Вода из бутылок почти кончилась, но каждая капля предназначена этому ребёнку.

Он не поправляется, несмотря на затягивающиеся раны на щеках. Он дымится и дымится.

Когда вода кончается, перестаёт попадать на кожу мальчишки, царапины на щеках возвращаются, начиная кровоточить сильнее.

Женщина толкает мальчика от себя. Тот падает на задницу. С трудом, но встаёт. Опять цепляется за ее ноги.

– Хочешь сломать мне шею? – женщина заливается смехом, – не дорос ещё. – Говорит она и ломает шею ему.

Маленькое тело валится, укладываясь головой на живот мёртвого старика.

– Ты свободен. Помолись, когда будешь идти на свет.

Складывает руки в молитве.

Не обязательно видеть лицо, чтобы определить по движению

рук, что она молится.

– Опять вы, девчонки. Я ваша дорога в рай, но не надо за мной следовать. Поклоняетесь, и мы встретимся наверху.

– Будем, будем!

Эмбер практически запрыгивает на лестницу.

Она убегает, перепрыгивая через ступеньку вниз. Я тоже бегу. Губы дрожат. Пот впитывается в платье. Кеды натирают пятки.

Та женщина сама монстр.

Но не от какой-то неизвестной болезни, а в душе, мозгу, сердце.

В зале на первом этаже не останавливаемся.

Количество трупов не изменилось. Один мужчина из фитнес-зала, и ребёнок.

– Сейчас, сейчас, вспомню, где эта дверь, – Эмбер переходит на шаг.

Проходим мимо комнаты с инвентарём для уборки. Следующую техническую, но дверь закрыта.

На стенах уйму картин, фотографий, и даже белый холст с автографами знаменитостей.

– Кухонное помещение! – радостно сообщает Эмбер, толкая дверь.

Внутри хаос.

Тележки раскиданы. Продукты валяются на полу. Полиэтиленовые пакеты повсюду. Холодильник открыт: полкуска сырого мяса. Много овощей. Морепродукты.

Кухонный лифт открыт наполовину: похоже, он не успел закрыться до отключения электричества.

Слева прозрачная дверь, за ней сумасшедшие, медленными шагами обходящие обеденную зону.

– Повезло, что всё это произошло во время обеда.

– Везде можно найти везение.

– Ещё везение в этом лифте, – встаю перед полуоткрытыми дверьми. – Только он не едет.

Эмбер аккуратно отталкивает меня и входит в лифт. Осматривается.

Смотрит вверх.

– Принеси стул, пожалуйста.

Нахожу самый стойкий на вид стул. Тащу, останавливаясь, чтобы передохнуть. Вношу в лифт.

Эмбер залезает на стул, вытягивает руки, бьёт ладонями по люку. Металлический звук возбуждает монстров из обеденной зоны. Раздаётся топот. Но они глупы, и не пытаются выломать дверь: только сердцебиение моё все равно ускоряется, и волны паники застревают в горле неприятным, кислым комком.

– Тут есть лестница. Придётся лезть по ней.

– А сверху лифт будет закрыт.

– Ручки, посмотри, – Эмбер склоняет голову, наполовину вылезая из люка, и смотрит на что-то позади меня.

Оборачиваюсь. Вижу на левой и правой дверце по одной полусогнутой, металлической ручке.

– Видела в передаче про этот отель, что работники лишены тех благ, что гости. Походу, их заставляют ползать по шахте и открывать двери, если лифт застрянет.

– Как ты всё это поняла?

– Дедукция.

Становится всё интереснее, какая она в обычной жизни. Чем занимается, кем учится, работает, или просто как отдыхает. Она немногословна, и старается говорить по делу. Умна и красива.

Не понимаю, что чувствую: зависть или восхищение.

Эмбер возвращается к рассматриванию шахты. Я вижу её ноги и живот, остальное теряется за пределами шахты.

Она хихикает. Звук приглушённый.

– Ладно, какая дедукция, я видела в интернете, как сотрудникам приходилось лезть по лестнице шахты, чтобы добраться до другого этажа, когда лифт застрял посередине. Поняла, что здесь также, заметив ручки на дверях.

Хихикает чуть громче.

– Самое время шутить, – обиженно говорю, но улыбаюсь. Я так быстро повелась. Мы же не в детективном сериале.

– Я залезаю, – предупреждает Эмбер, подтягиваясь на руках.

Ноги болтаются в воздухе, пока не пропадают из виду.

Металлический звук. Тишина. Негромкие удары по металлу.

– Я на лестнице. Поднимаюсь выше, давай за мной.

И в страшных снах такого не происходило.

Стул в кухонном лифте. Открытый люк в шахту. Новая знакомая, скорее всего, уже на середине вертикальной лестнице. И я, которая ненавидит замкнутые пространства.

Встаю на стул. Просовываю голову в открытый люк.

Вижу рыжие волосы Эмбер. Полумрак. Стены, что так близко ко мне: сейчас расплющат.

Нужно подтянуться. Встать на лифт. Зацепиться за лестницу, выглядевшую ужасно ненадёжно. Она под таким опасным углом, что кружится голова.

Сил нет.

Ела вчера вечером. Пила воду ещё до того, как пойти в бассейн. Истратила энергию, бегая с одного места на другое.

Руки трусятся и потеют. Поднять себя очень сложно. Сжимаю веки, чтобы поучаствовать боль в глазах и перекрыть ей страх и усталость.

Стою на лифте, намертво держась за лестничную перекладину.

Вроде не ржавые.

Меня трясёт. Здесь промозгло. От затхлого воздуха возникает удушье.

– Ползи, не бойся. Лестница стойкая. Сдаётся мне, я на втором этаже, но тут реально стена. Двигаюсь дальше, к третьему.

Лязг металла возвращается. Эмбер торопливо, но аккуратно устремляется выше.

Одну ногу на перекладину, следом вторую.

Руки крепко держатся.

Ногу на следующую перекладину, после вторую.

Эмбер не догнать.

Страшно отцеплять пальцы, но без этого не сдвинуться.

Мерещится, что стены сужаются.

Вниз не смотрю, только над собой.

– Я на четвёртом! На третьем тоже стена.

Эмбер добралась.

Грохот озаряет тесное пространство.

Меня обжигает необузданное желание спрятаться. Я прижимаюсь грудью к перекладинам.

Не могу двигаться. Будто паралитик.

– Я открыла одну дверь лифта наполовину. Внутрь не пойду, дождусь тебя.

Свет с четвёртого этажа немного освещает этот ужасающий коридор шахты.

Куча проводов от толстых до тонких напоминают, что, если включится электричество, лифт может поехать.

И оставить от меня лепёшку из человеческого мяса.

– Ты жива?

Эмбер обеспокоена.

– Стараюсь....

Вдох и выдох.

Не помогает.

– Лезу дальше…

– У тебя клаустрофобия?

Не отвечаю.

У меня нет боязни замкнутых пространств. Я просто не люблю подолгу находиться там, откуда не выбраться сразу. Но в случае чего я потерплю и посижу до момента, когда меня вызволят.

Но здесь нужно ползти. И так мало кислорода.

Это кардинально меняет дело.

Ещё пару раз дыхательных упражнений, и опять ползти. Переставлять ноги. Стараться не замечать мозоли и ранки на пятках.

Пальцы хватаются за перекладину. Подтягиваюсь. Ноги. Руки. Ноги. Руки. Почти дотягиваюсь затылком до балеток Эмбер.

– Кайра, я лезу внутрь. Тут куча мешков, тележек и несколько холодильников. Людей не вижу.

– Я следом.

Ползком Эмбер выбирается из кухонного лифта.

Проделав то, что я делала четыре этажа: передвигала конечностями по перекладинам, попадаю в кладовую, где Эмбер прячется за двухдверным холодильником, неплотно прилегающим к стене. Боком упирается в провода, а спиной в вилку, воткнутую в розетку.

– Эти пришельцы не могут ходить вперёд спиной, глянь на тот шкаф с крупами.

Сумасшедший работник в белой форме двигается вперёд, где путь ему преграждает угловой шкаф. Около его ног разбросаны упаковки с сухими продуктами.

Он не может двигаться иначе. Ему не развернуться, он будто заперт в невидимой клетке.

– А та, – стучу Эмбер по руке, кивая в сторону.

Она высовывается наполовину, чтобы посмотреть.

– Не может встать со стула.

Женщина в сеточке для волос, и в такой же белой форме, как у мужчины у шкафа, сидит вплотную к столу так, что он прижимает её к столешнице.

С кухни появляется тень. Она движется медленно, значит, тварь.