Ну а кто сумеет из физических кондиций, пусть бежит в хвосте. Хе-хе, я уже неоднократно видел, как мои «сторонники», пытаясь выдержать темп, быстро (некоторые медленно) сгорают. в итоге они даже не укладываются в среднее время.

А что же? Наркотики, тьфу-тьфу, наркотики тоже. Мы — честные удмурты и наш бронепоезд… Что я к нему так привязался, второй раз уже называю?

Быстро спустился по легкому склону. Катиться по нему за счет земной гравитации очень неэффективно, очень уж мал наклон. Но зато, если приноровиться, то можно даже с небольшими усилиями набрать достаточную скорость. Вчера, еще на двадцатикилометровой трассе, я ногами выглядел, что лыжня здесь ровная, без бугорков и ямок, даже сучки не валяются. Видимо оргкомиссия тщательно проработала.

Поэтому я буквально стремительно спустился, как упал в воздушную яму. Рисковал, конечно. Даже не из-за недостатков лыжни, просто бы упал, сколько бы времени потерял. Не говоря уже о сломанных лыжах, это вообще кошмар!

Конечно, кое-кто из читателей мне возразит, дескать, уж мастер-то класса международного класса должен удержаться на лыжах. Должен, но иногда и он слетает в любви к матушке — земли.

Но спустился. Ура, ребята, я прекрасный специалист, я хорошо езжу и совсем не падаю!

Ух! — вот это по-молодецки, вот это по-нашему. И побежал, не чувствуя особой усталости. Давно уже прошло то времечко, когда лишь станешь на лыжню, уже испарина на лбу. Шалишь, после многих лет тренировок и неоднократного пробега на официальных соревнованиях меня так просто не возьмешь!

Первым, хотя и не абсолютно правильным признаком хорошего забега — тебя никто не торопит на трассе, не кричит взбаламошенно: «Лыжню»! мол, иди отсюда такой-то матери, не мешай нормальным людям выполнять патриотический долг, ха-ха. Ох уж эти чиновники, что современные, XXI века, что советские, так скажут, у простых людей только смех с испариной придет.

Но я иду быстро. Вот и первый медленный идет, кое-как телепается по лыжне. То есть он как раз идет средне, но все же медленно, ибо с таким темпом первенство СССР не выигрывают. Понимать должен, случайные люди на таких соревнованиях не участвуют.

Рявкнул громко и даже озлобленно: «Лыжню»! Ага, без всякого уступил дорогу. И это тоже признак моего величия. Раньше бывало еще и специально растопырятся, руки — ноги, лыжи — палки в стороны, веером, мол, не пройдешь, не проедешь!

Или просто не обратят внимания, лес ведь большой, иди во все стороны, чего кричишь, хороших людей пугаешь. Сейчас же нет, спортсмен вежлив и аккуратен. Посмотрел, правда, утомленно, но встал на некоем подобии обочины. Дескать, иди уже, на все готов, лишь бы ты сгинул с глаз моих.

Понимаю, что хорошего настроения я не увеличиваю, но такова служба, ха. и улепетнул, мне очень нужно «золото», хотя бы для женушки Машеньки, хотя бы для маленького сыночка Игоря.

Скорость моя явно увеличенная, словно пропеллер, мгм, вставлен в задницу. Или Инмар отечески подталкивает в спину? Но ведь бегу — лечу, обгоняю, так сказать ветер, благо он сегодня и не чувствуется.

О еще один «середнячок». Не хотел ведь, но само собой идет по-молодецки: «Лыжню»! И этот уходит, пропускает, хотя и негромко ворчит по-старчески. А вот не фиг телепаться, либо идешь, либо огребаешь, а стоять на лыже нечего.

Ну он, конечно, не стоит, но и не бежит по-настоящему. Так экономно идет по три версты в час. Так к вечеру подойдет, к ужину. А мне надо к обеду, немного, правда, условному. В 11.00 ведь первые начали, то есть я уже в 11.30 плюс пару часов с минутками на бег и с формальностями.

А кушать уже хочется. У меня органон молодой, очень требователен к биотопливу, как паровоз в начале ХХ века. Ух, как кушать хочется, аж переночевать негде!

Так опять один лыжник, что вас так много-то. Хотя нет, я же был тридцать вторым. Это сколько еще торопить, почти три десятка, ой-ой, право слово, грустно! И ведь некоторые не торопятся уступать, гады, дорогу, то ли со зла, то ли от усталости.

Лыжню! А паразитов ловкачей обгоню по намеченной снегоходами обочине, некогда черепах гонять, так еще и сам начнешь засыпать, замерзнешь тут в бескрайних лесах центральной России.

А вот и мой, наконец, показался, Вадим Токменев. Лейтенант, между прочим, пусть и без перспектив. Высшего-то образования у него не было, а это отдел кадров моментально заметит и возьмет на карандаш. На это лыжне он, кажется, был двадцать первым. Посмотрел пока догонял, легко идет. Не торопится, но ведь явно и не медлит. И вообще, шаг легкий, пружинистый, хорошо идет!

Хотя меня он увидел только, когда я подошел вплотную. Но кричать сакраментальное «Лыжню!» не пришлось, сам спешно соскочил с лыжни перед мастером. Я имею виду, мастер спорта международного класса, а не то, что вы подумали.

Слегка притормозил, поинтересовался, как бежит, нет ли сил.

Вадим, разумеется, как и любой нормальный мужик в расцвете сил, не сознался в слабости, молодцевато доложил, что готов еще бежать хоть столько же, ему нипочем!

Но я-то, к сожалению, видел, что и тело его уже устало, и дыхалка хрипит и дышит он неглубоко и не ритмично. Впрочем, если резервы есть, то можно еще разогнаться. Не зря же я его в числе остальных подчиненных в первом взводе гонял, тренировал.

Постимулировал сообщением, что его, как перворазрядника, в случае успешного выступления на первенстве СССР, можно будет с легкостью представить, хотя бы, к кандидату в мастера спорта. И посмотрел на него испывающе, пробил ли?

Видимо, пробил. Вадим буквально расцвел, появилась, как говорится, вторая сила, желание бороться и побеждать. Вставайте, швайкулете, нам еще рано покоится в мягкой кровати, а то и, тьфу-тьфу, в покойной могиле с домочадцами червями.

Все-таки спросил, если возьмет к себе на хвост, выдержит ли, не спалиться понапрасну?

Вадим не ответил сразу, похоже, крепко подумал, не ответил наобум, лишь бы сказать:

— Выдержу, товарищ старший лейтенант, чувствую, силы в теле еще есть!

На всякий случай предупредил, чтобы понапрасну не геройствовал, если ощутит, что уже не может, пусть идет своим темпом, иначе вообще согнется.

Мне показалось, что, так или иначе, что Токменев подошел к моему предупреждению легкомысленно. А зря, в то не атлет из древней Греции, но и он совсем уже слабенький.

Пошел сначала с легким ускорением, давая Вадиму ускорить организм без всякого напряжения. Потом, не слыша протестов или, хотя бы, натужного сопения, встал с моим классическим темпом. Ибо Токменева, конечно, хорошо тащить, но и мне тоже надо подкрадываться к золотой медали. И пусть я уже одну получил на дистанцию двадцать километров, но я еще хочу!

Нечего мне тут болтать про жадность, это трезвая оценка. Если я вижу, что могу и хочу, то почему бы и нет? Молодость ведь это не только шуры-муры с противоположенным полом с представлением детей. Во всяком случае, в спорте только в молодости или где-то совершаются успехи. А потом все — тихо живешь, гневно молчишь и тренируешь зеленую молодежь нового поколения.

Так, с такими «мудрыми» мыслями я и раскатился на крутую скорость. Спохватился только тогда, как позади раздался задыхающийся голос:

— Командир, я, пожалуй, все, больше не могу!

Притормозил, обернулся. Вадим уже просто катился, не в силах ускоряться. Я забеспокоился. Вся же, зараза, запалил?

Но лейтенант, усилившись, поднялся. Ничего вроде? Все же не юноша со слабым здоровьем⁈ Он постарался меня убедить, что все в порядке и не надо за ним следить, не маленький.

Но я еще километра два-три телепался с ним, пока не убедился, что да устал, но до финиша дойдет. И, между прочим, вытащил пока на второе место.

Ха, он и на первое теперь бы мог, но я как-то не согласен, убегу от этого «победителя»! лишь бы тот добежал, нет дополз, дошагал. Тренировались ведь, епрст, крепкий мужик, не нежная барышня. Давай, теперь уже не надо ускорятся, только бы сохранять темп. Привет, товарищ, мысленно я с тобой!