По всему выходило — атакующие выбрали своей целью плавучий госпиталь, самое слабое звено во всей флотилии ортодоксов. Очевидно — странный способ доставки монструозных воинов позволял противнику выбирать, какое конкретно судно будет подвергнуто нападению, куда доставить подкрепление, дополнительные штурмовые партии… Колонноподобные волны обрушивались на палубу «Милосердия» раз за разом, и новые змееногие чудища высаживались на корабль. У Аркана сердце обливалось кровью — там было не так много солдат, чтобы противостоять такому противнику! Если и трое врагов доставили проблем целой команде «Доброй Надежды», то что творилось на полном увечных и выздоравливающих людей корабле?

Ортодоксы с флагмана гребли как сумасшедшие. Полторы сотни воинов-зверобоев налегали на весла, торопясь к «Милосердию», где все еще слышались крики и звенела сталь. Рем видел и другие шлюпки, в которых было полно вооруженных людей: на других кораблях также справились с абордажем, убили чудищ, и теперь спешили на помощь своим раненым товарищам.

— Восшумели реки, Господи, возвысили реки голос свой;

Вздымают реки волны свои, слышен голос вод многих! — зычным голосом завел все тот же псалом брат Мартелл на носу лодки, которой правил герцог.

И сотни голосов над рекой подхватили:

— Дивны высокие волны морские!

Дивен в высях небесных Господь!

Как будто испугавшись мощного хора ортодоксов, волны перестали хлестать на палубу «Милосердия», однако, там и так остались одни только змеелюды, которые ползали меж недвижных тел, добивая раненых. «Наги!» — внезапно вспомнил подходящий термин Аркан. Шарль и Луи — верные сержанты — уже раскручивали крюки-кошки на прочных веревках, самые ловкие готовились взобраться на каракку, чей высокий борт уже возвышался пряма над головами абордажной группы команды «Доброй Надежды». Вдруг, как будто отвечая на незаданный вопрос, который набатом стучал в сердцах каждого из спешащих на помощь плавучему госпиталю, из трюма корабля раздались голоса, вторящие ортодоксальному хору:

— Дивен в высях небесных Господь!

— Они живы, живы! — вскричал Аркан. — С нами Бог! Вперед, спасем выживших!

— С нами Бог! — откликнулись с лодок, и масса людей, помогая друг другу, забрасывая веревки на борта, подсаживая один одного, втыкая кинжалы в крохотные зазоры и цепляясь за якорные цепи полезла на палубу «Милосердия».

Наги сверху не дремали — они видели приближающиеся суда, и, не имея с собой стрелкового оружия, принялись швырять все, что было на палубе, показываясь на мгновение-другое над высокими бортами. Вниз летели ящики, бочонки, тела павших… Кого-то из карабкавшихся на борт ортодоксов удалось сбить в воду, но большая часть продолжала движение вверх. Лучники в лодках — в том числе полуэльфы из Черных Птиц — не упускали шанса: звон тетив и шелест стрел заполнил воздух над рекой, и многие из них находили свои цели. Это дало возможность абордажникам подняться наверх и перелезть через высокие борта каракки.

Когда Аркан ухватился за веревку, и усилием своих сержантов был вознесен наверх, схватка уже кипела вовсю. Палуба была красной от крови, трупы лежали один на одном: воины в кожаных доспехах и шапелях, пациенты плавучего госпиталя с повязками, девушки из медицинского персонала, змеелюды… Лицо Буревестника превратилось в мраморную маску, глаза горели яростным огнем: нападение на «Милосердие» в его глазах являлось отвратительным актом варварства, еще одним в этой безумной войне…

Нагов на палубе оставалось не меньше дюжины, почти все они были ранены защитниками корабля или стрелками, но все еще собирались сражаться — и сражались, яростно атакуя штурмующих корабль ортодоксов. Шум из открытого люка, который вел во внутренние помещения каракки, говорил о том, что там продолжается бой! Медлить было нельзя.

Разогнавшись за несколько шагов, молодой герцог прыгнул, и обеими ногами врезался в грудь чудища, преграждавшего путь к трюму. Этот змеелюд сменил свои мечи на трофейный багор и орудовал им, пытаясь столкнуть за борт пару отчаянных рубак с барки Долабеллы. Ему это почти удалось, но Аркан, воспользовавшись увлеченностью монстра, ударил как живой таран, и змееподобный великан опрокинулся на спину, придавив свой собственный хвост.

Рем, став коленом на грудь нага, с размаху воткнул скимитар ему в горло и провернул внутри раны. Черная кровь полилась бурным потоком. Убедившись, что чудище не подает признаков жизни, Аркан вскочил и в три прыжка достиг люка. Оттуда виднелась голова еще одного монстра — с серой кожей и редкими черными волосами. Он явно с кем-то сражался, голова то появлялась, то исчезала, слышался звон клинков.

— Н-на! — удар скимитара был страшен, череп змеелюда развалился на две части как спелый арбуз, у Буревестника заныли руки от сильной отдачи…

— Ваше высочество! — к люку по палубе спешили ортдоксы.

Первым из них был Разор. Мощной дланью он отодвинул Рема в сторону, и прыгнул вниз, грохнув стальными сабатонами о дощатый настил.

— Есть тут кто живой, во имя Огня, Света и вечной жизни⁈ — прокричал кондотьер. — Отзовитесь, кому нужна помощь?

— Чего орешь, старый? — раздался сдавленный, хриплый голос Эдгара дю Валье. — Аркан прикончил последнего, мы с алхимиком разобрались с остальными. Нам здесь не воины нужны, а медики — ранены все!

— Черт бы меня побрал! — Буревестник спрыгнул вниз следом за Разором. — Дю Валье?

Рыцарь выглядел хуже самой смерти: на его бледном лице вырисовывалась черная сетка сосудов, глаза были налиты кровью, зрачки — расширены, по всему телу выступила нездоровая испарина, на губах появилась пена. Бинты на руках и груди пропитались сукровицей, он был одет в одни только полотняные штаны, в которых до этого лежал в постели. Два кривых клинка, явно отнятых у кого-то из змеелюдов, дрожали в руках дю Валье.

— У алхимика жижа забористая, — сказал он, прежде чем рухнуть поверх поверженных врагов. — Знатное зелье! Правда сдохнуть после него хочется сильнее всего на свете!

— Мой мальчик! — Агис был тут как тут, и пребывал в весьма возбужденном состоянии. — Вы спасли нас? Когда наверху начался шум, я позволил себе дать кое-кому из выздоравливающих териака пополам с сомой, и… Эффект поразительный, не находите? А еще — я плеснул в одного из этих мутантов кислотой, представляешь? В другого, к сожалению, не попал, какая досада! Теперь в полу большая дырка…

— Вы ранены! — воскликнул Аркан.

Лоб алхимика был рассечен, а лицо — залито кровью.

— Глупости, ничего опасного, я посыпал перечным горцом, толченым с… — Агис снова был готов начать бормотать что-то на лекраско-алхимическом, но герцог прервал его.

— Где маэстру Цудечкис? Корабль мы отбили, теперь будем считать потери…

— Цудечкис-то? С ранеными, хотя и сам пострадал! Хотите хлебнуть сомы с териаком? — не унимался алхимик. — Бодрит! Да не смотрите так на этого молодого человека, у него крепкий организм, ему нужно два или три дополнительных дня постельного режима и свежая перевязка, вот и всё…

— Займитесь им и собой, дядюшка, будьте любезны… — Аркан уже зашагал по коридору, заглядывая в каюты и оценивая уровень потерь и список необходимых ресурсов, которые понадобятся на «Милосердии» немедля.

Он старался сдерживаться, но понимал: эта ночь для ортодоксов стала черной. И при этом не мог не признать: если бы удалась бомбардировка файерболами, если бы воины не оказались готовы к бою — потери были бы куда больше. Исход из Кесарии и не планировался легкой прогулкой, но атака на госпиталь произвела на Рема гнетущее впечатление, по силе своей не уступавшее прорыву Антуана дю Массакра из Риохи.

— Маги… — пробормотал герцог Аскеронский. — Ненавижу.

— Позвольте! — Эрнест Чертополох каким-то чудом снова оказался под рукой. — Не только маги! Но и наги! Наги — это, очевидно, одержимые! Я знавал этого молодчика, его фамилия — фон Грюндген, он из людей Роттерланда! Был…

Он потыкал сапогом тело одного из нагов и заглянул ему в глаза.