15. Финал Измучен, я стою у края Бытия. С трудом на голове несу венок Терновый, Но радостно смотрю на то, что сделал Я, И к похвалам друзей презрительно Суровый, И к клевете врагов холодный, Как скала… Лишь правда вечная мне спутницей Была. Но проститься мне с нею Пришлось Из-за того, что смертью Назвалось. (Закончена за Шопенгауэра) 16. Корень Мы любим нефритовый корень, Что взрастил в себе когда-то человек. И для нас, конечно, не зазорен, Какой воздвигли мы Великий век. Мы любим нефритовый корень, Что воздвиг в человеке восток, И для нас он контролем волен, Им взрастили мыслиграфий кровоток! 18:08 19 февраля 17. Ложе лжи Открылась дверь, в которой нами виден мрак. В моей душе был смрад, Что был грязнее, чем античный пламенный клоак, И тут на трупах был парад, Которому был удивлён Мой циничный глаз. И я наивен, словно эмбрион, Пока со мною «Ас». (ПОЭЗИЯ ДАРИЗЗМА) 18. Око, не доплывшее до асфальта Коль мни ж ты из себя, Что есть в тебе одна трехмиллионная ЦАРЯ, Не догнавшего меня, То познай ТЫ силу Снизошедшего пути, Что ведёт в могилу, Всех молвящих умертви! В пути своём, взлетев, узнаешь Артурову ногу, Вдоль которой на песке виднеется дол, Что рукою прикроет дорогу, Небесам сделав укол. Взора не сводя, внимания не обращай, Ты ласково дорогу попроси и верещай: – Дорогушка, златовласая красавица, ты помоги… Но была она транзгендором – теперь уж жди беды. Вскинула тебя дорога, оскорблённая тобой, В путь молвящий, в ад немой, Что простирался от Мэрлина до Монро, От Берлина до Гюго. И очнёшься ты в Иммануиловом моно, Где учуешь пряный запах критики кино. Там на канате бегал Кант, кружа, Где потерял он чистый разум, молвя, Людина це – канат натягнутий, як «укор», Між москолями та поляками. И Тут все поняли, что Кант хохол, А точнее, древний укор меж другими железяками. А посему дадим мы слово русским правдорубам, Что скажут голосом бесстрашным и непуганым. Человек – это канат, натянутый между жижей и дубом, Человек – это канат, натянутый между Жи-киным и Дугиным. Но тут канат порвался иль исчез, и я упал В море чьих-то достижений, от которых пахнет водкой. Я очнулся, огляделся, в шоке увидал Меня Ельцин по «пейсят» выпивает лодкой?! Я пытаюсь ухватиться, Но здесь нету ничего, Остаётся мне молиться, Понадеяться на печень его. Но мне назло, его она не подвела, Я загораю в достиженьях без огня, Стал же оком, не доплывшим до асфальта я… 19. Сумерки владыки
Снизойди же до КОРОНЫ фееричного раба И взгляни ты в мрака оды, Что породил отнюдь не Я, Ибо поныне и вовек века Червоточина сна не оставит тебя, Подарив мне клинок межпланетной мечты, Играя на струнках бездушной души. Потерял я огонья, разверзлись миры Отнюдь не во имя бескрайней игры, Ибо мечта о вздохе финальном нигилиста В океане феерической лжи Уже тысячелетия не пушиста, Коль заполнено морем философской мглы. Я не сумел превзойти свой прошлый позор во гробу Галилейевой поры, И посему от светового мне будет укор, Коль нету на мне той безвинной вины. Но сдаться права не имею, Ужель бездушием своим не поседею… То были сумерки последнего из королей Императорских морей. (ПОЭЗИЯ ДАРИЗЗМА) 20. Одажды в оде Последний блеск и стуже мгла… Последний стон мгновенье ницшеанского раба… Не окрылённого достославием Достоевских дел, Впечатлённого лишь Заратустровой красных кхмер. Внимая лишь Горькому манному дну И графоманскому Толстому «льву», Тебе не хватит терновых трофеев, Ибо ты не красоводцы, как тот Тод, Ты не красив, как Леонид Андреев. Мысль капнет «кап», Она наденет гордо терновую фату на пире, Стендаль не расскажет неграм стендап В красном мире. Мысль даст вкус знаний – знанья станут ядом. Наградит нас разум разумистским взглядом. Разум и мысль – антоним, обращённый в скраб, И этот «антоним» Антонию рану шок эскулап. Рану не сможет добить — Отныне я рана и раной должен быть. Шок угаснет, обратится в ступор, Рулит немой рупор. Тачку из Артура, на которой падал Мерлин, Падает он, потому что девственная кровь грязную Монро, Ему подножку ставит без ноги выпившее кавалий ведро Одним овам с это оДа прочувствующий её павлин. |
