Если бы Мэгги когда-нибудь решила оставить музыкальный бизнес, она, вероятно, смогла бы сделать прекрасную карьеру в качестве организатора свадеб. Я не собирался говорить ей об этом – мне нужно было, чтобы Мэгги брала на себя больше работы, а не планировала побег. На бумаге она моя ассистентка, что было чертовски нелепо. На самом деле она сделала для всех нас гораздо больше, чем полагалось на ее долю. Я годами пытался официально повысить ее в должности, но, видимо, она не хотела больше «ответственности». Перевожу: я уже смирилась с достаточным количеством закидонов Зейна, не облегчай ему задачу, а то он перегнет палку.

Лучшая подруга Кэти, Деви, присоединилась к нам, и они вдвоем немного поболтали о свадебных делах. Джесси дал им полное право делать все, что они захотят, – то есть все, чего, по мнению Деви, хотела бы Кэти, а Кэти, очевидно, хотела интимной, но в то же время гламурной свадьбы в канадской глуши. Рад, что никто не спросил меня, как это осуществить, но, так или иначе, Мэгги и Деви это удалось.

Последние пять месяцев они обе были одержимы этим, звонили мне по десять раз на дню с бессмысленными вопросами. Я давал им самые лучшие ответы, какие только мог, но на самом деле я ни черта не смыслил в свадьбах, да и мне было наплевать. По моему ограниченному опыту, свадьбы и брак в целом – как для ребенка, пережившего не один, а три ужасных развода, – были в значительной степени фарсом.

Но мне было не наплевать на Джесси, и именно поэтому я согласился быть одним из его шаферов, когда он попросил. А вот на что Джесси было не наплевать, так это на Кэти Блум, эту чертовски милую девушку с темными волосами и сине-зелеными глазами, которую он держал в объятиях. Очевидно, избалованный придурок, за которого она чуть не вышла замуж несколько лет назад – или, скорее, его придурковатые родители, – настоял на большой, грандиозной летней свадьбе, но Кэти всегда мечтала об уютной зимней. Так что Джесси решил сделать так, как она хочет.

Я уверен, что он подарил бы ей все что угодно, если бы она попросила.

Особенностью Кэти было то, что она никогда ни о чем не просила. И это было одной из многих черт, которые мне в ней нравились. Большое отличие от других женщин, с которыми Джесси встречался на протяжении многих лет, – все они, за исключением Эль, были легкомысленными пустышками.

Этот человек был великолепен в игре на гитаре, но не так уж великолепен в выборе женщин.

Однако когда я увидел его с Кэти, то понял, что он наконец-то все сделал правильно.

Он улыбался от уха до гребаного уха, когда они уходили с танцпола; он отпустил ее ровно настолько, чтобы по-медвежьи обнять меня, подняв прямо над полом. Когда он улыбнулся, меня поразило, насколько он похож на свою сестру – в детстве они оба были немного чудными, долговязыми и чересчур серьезно относились к музыке, а теперь стали высокими и статными, более чем привлекательными, с их безупречными, точеными чертами лица, широкими, ослепительными улыбками и проникновенными карими глазами.

– Броуди. Как раз вовремя ты почтил нас своим присутствием. Пришлось остановиться и сделать новую татуировку по дороге, брат?

– Небольшую, с именем Кэти, – парировал я.

Хотя обычно он мог бы отчитать меня за это, но он только рассмеялся. Конечно, у него была Кэти. У него была Джесса. Два человека, которых он любил больше всего на свете, были здесь, и ничто не могло испортить ему настроение.

Даже моя общая аура фанка.

Я обнял и поцеловал Кэти, а затем сказал, что она выглядит великолепно, и не солгал. Мне сообщили, что на свадьбу она не наденет белое платье, поэтому маленькое светлое коктейльное платье, которое она выбрала для сегодняшнего вечера, впечатляло.

– Самый счастливый жених в округе, – сказал я ей, и она улыбнулась мне своей милой, обезоруживающей улыбкой.

Затем я представил Аманду семье Кэти, у меня была возможность познакомиться с ними на вечеринке по случаю помолвки осенью. Милые люди. Надежные. Безумно полюбили Джесси. И они сразу же привязались к Аманде, как и все остальные.

А почему нет?

Аманда по-настоящему очаровывала, и с ней было легко разговаривать. Не говоря уже о том, что она приятна на вид. Определенно, она заслуживала лучшего, чем какого-то рассеянного придурка, который, черт возьми, даже не замечал ее.

Потому что все время, пока я представлял ее гостям и пока в итоге не оказался в баре, где она разболталась с родителями Кэти, в голове у меня крутился вопрос: Где, черт возьми, Джесса?

Где. Черт возьми. Она.

Мне самому хотелось бы верить, когда я объяснял себе, что мой поиск ответа на этот вопрос был исключительно ради Джесси. Что как один из его лучших друзей и шаферов, не говоря уже о его менеджере, я был обязан убедиться, что все пройдет без сучка и задоринки, что Джесси счастлив, а у Кэти свадьба ее мечты; что, как только они вернутся из свадебного путешествия, Джесси снова погрузится в работу над новым альбомом без переживаний из-за последствий какой-нибудь гребаной семейной драмы, вызванной исчезновением его сестры… или еще какой-нибудь ерундой в этом роде.

Но правда заключалась в том, что мне жизненно необходимо было увидеть ее снова.

Один взгляд на нее, стоящую под дождем в аэропорту и улыбающуюся небу, как будто ей было абсолютно наплевать на все в этом мире… Один взгляд на нее, одетую в мою футболку – или, по крайней мере, футболку, которая чертовски смахивала на ту, что когда-то была у меня, и в которой я видел ее в нашу последнюю встречу, – и я пропал.

Пропал.

Когда я сидел в двух футах от нее в своем внедорожнике, то находился в полной заднице. Потому что я уже и забыл, как много цветов было в этих проникновенных темных глазах. Забыл, какой она была чертовски красивой, какой мучительно прекрасной. И я все еще видел в этих глазах маленькую девочку, которой она когда-то была, – маленькую девочку, которая смотрела на меня так, словно я правил гребаным миром.

Я едва мог смотреть на нее, едва мог дышать – этот ее запах, чтоб меня, ее запах, который не менялся все эти годы с тех пор, как я встретил ее, сладкий и чистый, как яблоки, цветы, дождь, гребаная звездная пыль и лунный свет. Я не мог сказать ничего конкретного, но, черт возьми. Все, что я мог сделать, – это вцепиться в руль, сконцентрироваться на вождении и просто пытаться сдержать пену у рта, когда касался ее. Я пытался притвориться, что все это не имело значения: все мое бешенство, глубочайшее огорчение, все разочарование, вся эта подавленная агония и сдерживаемый, черт возьми, гнев… что ничто из этого не уничтожило меня совсем… что она не уничтожила меня, хотя, черт возьми, так она и поступила… все это просто клокотало внутри, готовое взорваться.

И ее голос.

Этот гребаный голос, который я не слышал шесть с половиной лет, мелодичный и мягкий, и такой ее.

Никогда в жизни я так сильно не хотел съехать с дороги на обочину гребаного шоссе и достать свой член, чтобы подрочить, пока мимо проносятся машины.

Но именно это я и сделал. И мне было наплевать на всех, кто меня видел.

Не прошло и пяти минут после того, как я отвез ее к Джуду. И в этот момент я как раз ехал забирать Аманду… Мне нужна была разрядка, потому что я не хотел, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии.

Я оказался в полной заднице.

Господи, кто так поступает?

Маньяк, вот кто.

И если я и был маньяком, то только потому, что Джесса Мэйс однажды превратила меня в него. Но всякое случается, да? Тогда я был ребенком. С тех пор я стал мужчиной. Я не собирался срываться на свадьбе Джесси.

Я в норме.

У меня все хорошо. Все под контролем.

До тех пор, пока я не услышал ее имя, повисшее в воздухе, и не понял, что она здесь.

Джесса.

Кто-то сказал это, и я повернулся, чтобы посмотреть в другой конец комнаты, как собака, которой бросили объедки. Клянусь, у меня потекли слюнки. Бокал с вином разбился у меня в руке. Раздался различимый звон, и мы с Амандой посмотрели вниз и обнаружили, что изящный бокал, который я все еще держал в руке, треснул, вино вытекло наружу.