Фил улыбнулся шире, чувствуя, как её искренность и тепло пробиваются сквозь его сомнения. На миг он забыл о всех проблемах, просто наслаждаясь моментом.

После того как они доели, Ева с лёгкой улыбкой потянулась к чему-то, заранее спрятанному под краем стола. Она достала маленькую коробочку, аккуратно перевязанную лентой, и положила её перед Филиппом. Её пальцы слегка дрожали, но улыбка не сходила с лица.

– Что это? – спросил он, с удивлением посмотрев на неё. В голосе прозвучала лёгкая настороженность, но одновременно и интерес.

– Сюрприз, – сказала она, и в её глазах промелькнуло волнение.

Фил медленно развязал ленту и открыл коробочку. Увидев её содержимое, он замер. Тест на беременность. В первый момент он даже не мог осознать, что видит. Его дыхание сбилось, грудь словно сдавило невидимым обручем. Радость и тревога одновременно охватили его, каждая мысль в голове казалась раскалённой и путалась с другой.

Он посмотрел на Еву, затем снова на тест, словно ища подтверждения. В его голове проносились десятки вопросов, и на все не находилось ответа: "Это правда? Что теперь? Смогу ли я справиться? Готов ли я? И что с Арсением? А с нашими планами?" Он сделал глубокий вдох, пытаясь хоть немного взять себя в руки.

– Ты серьёзно? – наконец выдохнул он, его голос прозвучал приглушённо, почти шёпотом.

– Да, Фил, – ответила она с улыбкой, но в её глазах стояли слёзы счастья. – У нас будет ребёнок.

Филипп отложил коробочку в сторону, вышел из-за стола и медленно подошёл к Еве. Он протянул к ней руки и, не говоря ни слова, крепко обнял её. Он почувствовал, как её дрожащие руки обхватили его в ответ, а её лицо уткнулось ему в грудь.

– Я… я не знаю, что сказать, – тихо произнёс он, его голос звучал глухо, будто он говорил не вслух, а себе самому. Он прижал Еву ближе, чувствуя, как её дыхание становится ровнее.

Он закрыл глаза, и в его голове вихрем проносились мысли о будущем. Радость оттого, что их жизнь вот-вот изменится, смешивалась со страхом – страхом неизвестности, потерь и ответственности. Он знал: теперь пути назад нет, всё будет по-другому. Его выбор уже сделан, даже если он этого пока не осознавал.

Филипп поднял взгляд и посмотрел на Еву. Её лицо сияло счастьем, глаза блестели от радости, а на губах играла тёплая улыбка. Он осторожно наклонился и поцеловал её в лоб. В этот момент ему хотелось верить, что всё будет хорошо.

– Это прекрасно, – прошептал он. – Я люблю тебя, Ева.

Ева, не сдерживая эмоций, улыбнулась ещё шире. Её глаза наполнились слезами, но на этот раз это были слёзы чистой радости.

– Я тоже тебя люблю, – тихо ответила она. – Теперь у нас будет семья. Настоящая семья. Только мы, никто лишний. Мы сможем оставить всё плохое позади и начать всё с чистого листа.

Ева заговорила с энтузиазмом, описывая их будущее. Она рассказывала, как ждёт этого ребёнка, как они будут гулять вместе по парку, слышать детский смех, как их малыш будет бегать по дому, наполняя его новым смыслом. Она видела, как они сидят втроём на лавочке, наслаждаясь летним вечером. Она говорила о том, как они будут вместе учить ребёнка кататься на велосипеде, о первой игрушке, первом дне в школе. Она словно рисовала перед ним картину их будущего, яркую и наполненную теплом.

Филипп слушал её молча, не перебивая. Но внутри него росло противоречие. Радость, которую он ощущал, начинала смешиваться с чем-то тёмным и гнетущим. Пока она описывала их будущую жизнь, в его сознании одна за другой всплывали картины встреч с Арсением, их разговоры, планы, которые казались такими заманчивыми. И теперь эти картины вновь медленно таяли, словно их стирал ластик.

Он бросил взгляд на сияющее лицо Евы, её счастливые глаза, и почувствовал, как внутри разгорается борьба между радостью и тоской. Его взгляд на мгновение скользнул мимо её сияющего лица и остановился на комоде в углу коридора. Он стоял в тени, тёмный и безмолвный, словно холодный призрак, впитавший в себя всё то, о чём теперь нельзя было говорить.

После ужина Фил вышел в коридор, прислонив кулак к стене. Прохладная шероховатая поверхность под пальцами будто возвращала его в реальность, но одновременно усиливала чувство пустоты. Его дыхание стало тяжёлым, а мысли вихрем проносились в голове. Слова Евы о будущем – об их ребёнке, о новой жизни, о семье – звучали в сознании гулким эхом, оставляя за собой странное сочетание радости и страха. Он закрыл глаза, будто надеялся, что в темноте найдёт ответ, но вместо этого почувствовал, как его внутренний хаос только усиливается. Он понимал, что многое предстоит осмыслить, прежде чем он сможет полностью принять эту новую, неизбежную реальность.

В это время Ева стояла в свете комнаты. Мягкое сияние лампы обрамляло её лицо. Она обернулась, её взгляд искал мужа. Она увидела его силуэт в тени коридора, и её улыбка слегка дрогнула. В его фигуре было что-то отдалённое, чуждое, словно он находился не рядом, а где-то далеко, вновь в своём собственном мире. Ева сделала шаг вперёд, стараясь сократить эту невидимую, но ощутимую дистанцию между ними.

– Фил, – мягко позвала она, её голос был полон нежности и заботы. – Ты в порядке?

Он вздрогнул от её голоса, будто его вытащили из водоворота мыслей. Филипп медленно открыл глаза и посмотрел на Еву. Её фигура в свете комнаты казалась почти нереальной, её взгляд, её забота – всё это внезапно показалось ему таким далёким, недостижимым. Он кивнул, стараясь выдавить из себя улыбку, но голос предал его.

– Да, я в порядке, – сказал он, но слова прозвучали неуверенно. Он снова сделал глубокий вдох, будто пытался собрать себя по кусочкам, и, оттолкнувшись от стены, сделал шаг в её сторону. – Просто… мне нужно время, чтобы всё осознать.

– Я понимаю, – ответила Ева, её голос звучал мягко и обнадёживающе. Она протянула руку, и Фил, колеблясь всего мгновение, взял её ладонь. Её прикосновение было тёплым, живым, как будто передавало уверенность, которой ему так не хватало. – Мы вместе справимся, правда?

Тепло её ладони словно пробивалось через толщу его сомнений и страхов, размывая их острые края. На миг ему стало чуть легче, её прикосновение будто удерживало его на плаву в бурном море мыслей.

– Да, вместе, – сказал он, и на этот раз его улыбка была чуть более искренней.

Феру зашёл в здание, где его ждали три фигуры. Полумрак помещения создавал удушливую атмосферу. Лица терялись в тенях, а шаги приглушались, будто пространство пыталось скрыть их присутствие. Стены были покрыты следами времени, словно старые шрамы. Воздух был тяжёлым и пахнул плесенью, как заброшенный подвал. Где-то тихо капала вода, звук которой напоминал тиканье невидимых часов, отсчитывающих время. У одного из присутствующих глаза были зашиты грубыми, болезненными стежками. У другого был зашит рот: губы изуродованы толстой ниткой, плотно стянуты, так что даже малейшее движение приносило боль. У третьего отсутствовали уши, и вместо них остались только уродливые шрамы. Кожа была неровной, будто её вырвали с мясом, оставляя глубокие рубцы. Отдав зрение, слух и голос, они получили силу видеть, слышать и говорить то, что недоступно обычным людям. В их мире зрение, слух и речь были лишь инструментами, которые Бог мог отнять, чтобы дать нечто большее.