Вот, блин, а может, Оля в чём-то права?

– Оль, а ты… – плетусь за ней в коридор, – Ты никогда не говорила, что думаешь о моём разводе. Мне сегодня показалось, что ты несколько… несколько камней в мой огород бросила.

Король медленно оборачивается, остановившись у самых дверей.

– Не бери в голову. Как личность, я тебя понимаю. Как женщина – нет. В конце концов, у вас бы всё равно ничего не получилось с Егором, даже не поставь ты карьеру выше семейной жизни. – кисло улыбнувшись, Оля пожимает плечами. – Не искрило между вами, а без искры… Тяжело, в общем, без неё.

Не брать в голову? А это как?

– Ты хочешь сказать, что мне рога наставили, потому что я много работала? – в груди неприятно тяжелеет. – Ты нормальная вообще?

Нет, от какой-то домоседки я бы подобное завуалированное оскорбление ещё снесла, но от Оли… Это уже вообще!

– Я не это сказала! – повышает голос какая-то двуличная, получается, подруга.

– А что ты сказала? Это ли не посыл, к тому, что я сама во всём виновата? Мне кажется, это именно он! И вообще, знаешь, у женщин бывают декреты и всякие другие жизненные обстоятельства, когда её мужчине приходится пахать за двоих и почему-то они все поголовно с рогами не ходят! Что? Шуточки будут, сексистские? Это ведь другое, да? Знаешь, Оля, я от тебя подобного не ожидала! – нервно выдыхаю и отодвигаю её в сторону. Отпираю дверь. – Не смею больше задерживать!

– Снять в клубе бармена, чтоб от него залететь и по залёту выйти замуж – вот чего я не ожидала от тебя. – без тени улыбки на лице выговаривает Король, отбросив волосы за спину и перехватив ручку своего чемодана. – Разрыв шаблона, знаешь какой? В браке тебе ничего не нужно было, а сейчас понеслась, приспичило. Голову проверь!

Оттолкнув меня, Оля покидает мою квартиру. Я хочу ей что-то крикнуть вслед, но вовремя прикусываю язык.

Я же не чокнутая, чтоб орать на весь подъезд. Да и… может, зря я так взъелась? Сама на нервах и ищу, на кого бы выплеснуть хоть часть своего негатива.

Надо остыть. Надо остыть.

Делаю несколько глубоких вдохов и закрываю дверь.

– Как минимум, я не могу быть виновата одна. – глубокомысленно тяну я, прислушиваясь к тишине пустой квартиры.

Здесь всегда было так пусто и тихо?

– Вот же Оля! – рычу, тряся головой.

Вот не могут на меня проблемы и неприятности как-то дозированно сыпаться, а не все сразу?

Тянусь к телефону, чтоб заказать еды из ресторана и кое-каких продуктов из магазина, но в последний момент смахиваю окно, углубляясь в список контактов.

Попытка не пытка?

Закусываю губу и слушаю громкие гудки. Внизу живота что-то болезненно сжимается. Стыдно, как никогда.

– Вот кого я сегодня не ожидал услышать, так это тебя. Ну, привет, Лялька. – звучит бодрое, вместо «алло». – Как ты?

Боже, я и правда собираюсь это сделать?

– Я не сказала папе, что мы развелись. – тут же выпаливаю я, не давая себе возможности передумать и дать заднюю. – Он через час будет у меня. Уже… – во рту пересыхает от волнения. – Уже меньше чем через час. Поможешь?

Из динамика не доносится ни единого звука.

– Егор?

– Я в шоке, Лялька. С чего ты взяла, что я на подобное пойду? Нет. Это без меня. Почему ты вообще ему до сих пор ничего не сказала?

– А ты почему не сказал?! – выкрикиваю я. – Я тебя так часто о чём-то просила? Первый раз прошу – помоги мне, пожалуйста!

И хорошо, что мы развелись! Хмырь он. Даже как для бывшего мужа – хмырь!

Ничего, и без Егора справилась.

Стол накрыт, тапочки готовы, коньячок ждёт, пол намыт, я переодета.

Я ведь утрирую, правда? Папа меня не убьёт?

В тишине стук в дверь звучит как автоматная очередь.

Я вжимаю голову в плечи и замираю на несколько секунд, не дыша и не шевелясь.

С головой у меня, может, и всё в порядке, а вот нервы нужно подлечить. Видела ведь в окно, как папа из такси выходил, а испугалась всё равно.

– Пожелай мне удачи, Кеша. – кинув печальный взгляд на робот-пылесос на зарядке, я двигаюсь в сторону коридора.

Нервное напряжение не отпускает ни на миг. Пальцы дрожат. Я едва справляюсь с замком и дверной ручкой. Улыбка психопата прилипает к моему лицу и застывает маской.

– Ой, нет, Муха уже на пенсию пошла. Хорошая была служебная собака… – вещает кому-то за моей приоткрытой дверью папа. – Донь, ну что ты так долго? Спасибо Артёму с Мухтаром, развлёк. – отцовские, голубые глаза смещаются в мою сторону. – Бледная вся… Тебе нехорошо?

Нехорошо? Было нехорошо, а сейчас, ты смотри, как меня опять Молотов взбодрил!

Губы злобно поджимаются. Глаза щурятся, а кровь приливает к лицу.

– Мне нормально, пап. Входи. Или ты к моему соседу приехал?

Сергей Леонидович – человек старой закалки и весьма строго нрава, меняется в лице и корчит виноватую рожицу, забавно поигрывая седыми бровями.

– Яниночка моя, ты чего?

Первой в моей квартире оказывается дорожная сумка, затем чемодан, затем уже отец. А вот за ним показывается нос здорового хаски.

– Прости, хороший, тебя в гости с хозяином не приглашали. Сам приходи, если что. Без него.

Спешно захлопываю дверь, так и не увидев своего идиота-соседа.

– Какие здесь у вас соседи интересные. Егор, поди, ревнует тебя к одинокому соседу? Хотя, чего ему ревновать? Ты у меня правильно воспитанная девочка. Да и дома, должно быть, реже Егора бываешь…

Неужели меня нельзя просто обнять? Просто обнять! Хотя бы раз обнять первым!

– Пап… – запинаясь, я впервые за несколько последних лет чувствую, как детские обиды вытесняют жизненный опыт и позицию взрослого человека, – Папа, Егор меня не ревнует. – кое-как беру себя в руки. Неожиданно для себя, я нахожу в себе силы не обнимать папу первой. Раньше меня не хватало и на минуту. – Мы развелись.

Всё. Всё! Сказала…

Самое время делать ветер в сторону кухни и открывать коньяк. Уже и не знаю, для кого он сейчас нужнее.

– Что… что ты сказала? – невнятный вопрос служит сигналом к бегству.

Вхожу в кухню и падаю на стул как подкошенная.

Проклятый Молотов! Выбесил меня, зараза! Что он вообще трётся постоянно где-то рядом? Аж раздражает до зубного скрежета. Хотела же по-человечески поговорить с папой, предварительно влив в него пару стопочек коньяка и сытно вкусно накормив.

Отмираю и тянусь к бутылке с янтарной жидкостью:

– Год назад, папа.

Акцизная марка никак не поддаётся. Тремор внутри выливается в мелкую и противную дрожь. В квартире будто включили кондиционер сразу на температуру Заполярья.

– Оставь.

Слышу громкие шаги. Мои тапочки были проигнорированы. Отец замирает посреди кухни в ботинках на толстой подошве, глядя на меня с укором.

Я едва нахожу в себе силы встретиться с ним взглядом. Пальцы замирают, а в горле пересыхает.

– Я хотела сказать, но ты уехал в зону боевых действий … – царапая зубами нижнюю губу, я рвано выдыхаю самое первое, пришедшее на ум оправдание. – Не хотела тебя волновать, а потом… Потом ты вернулся, занялся дачей, своими делами, я своими и… к слову не пришлось. – кровь приливает к щекам и почему-то ушам. Чувствую себя варёным раком.

– Ты никогда врать не умела. – хмурится отец, осуждающе качая головой. – Подумай ещё, а я пока руки помою с дороги.

Кажется, моя смерть отменяется. Или всё-таки переносится?

Хороша дочь. Тридцать лет с хвостиком, а я дёргаюсь и волнуюсь, как школьница, прогулявшая уроки. Слов из себя выдавить не могу – лепет и бормотания какие-то.

– Мне ему морду бить надо или нет? – резкий вопрос заставляет вздрогнуть.

Я поворачиваю голову и… улыбаюсь. Отлегает.

Это же мой папочка. Вот такой вот уже старенький, постаревший, поседевший, приобретший новые морщины и совершенно ужасную лысину. Крепкий и сильный. Совсем не старик, в привычном понимании. Пятидесяти шести лет от роду. Мой папа…

Влага собирается в уголках глаз.

– Отставить истерику. – тут же теряется он, смяв полотенце, с которым вышел из ванной в ком. – По существу, пожалуйста, а потом выберем, как будем убивать Тарасова.