Попытка познакомиться с синеволосой девушкой – это тоже отчаянный шаг. Аркадий никогда не знакомился в кафе, барах и клубах. Он был довольно скромен, а также не верил, что современные девушки достаточно раскрепощены, чтобы познакомиться на улице. А даже если они и знакомятся на улице, то такие знакомства никогда не бывают длительными. В лучшем случае такой «пикап» может привести к одноразовому сексу. Но Аркадию в отношениях с девушками секс никогда не казался главным. Аркадий жаждал эмоций и чувств, а что можно испытывать к человеку, которого ты увидел первый раз в жизни, не знаешь, чем он живёт, чем интересуется, каков его характер?

К синеволосой Рите Аркадий тоже ничего не испытывал. Он хотел влюбиться в неё с первого взгляда. Хотел найти что-то милое в её синих волосах, детской манере одеваться и в её длинных, по-детски насыщенных ненужными подробностями рассказах о ролевых играх, – да, Рита была ребёнком, притом милым, активным ребёнком, но Аркадию такое не нравилось. Уже на веранде кофейни на Лубянке Рита стала Аркадия бесить. Он не понимал, как взрослый человек может фантазировать, что он гном или эльф, надевать на себя доспехи и бродить по грязному и пыльному полигону, размахивая самодельным игрушечным мечом. Аркадий считал всё это инфантилизмом, эскапизмом и просто глупостью. Он никогда бы не смог раскрыть такой девушке свою душу. Она никогда бы не поняла его боли. Никогда бы не поняла его разочарования в жизни. На всё у неё был один ответ:

– Поехали с нами на полигон. Там ты почувствуешь себя живым.

Даже в этой фразе было что-то ненавистное для Аркадия. Мало того, что она – штамп, шаблон, сворованный из какого-нибудь недоделанного пресс-релиза, так ещё и кем она была произнесена? Человеком, который часами может рассказывать о воображаемых рейдах, битвах и изнасилованиях, когда она находится в самой гуще настоящей жизни. Нет ничего удивительного в том, что запертый в гардеробном шкафу ребёнок выдумывает себе Нарнию. Но сидеть в разгар июля на веранде венской кофейни на Лубянке и не видеть красоты улицы, не чувствовать вкуса кофе, не вдыхать жадно летний воздух, которому осталось только полтора месяца жизни, не наслаждаться тем, что светло почти весь день, и даже когда темно, не так темно, как зимой! Кто здесь живее – она или Аркадий, который так хотел бы всё это передать, но не может; который так хотел бы влюбиться, пусть даже и в эту нелепую Риту, если бы только она сделала хоть один шаг ему навстречу; который даже в апатии чувствует сладкую горечь эспрессо, насыщенный ароматом города сквозняк и предвкушение летнего вечера; Аркадий, который готов обойти все бары, все кофейни, все столичные улочки, чтобы найти что-то или, даже ничего не найдя, просто насладиться самим поиском? Но Аркадий никого не учит, он не прерывает Риту, не разрушает её веры в вымышленный мир. Он сидит рядом с ней и страстно хочет её полюбить, но не может, потому что в любви – всегда двое, а Рита не видит его. Она может рассказывать о ролевых играх ему, может рассказывать о них этому Косте, может вообще говорить в пустоту, ей не важно, слушает её кто-то или нет. Аркадий готов её слушать – долго, бесконечно долго, – если бы она хотя бы намекнула, что когда-нибудь она выслушает и его. Но ей без разницы, кто он. Ей важно только затащить его в эти чёртовы ролевые игры, потому что тогда он сможет покупать ей костюмы и оплачивать её выезды – такое впечатление о Рите составил тогда Аркадий.

– Знаешь, я могу тебе помогать. Если нужны будут деньги. У меня их слишком много, – говорил ей Аркадий в пабе на Чистых прудах, который был совершенно не в его вкусе, зато очень нравился Косте и Рите. Он уже порядочно выпил; язык у него развязывался. Этим вечером он решил разыграть из себя большого папочку – ни капли не романтичного, ни капли не чувственного, зато зрелого и богатого. Он решил почувствовать себя полной противоположностью самому себе.

На этот раз Рита сидела с Костей. Аркадий сидел напротив Риты.

– Сейчас ещё подъедет Вася, – объявил Костя.

– Вася? Кто такой Вася? – спросил Аркадий.

– О, Вася. Сейчас будет весело! – многозначительно сказала Рита.

– Пусть приезжает. Я и его напою! – бросил Аркадий, который после восьмой рюмки клюквенной настойки был на всё согласен.

Несколько раз Аркадий пытался завести с Ритой чуть более интимный разговор, намекая ей на его возможности, связи и на то, что у него действительно много денег. Рита пропускала всё это мимо ушей. Аркадий чувствовал себя нелепо. Во всех фильмах такое работало. Почему не работает в жизни?

После девятой рюмки Аркадий начал осыпать Риту комплиментами.

– У тебя очень красивые руки. Ты не играешь на музыкальном инструменте? – это был дежурный комплимент у Аркадия.

– Да, играю, – улыбнулась Рита.

– На чём?

– На гитаре.

– Давно играешь?

– Давно, но хотелось бы ещё подучиться.

– Я могу тебя научить. Я с детства играю.

– О, ну здорово. Буду рада.

Какой-то диалог наконец-то наладился. Аркадию удалось показать Рите, что он может быть полезен.

– И, кстати, по поводу костюмов и выездов – я не шучу. Я правда могу помочь.

– Это правда было бы здорово. На самом деле, на следующей неделе у нас будет фестиваль зомби.

– Ты будешь зомби?

– Да, я буду самым лучшим зомби на полигоне.

– Круто. Хотелось бы посмотреть.

– Вот только взносы нужно вносить уже сейчас…

– Сколько?

– Первый взнос – десять тысяч.

– Пожалуйста.

В кошельке Аркадия было двадцать тысяч, которые он на всякий случай снял сразу же после работы, зная, что первый вечер отпуска проведёт в барах, где могут не принимать карточки. Десять из них он мог без всякого ущерба для себя пожертвовать, совершив тем самым своеобразный рыцарский подвиг.

– Это что?! – возмутился Костя.

– Это мой подарок. Самой прекрасной синеволосой девушке на планете. Так выпьем же за неё!

Ещё одна рюмка настойки была опустошена. Это была поворотная точка, после которой всё погрузилось в лёгкий туман. Мысли Аркадия спутались – оставалось только горючее ощущение в теле где-то ниже живота. Больше всего Аркадию в Рите нравились её обтянутые полосатыми брюками ноги. Её попка в них выглядела выпукло и аппетитно. Ляжки Риты были немного полноваты, но это ему нравилось. Всё, что вертелось в голове у Аркадия, вертелось вокруг Риты, представленной обнажённой. Её причёска, то, как были уложены её волосы, теперь напоминали Аркадию что-то древнегреческое.

– Ты Афродита! Ты самая настоящая Афродита! – шёпотом убеждал он то ли её, то ли самого себя.

Это было сладкое, медовое состояние. Его не разрушила даже выплывшая из тумана голова Васи, который оказался в очках и с усами. У этого Васи была такая манера говорить, которая обыкновенно свойственна людям, претендующим на остроумие. Аркадий совершенно искренне смеялся над его шутками и, непонятно почему, старался показать Васе, что они с ним на одной волне и что они запросто могут стать друзьями. Вася воспринял дружелюбие Аркадия как издевательство и стал над Аркадием подшучивать. В компании Аркадий уже заслужил репутацию человека офисного и, очевидно, недалёкого. Все за столом, кроме, пожалуй, Риты, считали Аркадия недообразованным выскочкой, который своим положением прикрывает собственное невежество. Всё это ужасно льстило Аркадию, который все свои предыдущие неудачи в общении со сверстниками списывал на то, что его считали чересчур заумным. Аркадий совершал ошибки в произнесении имён известных личностей, путал факты, удивлялся тому, что рассказывал Вася, который очень любил блеснуть вырванной из Википедии информацией, – в общем, Аркадий делал всё, чтобы развеселить Костю и Васю, и тем временем аккуратно продолжал растапливать Риту.

– Кстати, совсем забыл, – сказал Вася, прерываясь от подшучиваний над Аркадием, – у меня для тебя подарок, Риточка.

После этого неожиданно нежного обращения Вася достал из своей пыльной чёрной сумки маленькое малиновое пирожное и передал его Рите.