По тому, как идет в этом году торговля на ярмарке, и в ларях, и в рядах, нетрудно заметить, что в Свартшё, в Бру, в Лёввике и других приходах по берегам Лёвена царит нужда.
Однако на большом скотном рынке торгуют бойко, многие хотят продать корову и теленка, выменять лошадь, чтобы хоть худо-бедно перезимовать.
И все же весело на ярмарке в Брубю. Наскребешь денег на рюмочку-другую — и все беды позади. Но опьяняет и веселит не одно только вино. Когда человек из лесной глухомани оказывается в ярмарочной толчее и слышит шум кричащей, хохочущей, бурлящей, как море, толпы, его охватывает дикое пьянящее веселье и голова идет кругом.
Люди, ясное дело, толпятся здесь, чтобы покупать и продавать, но не только за этим устремляется на ярмарку народ. Главное дело — зазвать к своей телеге побольше родственников и друзей, угостить их бараньей колбасой, запеченной в тесте гусятиной и самогоном или уговорить девушку принять в подарок псалтырь и шелковый платок либо прогуляться по ярмарке и выбрать гостинцы для оставшихся дома ребятишек.
Со всей округи собрался народ на ярмарку, дома остались лишь те, кому надо присматривать за хозяйством. Здесь и кавалеры из Экебю, и крестьяне из Нюгорда, лесной деревушки, барышники из Норвегии, финны из северных лесов и бродячий люд разного толка.
Иной раз в этом бурлящем море начинает завихряться водоворот, от которого волны расходятся кругами. Никто не знает, что творится в центре этого вихря, покуда несколько полицейских не протиснутся сквозь толпу, чтобы прекратить драку либо поднять опрокинутую телегу. А вот и новая давка — люди столпились вокруг торговца, бранящегося с разбитной девицей.
К полудню завязалось целое побоище. Крестьянам показалось, что вестеръётландцы меряют свой товар слишком коротким локтем, сперва возле их прилавков вспыхивает перебранка, а после дело доходит до драки. Ясно, как белый день, что у людей, целый год не видевших ничего, кроме бед и нужды, так и чешутся руки выместить на ком попало свои обиды, неважно за что и на ком. А сильные и задиристые, увидев, что где-то дерутся, бросаются туда со всех ног. Кавалеры начинают пробираться вперед, чтобы на свой лад восстановить мир и порядок, а далекарлийцы спешат на помощь вестеръётландцам.
Монс Силач из Форса уже тут как тут, старается вовсю. Он пьян и разъярен. Вот он повалил одного вестеръётландца и принялся его колотить, но на крики бедняги сбегаются его земляки и пытаются отбить дружка у Монса. Тогда Монс Силач сбрасывает с лотка тюки материи, хватает этот лоток шириной с локоть и длиной в восемь локтей, сбитый из толстых реек, и начинает размахивать им, как дубиной.
Монс Силач человек опасный. Это он однажды вышиб стену арестантской в Филипстаде. Ему ничего не стоит поднять из воды лодку и понести ее на плечах. Немудрено, что толпа, в том числе и вестеръётландцы, разбежалась, как только он схватил лоток. Но Монс Силач бросается за ними, продолжая размахивать лотком. Раз ему попало в руки оружие он должен бить, не разбирая, где друзья и где враги.
Люди в ужасе бросаются врассыпную. Мужчины и женщины с криком мечутся по площади. Но как убежать женщинам, да еще с детьми на руках? Повсюду стоят ларьки и телеги, волы и коровы, озверевшие от крика, как тут убежишь? Зажатая в углу между ларьками сгрудилась кучка женщин, и великан бросается к ним. Ему кажется, что тут-то и спрятался тот вестеръётландец! Он замахивается лотком и с силой швыряет его. Бледные, трепещущие от страха женщины сжимаются в ожидании смертельного удара.
Но когда лоток со свистом падает на них, чьи-то поднятые вверх руки принимают на себя всю силу удара. Этот человек не пригнулся, как остальные, а поднялся над толпой и добровольно подставил себя под удар, чтобы спасти остальных. Женщины и дети остались целы и невредимы. Один человек сломал неистовую силу удара, но теперь он лежит на земле без сознания.
Монс Силач не поднимает лоток для нового удара. Он встретился взглядом с глазами этого человека как раз в момент, когда удар пришелся тому по затылку, и эти глаза словно парализовали его. Он, не противясь, позволяет связать себя и увести.
И тут с быстротой молнии по ярмарке проносится слух: Монс Силач убил капитана Леннарта. Все узнают о том, что заступник погиб, защищая беззащитных женщин и детей.
И внезапно широкая площадь, где жизнь только что била ключом, затихает. Торговля приостанавливается, потасовка прекращается, у выпивох пропадает охота пить, канатные плясуны напрасно пытаются привлечь внимание зевак.
Странник Божий, друг народа умер, и люди скорбят о нем. Молча протискиваются они к тому месту, куда он упал. Он лежит, потеряв сознание, распростертый на земле, ран на его теле не заметно, но, видно, Монс Силач проломил ему голову.
Несколько человек осторожно поднимают его и кладут на брошенный великаном лоток. Они замечают, что он еще жив.
— Куда нести его? — спрашивают они друг друга.
— Домой! — отвечает грубый голос из толпы.
О да, люди добрые, несите его домой! Поднимите его на плечи и несите домой. Он был игрушкой в руках Бога, пушинкой, гонимой его дуновением. Несите же теперь его домой!
Эта раненая голова покоилась и на жестких тюремных нарах, и на снопе соломы в сарае. Дайте же ей теперь отдохнуть на пуховой подушке! Он терпел безвинно позор и мучения, его прогнали от дверей собственного дома. Он был бесприютным скитальцем, идущим по Божьему пути, но землей обетованной был для него всегда родной дом, двери которого Господь запер для него. Быть может, эти двери распахнутся теперь для того, кто умер, спасая женщин и детей.
Теперь он вернется в свой дом не бродягой и преступником в компании подгулявших собутыльников. Нет, теперь его принесут плачущие по нему люди, в чьих домах он жил, стараясь облегчить их страдания. Несите же его домой!
И они повинуются. Шестеро мужчин поднимают на плечи лоток, на котором лежит капитан Леннарт, и уносят его с ярмарочной площади. Народ перед ними расступается и замирает в молчании, мужчины снимают шляпы, женщины благоговейно склоняют головы, как в церкви при упоминании имени Господа. Одни плачут и утирают глаза, другие вспоминают, каким он был — добрым и веселым, набожным и всегда готовым помочь в беде.
Как только кто-нибудь из несущих капитана устает, тотчас из толпы выходит человек и молча подставляет плечо под лоток.
Вот капитана Леннарта проносят мимо того места, где стоят кавалеры.
— Пойду-ка я с ними и погляжу, чтобы его непременно принесли домой, — говорит Бееренкройц и покидает место у дороги, чтобы идти к Хельгесэтеру. Остальные кавалеры следуют его примеру.
Ярмарочная площадь пустеет, люди идут вслед за капитаном Леннартом в Хельгесэтер. Ведь нужно проследить за тем, чтобы его донесли до дома. Им уже не до покупок, забыты ярмарочные подарки для оставшихся дома ребятишек, не куплены молитвенники, остались на прилавках шелковые платки — мечта каждой девушки. Всем надо удостовериться, что капитана Леннарта принесут домой.
А в Хельгесэтере тишина, никто не выходит навстречу шествию. Снова барабанят кулаки полковника по запертой двери. Слуги отправились на ярмарку, а капитанша одна караулит дом. Снова, как тогда, она сама отворяет дверь.
И снова, как и в прошлый раз, она спрашивает:
— Что вам нужно?
Как и в прошлый раз, полковник отвечает:
— Мы пришли с твоим мужем.
Бееренкройц стоит спокойный и уверенный, как всегда. Она смотрит на него, потом на стоящих позади него плачущих людей с тяжелой ношей на плечах, на всю огромную толпу. Она стоит на ступеньках и видит сотни заплаканных глаз, которые со страхом смотрят на нее. Потом она переводит взгляд на мужа, распростертого на носилках, и прижимает руку к сердцу.
— Это его истинное лицо, — бормочет она.
Не говоря более ни слова, она наклоняется, отодвигает задвижку, распахивает настежь входную дверь и ведет их в спальню.
Полковник помогает капитанше разобрать двуспальную кровать и взбить пуховую перину. Капитана Леннарта укладывают на мягкую постель, на белоснежные простыни.
