Но я знала, что все это было по-настоящему.

У меня был его значок и его фотография. На фотографии в школьном альбоме, сделанной в седьмом классе, он стоял рядом с моим братом и смотрел в объектив камеры так, словно был готов покорить весь мир… и заставить его есть дерьмо.

Его звали Броуди Мейсон.

Он был любовью всей моей жизни.

Если бы я только поняла это намного раньше.

Я опаздывала. На свадьбу собственного брата.

И из-за того, что я опаздывала, Вселенная, казалось, устроила заговор, чтобы превратить мое опоздание в еще большую катастрофу. Все три этапа моего рейса были отложены. В последнем виновата авиакомпания, во втором – погода, а в первом… ну, целиком и полностью я, так что сработал своего рода эффект домино.

Когда я наконец приземлилась в Ванкувере с опозданием на тринадцать часов, мне показалось, что мои чемоданы спускались по багажной карусели особенно долго, и к тому времени, как я собрала свои вещи, погрузила их на багажную тележку и направилась к выходу, я находилась в пути уже больше двадцати четырех часов. Более чем достаточно, чтобы рассудить, насколько рассердится мой брат.

Я жутко устала, мне было невыносимо жарко, и я вспотела в своих кожаных ботинках и куртке с искусственным мехом. Я надела тонкую футболку поверх майки и трикотажные леггинсы с курткой и ботинками, не зная, чего ожидать от погоды. Зима в Ванкувере выдалась на удивление холодной, но снег и лед теперь исчезли, сменившись слабым моросящим дождем. Встретивший меня воздух был приятным и свежим, но не холодным, когда я проходила через раздвижные стеклянные двери. И все казалось таким… родным.

Гораздо более родным, чем я предполагала.

Я глубоко вздохнула и подняла лицо к затянутому облаками небу. Уловила вдали вершины покрытых снегом гор. И меня охватило всепоглощающее чувство… радости.

Приятно оказаться дома, если не считать того факта, что на самом деле я не хотела здесь находиться, что несла бремя снедающего душу чувства страха, приходящего, когда знаешь, что вот-вот столкнешься лицом к лицу с вещами, с которыми ты не знаешь, как справиться.

Дом.

Я лучезарно улыбнулась, когда по лицу начали стекать струйки дождя…

И тут я увидела его.

Его.

В нескольких футах слева от меня находилась стоянка такси, куда я и держала путь. Я бы добралась до парома, где встретилась бы со своей старой подругой Рони, моей «спутницей» на свадьбе. На пароме, переправлявшем на остров Ванкувер, мы бы обменялись последними новостями, и я бы собралась с духом перед тем, что обещало стать самыми трудными выходными в моей жизни. Во время извилистой четырех с половиной часовой поездки по острову я бы прокручивала в голове различные пикантные моменты разговора, которые помогли бы мне справиться с этим: нечто несущественное, безличное, как последние сплетни о знаменитостях, модные тенденции с передовой, а уж в случае настоящего отчаяния, то и погода. Канадцы всегда охотно обсуждали погоду – это было своего рода образом жизни. Конечно, я бы тоже отпустила пару-тройку приличных шуток.

С моими старыми друзьями всегда было над чем посмеяться.

В конце пути, возможно, Рони пофлиртовала бы с паромщиком, и он позволил бы нам по-быстрому пропустить стаканчик (или два) в последнем баре, который мы смогли бы найти, прежде чем отправиться в путь. На частном катере, направлявшемся к шикарному и очень отдаленному курорту на побережье, где должна была состояться свадьба, я произнесла бы небольшую напутственную речь, заготовленную к встрече с мужчиной, которого старательно избегала последние шесть с половиной лет.

По сути, всю свою взрослую жизнь.

По ходу дела Рони, как всегда, помогла бы мне отвлечься, развеселила и разрядила обстановку. И когда я видела бы его, его, она оказалась бы рядом со мной, привлекая внимание и оказывая шумную и милую поддержку.

И все бы прошло просто замечательно, верно? Потому что встреча с ним ни в коем случае не могла закончиться так плохо, как я опасалась.

Точно.

Таков был план.

Вместо этого я была одна. Я сделала всего два шага в своем родном городе. Я валилась с ног и страдала от смены часовых поясов. Я не выпила ни капли. А как же моя небольшая напутственная речь? Все псу под хвост.

Потому что в дюжине футов справа от меня он стоял на обочине под дождем и смотрел в мою сторону… и тут мой мир рухнул.

– Броуди, – выдохнула я.

Это повергло меня в своего рода оцепенение, потому что он и правда стоял прямо там. В джинсах и черной кожаной куртке он смотрел на меня сверху вниз, пока капли дождя стекали с его мягких каштановых волос и пухлых губ… Затянутое тлеющими тучами пасмурное небо отбрасывало тени на его глаза и изогнутые брови… Он выглядел точно так же, как раньше, только… лучше.

– Ты опоздала, – сказал он бесстрастно, после чего сделал несколько шагов мне навстречу и остановился, скользнув взглядом ниже, к моей груди. – Это моя футболка?

Я опустила взгляд.

Это была старая гастрольная футболка Led Zeppelin. На ней было написано «Соединенные Штаты Америки, 1977» и изображен ангел-рокер, голый чувак с распростертыми крыльями. Она не относится к разряду тех футболок, за которую заплатили баснословные деньги в каком-нибудь хипстерском бутике, потому что она выглядела старой и потрепанной. Она и в самом деле старая. Она была мне велика с самого начала, а теперь настолько растянулась, что я завязала ее на бедре, дабы она подошла по размеру. Ворот спадал с одного плеча. Она была ужасно поношена, и в ней образовалось несколько дырок.

И да, это его футболка.

Я подобрала ее с пола в его спальне одним ускользающим из памяти утром, когда мне было восемнадцать. Я так ее и не вернула, да и он никогда не просил об этом. И даже если бы Броуди захотел забрать ее после того, как она износилась бы до чертиков, я бы на это не согласилась.

Это было частичкой его самого. Единственной частичкой в моем распоряжении.

– Нет, – солгала я, застегивая куртку. Бабочки запорхали у меня в животе, когда он потянулся, чтобы собрать мои сумки с тележки.

– У меня была точно такая же. Исчезла примерно в то же время, что и ты.

Его синие глаза встретились с моими, и я почувствовала, как по спине пробежал электрический разряд. Я почувствовала это между ног.

Черт возьми.

Я до сих пор это чувствую.

То же самое… то, что должно было умереть за все годы и мили, разделяющие нас… всю эту тишину… все то время, что я потратила впустую, пытаясь изо всех сил бороться с этим, отрицать это или просто заглушить. Прыткое, горячее и тугое чувство скручивалось у основания моего позвоночника… в легких, в задней части горла, каждая клеточка моего тела загоралась огнем и выступала против каждой секунды, что мы были в разлуке.

Сейчас было точно так же. Только… непреодолимее.

Это было нечто большее.

То безумное влечение, которое я испытывала к нему тогда, стало только сильнее.

Его глаза потемнели, зрачки расширились… и я знала, что он тоже это почувствовал. Затем его взгляд опустился на мои губы. Он вдохнул, раздувая ноздри. Его челюсть сжалась.

Затем он развернулся и пошел прочь. С моими сумками.

О мой бог.

Я просто стояла, наблюдая, как он уходит, и воздух между нами все больше истончался по мере того, как он удалялся, пока я не перестала дышать. Вообще.

Я отмерила две с половиной секунды на то, чтобы прийти в себя. Затем, дрожа, набрала в легкие побольше воздуха.

И наконец последовала за ним.

Я догнала его, только когда он остановился, чтобы забросить мои вещи на заднее сиденье черного «эскалейда», припаркованного у обочины с мигающими аварийными огнями. Я смущенно стояла, ожидая, когда он обернется, и каждая клеточка моего тела пульсировала от учащенного сердцебиения: легкие – в попытке вдохнуть, мозг – в попытке думать, клитор…