Пуля застряла в чертовом плече. Я должен быть в другом месте, а не торчать в больнице. Сажусь на кушетку, чтобы доктор мог вытащить мелкую дрянь из меня.

– Да, Сел, я слушаю, – бормочу я.

– Тебя подстрелили из-за этой девчонки? – спрашивает она.

Врач, с опаской поглядывая то на меня, то на моих охранников, берет в руки шприц с анестетиком и кивает в знак того, что мы можем начинать.

– Пока не знаю, – честно говорю я. – Но я выясню, и все виновные понесут наказание, а теперь я вынужден отключиться. Позволишь доктору вытащить из меня пулю?

– Да, но позвони нам завтра, – приказывает Селена и отключает вызов.

Семья может быть той еще занозой в заднице, особенно беспокоящаяся обо всем сестра. Селена начала звонить еще до того, как о перестрелке стало известно СМИ. Оказалось, что она не без помощи Росса держит связь с одним из моих охранников. Умная зараза.

Убираю телефон и киваю доктору, чтобы поскорее начинал. Руки мужчины трясутся, когда он проходит мимо телохранителей, но он пугается сильнее, когда встречается взглядом со мной. Откидываюсь на кушетку, окончательно сняв рубашку. Я не хотел приезжать в больницу, но все видели, что я был ранен.

– Только не усыпляйте меня, – говорю я, когда доктор подносит шприц.

– Это местный наркоз, – объясняет он.

Кивком даю понять, чтобы он начинал.

– Семнадцать погибших, сэр, – говорит Джонатан. – Тяжело раненных еще оперируют, но прогноз хороший.

Хорошо, что никто не умер, но вот моей репутации конец. Я устроил этот чертов экологический день, рассчитывая на голоса, а теперь я в полной заднице… из-за нее.

– Где эта сука? – кровь в жилах закипает от мысли о крысе, по вине которой не только погибли люди, но и я точно опущусь в рейтинге на кандидаты.

Джонатан помогает мне надеть пиджак, хотя я справился бы и сам. Рука, может, и болит, но я слишком зол, чтобы чувствовать это. Мы приехали на склад, использующийся для не совсем легальных целей. Основной порт для ввоза наркотиков находится в Нью-Йорке, и Росс руководит почти всеми поставками, но через Чикаго мы и наши «коллеги» из итальянской и русской мафии также переправляют кокаин и оружие. Однако отдаленность склада позволяет использовать его для допросов. Именно для этого мы сейчас здесь.

– В подвале, – охранник головой указывает в сторону лестницы, ведущей вниз. – Мы ее связали.

Хорошо, очень хорошо.

– Оставайся здесь, я справлюсь сам, – говорю я.

Джонатан передает мне набор скальпелей и заточек, и я ухожу в подвал. Мои методы могут казаться устаревшими, но отец и Росс всегда поступали так, а я всему учился у них.

Единственным источником света в подвале является настенный фонарь, который мои люди выключили, дабы у крысы было время подумать над своим поступком. То, что произошло сегодня, – объявление войны. Мне плевать, что ирландцы считают Аврору виновной в смерти Орана Доэрти. Теперь она моя, и за любое посягательство на ее жизнь и на мой бизнес будет ответ. Сильный, жестокий и смертоносный. Я разрушу их синдикат, и никто не посмеет мне помещать.

Открыв дверь и включив свет в маленьком сыром помещении, слышу тихие всхлипы, эхом отлетающие от стен. Привязанная Эвелин сидит на стуле, ссутулив плечи и опустив голову к груди. Ее платье покрыто кровью, но она не ее. Сука пока цела и невредима. Первым этапом ее наказания было посещение морга. Мои люди измазали ее кровью погибших детей, женщин и мужчин. Пусть почувствует, что ощущали они.

По спине бегут мурашки от предвкушения или ненависти к Эвелин. Плевать, она заплатит в любом случае. Ее дни сочтены.

– Привет, Эвелин, – спокойно произношу я, пойдя к ней.

Ее тощие плечи трясутся в беззвучных рыданиях, а голова резко поднимается. Глаза Эвелин расширяются и наполняются слезами.

– Гидеон… прошу… – взмаливается она. – Я не хотела…

Резко хватаю Эвелин за подбородок и приближаю ее лицо к своему.

– Не хотела чего? Смертей? – рычу я. – Семнадцать погибших, блять. И ради чего? Я мало платил тебе, дрянь? Или что? Ты визжала, как свинья, пока людей убивали.

Эвелин начинает рыдать с новой силой. Все ее тело бьет дрожь, по щекам текут горькие слезы, но ей жаль только себя. Ничтожная крыса.

Моя семья не славилась жестоким обращением с женщинами, но бывают случаи, когда мы идем против наших принципов. Лора была тем самым исключением, и никто кроме Доминика не жалел о ее судьбе, а теперь список пополнит еще и Эвелин. Когда мой начальник штаба пошла к ирландцам, она сама подписала себе приговор. Но убью ее не я, как и в случае с Лорой, ее казнит женщина. Возможно, это слабость всех братьев Кинг, но мы не можем убивать женщин.

– Все может закончиться быстро, если ты расскажешь все сама, – достаю из футляра скальпель и демонстративно кручу его перед лицом Эвелин, – или мы пойдем по трудному пути.

– Гидеон, пожалуйста! – невнятно лепечет Эвелин. – Мне очень жаль…

Не выдержав, провожу лезвием по ее плечу. Эвелин истошно кричит, словно я вспорол ей кишки, а не легонько поцарапал.

– Ты думала, что если мы трахаемся, то ты будешь в безопасности после предательства? – рявкаю я и вонзаю скальпель в бедро Эвелин.

Звонкий крик разносится по подвалу. Тянусь за вторым инструментом, но Эвелин тут же бормочет:

– Я расскажу… все расскажу…

Опускаю руку и сажусь на корточки возле нее. Все ее слова я запомню и использую против ирландцев. Сегодня они заставили вмешаться меня в их глупую месть, и я не отступлю, пока все они не окажутся в гробах или на самом дне.

– Они связались со мной неделю назад, предложили денег за информацию о твоих планах, – тараторит Эвелин, шмыгая носом. – Они говорили, что никто не пострадает. Их главарь… он хочет Аврору.

– Как зовут главаря? – спрашиваю я.

Эвелин всхлипывает и отвечает:

– Конар… Кэмал… Конал! Точно, Конал!

– Это все? – уточняю я.

Эвелин кивает.

– Пожалуйста, пощади… – умоляет она. – Я уеду из Штатов, только не убивай меня.

Не отрывая глаз от ее лица, зову своих людей. Когда к нам спускаются две женщины, Эвелин понимает, что обречена. Лойс и Вик разрезают веревки и поднимают ее, утаскивая к черному выходу. Железный сейф и глубина озера Мичиган уже ждут ее, как и всех других идиотов, решивших перейти мне дорогу. Сегодня я проиграл, и неожиданность их хода меня не оправдывает.

Конала Доэрти будут считать безумцем, пока я не нанесу ответный удар.

Эйден спускается ко мне каждую ночь, которую я провожу в подвале, и я ему благодарна. Детство вдали от клана Доэрти пошло ему на пользу, он не такой, как они.

Вот и сейчас его шаги доносятся с лестницы. Притягиваю колени к груди, пытаясь хоть как-то скрыть наготу и синяки. Не хочу, чтобы и Эйден увидел, как паршиво я выгляжу. Он моложе, чем Оран и Конал, но это и логично, потому что он их племянник. Его волосы не рыжие, а темно-каштановые, и лишь из-за этого Эйден мне уже в разы приятнее, чем его дяди. Почему меня не могли выдать за него? Он мой ровесник, близок к главе клана. Почему не он?

– Рори? – голос Эйдена звучит ласково, как первый лучик солнца, пробившийся сквозь тучи в пасмурный день.

– Я здесь, – хриплю я.

Эйден подбегает ко мне и сразу же накрывает одеялом. Он знает, что не может принести мне одежду, потому что Оран поймет, что кто-то здесь был вопреки его запрету. Руки Эйдена тянутся к моему искалеченному телу, а губы сжимаются в тонкую полосу. Он в ярости, но все равно он – самый добрый человек в этом доме.

– Малышка, тебе надо поесть, – шепчет Эйден, убирая волосы с моего лица, – а я пока обработаю раны.

Парень протягивает мне бутылку воды и сэндвич, но аппетита нет. Вместо еды пью обезболивающее и позволяю Эйдены смыть и обработать ссадины и порезы. Он заботливо дует на воспаленную кожу, хотя мне и не больно. Вроде бы. Ничего не чувствую, пока руки Эйдена не стирают сперму Орана и Конала с моих бедер. Когда он касается меня между ног, я всхлипываю. Я держала слезы в себе во время… но сдерживаться сейчас не могу. Не при Эйдене. Он не Оран или Конал, он здесь ради меня.