5. Ледяная ложь Этот забвенный мир едва ли станет ивой, В моём сердце нету места огню… Метель стирает солнечною гривой Следы шагов идущего по льду. Бледнеет хладный пир От лжи о своём вкусе, покроется дрожью. Бояться лжи не надо: этот мир Давно уж держится одною ложью… 6. Гордый цветок, или Страх Цветок у края пропасти прекрасен. Мы в страхе замираем на краю, Коль он один над собою столь всевластен, То даже через ад он был в раю. Весь наш страх – сплошное плацебо, Смотря на него сквозь огонь, мы, как мотылёк, Вместо того чтобы спуститься на небо, Забыв о страхе, как этот цветок. 7. Признание себе Моё сердце не может без тебя жить. Боюсь, что не способен тебя я забыть. Но вместо того чтоб душу вам отдать, Предпочту её я разорвать, Ибо душа моя – не свинина на блюде, Что истиной фарширована для еврея, Ведь души моей жаждут люди, Как муха жаждет картофель гнилея. 24 ноября 2021 года в 17:12 8. Око, плавающее в асфальте Коль мнишь ты из себя, Что есть в тебе одна восьмимиллиардная доля меня, То пройди ты путь от омара до Хайяма, От лобстера до краба; И, проплыв версту восьмую, ту, что была Александрова, столь Что мала, но ты постой… Да оберни свой лик неясный, Что башкою я назвал, И взгляни ты в путь несчастный, Что и сам ты протоптал. Слёзы из плода ты выдавь, тот самый плод открой, Посмотрись в него ты быстро, да и правду нам и сам себе раскрой… Имя яблоко тому глазному раздор, И взгляни ты на иуду, что тебя сюда завёл, И пойми ты жизнь людскую, что ещё не приобрёл, Ибо потерял свою ты по вине того, кто завёл тебя в тропу чужую и обратно не привёл. (ПОЭЗИЯ ДАРИЗЗМА) 9. Памятник Габриеле Д’Аннунцио К стошестидесятилетию 12 марта Ходя в туфлях из аидовой кожи, Он сквозь Македонского жрать Цезаря рвался, Цезарь из глаз Гомера… выжиты величия дозы, Он хаоса из черепа суккуба набухался. Он искал огонь по ту сторону страсти и любви, Он обласкан красотой, как Сетх, Ибо, живя в глотке жизни, говорил изживи Цинизм ему от чувств доспех. Он свидетель на страсти с садизмом годовщине, Души, кастрированные им, не подтверждаются статистикой. Настал салют из лысин Муссолини, Его встречает изумруд, испачканный истиной… Он эмбрион страсти в эгоизме Эпикура, с гедонизмом его разорвавший. «Так и строилась стихов Астаротовых архитектура», — сказал Диониса читавший. Эфирные перси изнасилуют невинную ночь, Вера вырождена варварской похотью поцелуев. И лишь ты надменно скажешь величию «прочь» — Вера кинулась под поезд, постмодерн почуяв. Мощностью миллион микрон медной минуты Возвышался циник любвелюб. Четыре тоны слов, что краше красной ртути, Пожирает танзанитный Трубкозуб. Неверный раб вьётся в вере в Данте, Жаждя доказать: «он не князь – он фюрст», Он гнилым красотам команданте, Леватскую гадюку греющий ГюрзТ. О ты, боявшийся забвенья срасти своих страстиходов, Гиацинтный якинт Теорий янтарных яблочник, Твой наследник Кровь и Масодов Величайший сотворил тебе памятник Послестрастие. На его кипящую красу потомки обопрутся, Я и ты швырнули Луну в лунку лунцио. Абсурдизм абсентно орёт в Абруццо — Наконец спокоен Габриеле Д’Аннунцио… 10. Сосна и молния
Я выше животных, я выше людей, Скажу – и никто не услышит речей. Стремясь к облакам, я росла одиноко. Поэтому выросла так я высоко. Я жажду… Небесного жажду огня, Чтоб он поразил, уничтожил меня. * * * Любовь сосны и молнии была вечна, Смертью сосны от молнии огня увековечена. (Закончена за Ницше) 11. Сомрак галактик В квазаровой утробе Цефеид таится… Цинично в Цефеиде целится Цефей. Искажённая вселенная готова биться, Из души надежду в нарды перелей. Гром восьмиокий задыхается от испарин, Вдоль бытия белёслых – бессилиард Грохочестких надежд, От которых Райдзин гнетётся. Галактический гвалт. В комете проделана пропасть… Её высокопарный мозг отверг Астарот. Чёрствой черешней пробита чёрная чёрость. Из нандовых копий вытек надеждоотвод. На ложе Львов лён восседал лжелгателем. Вселенная шаровой фарширована ментальностью, коль она фуршет. У Вселенной бинт был бытосквозателем. У галактик серожителей – нет! «МыЯ» видел, как впадина вонзилась глубоко, Скорбящий по страданьям скарабей: Феникс фееричный ржавеет внутри огнеока, В желчи галактик скрыта… но не пей. В гидре греется виная впадина, Взирающая на окислённых истин океан. Отныне воля – дивная дохлятина, Которую сожрал лампадовый Левиафан. В гидре греется виная впадина, Взирающая на окислённых истин океан… Отныне воля – дивная дохлятина, Которую сожрал Левиафан. У каждого солнца – из звёздных душ гарем, К изнасилованиям смыслов строгий. Пред сущим встал иссушённый тотем, Растекается смех космоногий… |
