– Ну что? Опять?

Почему-то голос игрушки напоминал мне Пивза. Я была более чем уверена, что Фред совершил махинацию с полтергейстом нашей школы.

Внезапно в доме раздались голоса. Это мама вернулась домой, и, судя по всему, не одна, а с Деймоном. Я вышла их встречать, однако приветливую лыбу выдавить я не была в силах. Всё же пока тяжело воспринимать информацию с дневника, хоть и минимальную.

– Эффи, дорогая, помоги разобрать пакеты, – устало выдохнула мама и уселась за стол. Вид у неё был такой, словно она обошла все магазины Лондона. Я молча стала выгружать из пакетов различные продукты: молоко, яйца, стейки говядины, различные овощи и батончик Сникерса. Вот именно Сникерс и насторожил меня – я привыкла к убегающим шоколадным лягушкам. И всё же мне не давал покоя дневник. Я даже не знала, с чего начать разговор. Конечно, лучше не при Деймоне, но…

– Я тут убиралась в доме, и… – неуверенно начала я.

– Молодец, умница, – мама не дала мне договорить, – Давай немного попозже пообщаемся.

И переключилась на Деймона. Он в свою очередь увлёк её своими байками о работе. А трудился он в компании “Граннингс”. Довольно знакомое название.

“Ну ясно, не до меня”, – подумала я, разглядывая стейки в вакуумной упаковке. Следует вывод, что намечался шикарный ужин.

Почувствовав себя лишней, я закончила разбирать пакет и молча ушла к себе в комнату. Я вновь ощутила пустоту. Жаль, что я не в Египте. Фред и Джордж, наверно, уже вовсю издеваются над Перси.

Сев за стол, я снова начала рисовать. На листе изобразились близнецы, они улыбались мне через бумагу. Позади них был изображён бедолага Перси, весь обмотанный бинтами словно мумия. Под рисунком значилась надпись “Шалость удалась!”.

Это произведение искусства я повесила на стену у кровати. Каждая мысль о Фреде и Джордже как бы успокаивала меня, а ведь буквально пару минут назад меня сильно беспокоил дневник мамы…

1993 год.

Прошла неделя с того момента, как я обнаружила дневник мамы. За все эти дни я только и делала, что лежала, слушала музыку и листала старый потрёпанный учебник по защите от тёмных искусств – он достался мне от Фреда. Однако было бы куда логичнее, если бы он достался не мне, а Рону. Благо на это есть Джордж.

Порой я задавалась вопросом – кто на этот раз будет преподавать защиту от тёмных сил? Хотелось бы надеяться, что это будет адекватный человек, а не какой-то там Локонс.

За стенкой слышались скрип кровати и стоны – ясное дело, мама с Деймоном развлекались. Такие моменты меня смущали. Я хоть и старалась делать вид, что я ничего не понимаю, ничего не слышу. Мне было отвратительно и не уютно. Я не могла понять, почему я так реагирую, ведь моя мать всё же имеет права на личную жизнь. Почему она не может делать то, что ей нравится? И всё же от чувства мерзости я не могла избавиться.

Внезапно я подумала о Фреде. Во мне разыгрались странные чувства, которых я раньше не испытывала. Сердце начинало биться быстрее, а щёки горели. Ну почему именно в этот момент? И что это? Подростковая влюблённость?

– Да нет, бред какой-то, – попыталась я себя убедить и снова уткнулась в книгу.

Немного погодя, когда все постельные дела были завершены, в коридоре раздались шаги. Мать с Деймоном направились в душ.

Спустя какое-то время мама приготовила ужин. Весь этот интервал меня терзало нечто негативное. Мне было мерзко и грязно на душе. Я всё ещё не могла прийти в себя после услышанного за стеной. Меня переполняли эмоции, и проконтролировать я их не могла.

Спустившись на кухню, я застала маму с Деймоном. Они сидели за столом и мило разговаривали, поедая стейки с отварным картофелем. Я всё ещё чувствовала себя неуютно.

– Эффи, милая, поешь с нами, – позвала меня мама и принялась накладывать в мою тарелку порцию яства. Я молча села за стол, причём отдалённо от матери и её ухажёра. Мне по-прежнему было отвратительно.

Мама придвинула мне тарелку со стейками и картофелем. Я взяла вилку и принялась ковыряться. Аппетита не было. Мама продолжала ворковать с Деймоном. О чём они говорили мне даже слушать не хотелось. Было достаточно того, что я услышала за стенкой.

Резко я швырнула вилку прямиком в стену, что отвлекло и ошарашило маму и Деймона. Тарелку же я разбила. Всё же эмоции взяли верх.

– Почему бы тебе не рассказать мне правду?! – я была так зла, что мой голос перешёл на крик, – Кто такой этот Крауч?!

У матери выпала вилка из рук. Она казалась настолько ошеломлённой, что даже не знала, что ответить. Деймон старался сохранять спокойствие.

– Я же тебе ещё тогда говорила, что это всего лишь пьяные бредни твоего отца, Эффи, успокойся, – испуганно отвечала мать.

– НЕ ЛГИ МНЕ! ЭТОТ ПОДОНОК ИЗНАСИЛОВАЛ ТЕБЯ, И ТЫ МЕНЯ РЕШИЛА ОСТАВИТЬ?! – я была не в силах держать в себе свои эмоции. Внутри меня снова что-то нарастало.

– Ты трогала мой дневник?

– ТРОГАЛА! И Я ОДНОГО НЕ МОГУ ПОНЯТЬ, ПОЧЕМУ ТЫ МНЕ НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛА!!!

Я чувствовала, как моя сила выходила из-под контроля. Окна на кухне начались трястись, а затем разбились на мелкие осколки.

Были бы близнецы рядом, они бы не допустили этого.

2008 год.

– Итак, ребята! Сегодня мы будем говорить об обскурах, – я уверенно начала вести урок студентам из Гриффиндора и Слизерина, расхаживая туда-сюда возле доски.

– А разве это тёмные искусства? Не волшебные существа? – задал вопрос один из львиного факультета.

– Их тоже нужно уметь устранять, – ответила я, сев на свой учительский стол, – И поймите, это не просто. К тому же не думаю, что профессор Хагрид найдёт обскуров, которые остались бы сейчас живы.

Ученики принялись слушать мою лекцию дальше. Некоторые из них даже старались что-то конспектировать, ведь действительно вся информация об обскурах находилась в учебниках Ньюта Саламандера.

– Обскуры – это волшебники, которые вынуждены скрывать, подавлять свои способности. В результате чего у обскуров образуется паразитический сгусток тёмной энергии. Практически как астральная опухоль. Такие волшебники часто не контролируют свою силу, из-за чего происходит хаос, который разрушает всё на своём пути. Тут одним заклинанием “Протего” не отделаться.

– И чем тогда отделаться от них? – спросил один из слизеринцев.

Проводя урок, я вспоминала, как Фред, улыбаясь и пытаясь шутить даже в те жуткие моменты, обнимал, гладил по голове, целовал в лоб, успокаивая меня и приводя в чувства таким образом. Он давал мне понимать, что в эти моменты я не одна, и делал всё возможное, чтобы я чувствовала себя лучше.

– Доверие и любовь, – ответила я.

1993 год.

Пока бились стёкла, я старалась держать себя в руках, дабы не закричать. Я понимала, что если я издам слишком громкий и истошный крик, то могу кого-нибудь убить. Мама подошла ко мне и старалась успокоить, но у неё не получалось. Мне было больно держать в себе вопль, я старалась не плакать, однако ни в какую.

– Эффи, милая, пожалуйста, хватит, – пыталась мать. Я видела, как она старается мне помочь, искренне. Но…

– Я тебе не верю, – сквозь зубы процедила я, – Не верю, не верю, не верю!

В конце концов разбились не только окна. Даже лампочки на кухне не выдержали такой экспрессии. После этого я почувствовала себя ещё хуже. Я ослабла и была не в состоянии даже держать себя на ногах.

Глядя на всё это, Деймон испытывал шок. Он не был готов к такому представлению. Однако найти силы встать и подать мне стакан воды он сумел.

– Тебе помочь дойти до комнаты? Я могу тебе вообще как-то помочь? – спросил Деймон. Я не ответила и продолжила плакать. Внутри меня всё разрывало.

– Нет, милый, ты не сможешь ей помочь, – ответила мама, – Ей может помочь только тот, кому она доверяет. Ты не поймёшь.