Мне следовало просто отвернуться, но мой взгляд снова и снова возвращался к нему.

К ней.

Она очень… лаконичная. Мускулистая – в хорошем смысле этого слова, – ведь она работала инструктором по йоге в собственном зале в Китсилано[3]. Я узнала о ней больше, чем планировала, в непринужденной беседе за бокалом вина перед ужином. В Ванкувере было полным-полно инструкторов по йоге, и все же я не могла даже спокойно закатить глаза.

Так вот, она являлась воплощением дзена, подтянутой и гибкой, и у нее был свой бизнес.

И Броуди.

И даже если я не завидовала ее дзену или гибкости, всегда было чему позавидовать и что возненавидеть в женщине, которая проводила время с твоим возлюбленным мужчиной. Поэтому я позволила себе завидовать ей и возненавидеть ее.

А потом я попыталась забыть ее.

Это было нелегко.

Я не понимала, как это удавалось Эль. Наблюдать за мужчиной, с которым, как ты всегда думала, свяжешь жизнь, – в объятиях кого-то другого.

За последние несколько месяцев, пока находилась в Лос-Анджелесе, я несколько раз встречалась с Эль, чтобы выпить. И я знала, что она все еще переживает из-за разрыва с моим братом, даже если она вслух этого не говорила; да ей и не нужно, все и так понятно.

По крайней мере, Броуди не собирался жениться на этой девушке.

Я выпила бокал портвейна, который мне предложили после ужина, хотя я не особенно любила портвейн. Будет ли неправильно напиться в стельку на свадьбе брата в надежде отключиться и забыть обо всем, что произошло?

Да. Совершенно точно.

А это означало, что мне просто придется повзрослеть и смириться с тем фактом, что Броуди оставил все в прошлом и живет дальше. Что оказалось весьма горькой пилюлей.

Я знала, что он не мой. И никогда по-настоящему не принадлежал мне.

Но это не означало, что какая-то собственническая часть меня в глубине души – или, может быть, не такая уж и глубинная – больше его не хотела. Я мечтала о том, чтобы он возжелал меня.

И еще несколько часов назад я действительно думала, что так оно и будет.

Какой же я была дурой!

Каким-то образом я убедила себя, что после моего побега все осталось по-прежнему. Включая чувства Броуди ко мне, о чем свидетельствовали его постоянные текстовые и голосовые сообщения на протяжении многих лет. Но, очевидно, это было неправдой. Многое изменилось.

Даже группа изменилась без меня.

Сет Бразерс, первый ритм-гитарист Dirty, давно исчез.

Зейн бросил пить. А это большой шаг: он отправился на реабилитацию вскоре после того, как я покинула группу, а Сета вышвырнули из-за его наркотической зависимости. И, что поражало, Зейн сумел дойти до конца.

А мой брат… он очень счастлив. Не то чтобы он не был счастлив раньше. Джесси всегда был довольно веселым парнем. Как я и как наш отец, он имел склонность к угрюмости, но, в отличие от нас обоих, периоды угрюмости у Джесси обычно были краткими и редкими, и он, как правило, возвращался к счастью, не испытывая на себе жизненных травм. В этом он был больше похож на нашу маму – по крайней мере, такую, какой она оставалась до смерти папы.

Но сейчас… все иначе. Это то счастье, которое может принести только самая настоящая, глубокая и вечная любовь.

Так что, возможно, только я облажалась в попытках измениться в лучшую сторону.

Когда мы с Рони общались за бокалом после ужина, я наблюдала, как мой брат с Кэти в другом конце зала болтают с Броуди и очаровательной Амандой; все четверо улыбались, смеялись и выглядели счастливыми. Нет, счастливы – это даже не то слово. Радостны. Наполнены до краев жизнью и любовью. Они выглядели так, как и подобает людям, окруженным жизнью, в которой им самое место. И как же я завидовала им всем.

Потому что это я должна стоять там, с ними, а не она.

Это всегда должна была быть я.

Мой брат обычно встречался со всеми подряд и, казалось, никогда не собирался остепеняться. Но так было до тех пор, пока в его жизни внезапно не появилась Кэти. А пока я просто знала, что влюблюсь, выйду замуж и буду выглядеть такой же счастливой, как сейчас мой брат; и мой муж будет смотреть на меня так же, как он смотрит на Кэти. Я была бы идеальной женой. Я бы сделала своего мужа счастливым, и он бы никогда даже не подумал о том, чтобы бросить меня.

Моя фантазия маленькой девочки.

О, и в этой фантазии моим мужем был Броуди.

Когда я смотрела, как он идет по комнате рядом с другой женщиной, на которой – кто знает? – возможно, он женится, то поняла, что не могу даже расстраиваться из-за этого. У меня не было на это права. Потому что именно я позволила ему уйти.

Он прав: я сбежала.

Однако… это не означало, что, когда Аманда привстала на цыпочки, дабы что-то сказать ему на ухо и нежно поцеловать в щеку, я сохранила полное хладнокровие. Нет. На самом деле, я лишилась его.

С треском.

Когда у меня начали подгибаться колени, я сделала шаг назад и облокотилась задницей о пустой банкетный стол. Или, точнее, я думала, что он был пуст, пока не поняла, что села прямо на торт.

Дамы вокруг меня дружно ахнули… И разве не было бы просто замечательно, если бы Броуди выбрал этот момент, чтобы посмотреть в мою сторону?

Да. Именно это и произошло.

Мэгги схватила меня за руку и рывком подняла, а я в ужасе повернулась и обнаружила вмятину в форме своей пятой точки прямо в центре торта. Часть торта опрокинулась через край стола и попала мне на ногу. На моих туфлях-лодочках с открытым носком красовалась глазурь.

По крайней мере, – слава богу, – это не был тот самый торт. То есть свадебный.

Этот же был незатейливым, одноярусным, и его подали вместе с горой других лакомств. В своем оцепенении, вызванном Броуди, я не заметила, как за моей спиной персонал кейтеринга накрыл на стол. Я уверила себя, что никто не будет скучать по этому торту.

Тот самый торт, убеждала я себя, будет многоярусным, его подадут завтра, после церемонии, и он будет таким большим, что я ни за что не смогу не заметить его и случайно усесться на него.

– Черт, – сказала я, потому что, в самом деле, что еще я могла сказать?

– Посмотри на меня. – Мэгги поймала мой взгляд, когда внимание всего зала сосредоточилось на моей покрытой глазурью заднице. – Не беспокойся об этом. Тебе стоило бы попросить за это оплату. Зачетная задница. – Затем она хихикнула и выдернула меня из комнаты.

Я не оглянулась.

Поскольку глазурь и остатки торта стекали по ноге прямо в лодочки от Маноло Бланик, я скинула обувь, а затем приложила все усилия, чтобы протереть их влажной туалетной бумагой и дать высохнуть. После этого я отправилась в душ и, включив воду на полную мощность, позволила ей обрушиться на мой зад, пока торт не соизволил покинуть пределы моего платья.

Кажется, от масла в глазури останутся жирные пятна, отчего мне стало досадно, потому что мне очень нравилось это платье. Оно было великолепного бледно-кораллового цвета – моего любимого.

Я стянула его и полноценно помылась, сокрушаясь о своей неспособности провести пару часов в присутствии Броуди Мейсона, не совершив при этом какой-нибудь глупости. Когда я забралась в его внедорожник в аэропорту, мне показалось, что я вернулась назад во времени… и превратилась в полную неудачницу.

Я как раз выходила из душа и заворачивалась в полотенце, когда в ванную вошла Рони с только что открытой бутылкой вина. Поскольку Мэгги нужно было заняться делами на вечеринке, она попросила Рони проводить меня до нашего домика и помочь привести себя в порядок. Хотя идея Рони помочь заключалась в том, чтобы самой залезть в холодильник в моей комнате.

– Почему ты ведешь себя как ненормальная? – спросила она, прислоняясь к раковине и делая глоток вина.

– А? Оу. Да просто так. Знаешь, иногда я бываю неуклюжей.