньон!

– Но я не могу!

Внезапно выражение лица Себастьяна изменилось, леденящий душу упрек вытеснило пламя. Он крепко стиснул ее в объятиях.

– Мне остается лишь предположить, что я вправе раздеть тебя прямо здесь, немедленно и получить то, о чем мечтаю. – Он вплотную приблизил к ней лицо. – Я хочу тебя, Миньон, безумно хочу.

Окончательно растерявшись, Мадлен забилась в его объятиях.

– Прошу вас, не надо! – со смущенным смешком взмолилась она и тут же, устыдившись собственной глупости, робко и виновато улыбнулась: – Эта игра мне не по душе.

Он ответил ей хищной улыбкой, какой Мадлен еще не видела.

– Ты запрещаешь мне прикасаться к тебе? Но разве ты не собираешься стать распутницей? – Последний вопрос обрушился на Мадлен как удар хлыста. – Разве не ты просила о том, что мне не терпится дать тебе?

Он потянулся к лифу ее платья. В изумлении Мадлен стояла неподвижно, пока его пальцы погружались в ложбинку между грудями. Наконец, опомнившись, она попыталась вырваться и услышала треск разорванного Себастьяном платья. Свободной рукой он схватил ее за талию и прижал к себе.