Современный методологический скептицизм исполнен спекулятивных философских предпосылок, которые по своей природе чужды Писанию. Ученые, исходящие из предположения о неподлинности Евангелий, разработали множество критериев, на основании которых, как им кажется, можно решить, является ли то или иное изречение подлинным и действительно ли оно восходит к Иисусу. К ним, в частности, относятся следующие:

1) критерий различия;

2) критерий многократного подтверждения;

3) критерий последовательности;

4) критерий непреднамеренности;

5) критерий целостности предания[110];

Согласно критерию различия, если евреи или какие-либо другие современники Иисуса могли сами сказать то, что в Евангелиях говорит Иисус, то, следовательно, эти высказывания Ему не принадлежат: изречения Иисуса должны быть столь впечатляющими или ошеломляющими, чтобы было ясно, что никто из Его последователей не отважился бы сам сказать такое[111]. Считается, что данный критерий, предполагающий строгий отбор и оценку материала, наилучшим образом выявляет предельный минимум подлинных изречений. В ответ было отмечено, что «взгляды Иисуса могли не расходиться с установками церкви после установления праздника Пасхи» и что «Иисус вполне мог ссылаться на учение раввинов»[112].

Так как мы не знаем, что говорили и чего не говорили современники Иисуса, этот критерий не дает нам объективных знаний о Его подлинных высказываниях[113]. Существует мнение, что данный критерий вообще голословно определяет природу Иисусова благовестия, поскольку исключает из него все то, что якобы не самобытно[114]. Это приводит к «ложным результатам»[115], а «в лучшем случае к полуправде». «Если же мы будем преподносить эту полуправду как всю истину об Иисусе… вряд ли мы когда-либо сможем хоть как-то воссоздать Его исторический облик»[116]. Таким образом, данные соображения помимо прочего свидетельствуют о том, что этот основной критерий не ведет к истине.

Согласно критерию многократного подтверждения изречение, приписываемое Иисусу, может считаться подлинным только в том случае, если оно больше одного раза засвидетельствовано в Евангелиях или в предании[117]. Но и тут возникают возражения по существу. Почему изречение, засвидетельствованное только раз, менее подлинно, чем то, которое засвидетельствовано неоднократно? «Высказывание, засвидетельствованное только в одном источнике, может быть столь же достоверным, как и высказывание, засвидетельствованное в нескольких источниках»[118]. Кроме того, данный критерий «не дает оснований безусловно считать, что само предание в конечном счете берет начало непосредственно в Иисусе»[119]. Он оказывается несостоятельным, и причина этому в подспудном методологическом скептицизме.

В основе критерия последовательности лежит предельный минимум подлинной информации, выявленной в ходе анализа текста. К нему добавляется новый материал, если он подходит к данному минимуму (и в таком случае он тоже расценивается как подлинный)[120]. Научная состоятельность этого критерия равнозначна состоятельности критерия различия, о котором мы уже упоминали. Проблемы и ошибки, присущие первому, с применением второго лишь усугубляются[121]. На деле предполагаемая последовательность и связность означает всего лишь соответствие нового материала уже определенному предельному минимуму информации, и таким образом, в итоге мы вновь имеем дело с выхолощенным, односторонним редукционизмом.

Следующие два критерия непреднамеренности и целостности предания используются для того, чтобы в процессе анализа текста расширить предельный минимум подлинной информации. Однако такое расширение возможно только в том случае, если рассматриваемые пласты предания не подвержены воздействию какой-либо установки и сохраняют принципиальную связь с благовестием Иисуса и провозглашением ранней Церкви. Таким образом, мы опять видим, что оба критерия предполагают скептическое отношение к материалам Евангелий. Почему то, что сказано без явной установки на какую-либо цель, более подлинно, нежели то, что сказано с определенной целью? И почему целостность предания надо усматривать только в предельном минимуме информации и в так называемых неумышленных высказываниях?

Альтернативой такого рода устремлениям, рожденным в лоне методологического скептицизма с его изначальной установкой на предполагаемую неподлинность рассматриваемого материала, может быть только то, что всегда делали христиане и что постоянно делают консервативное и евангелическое крыло ученых. Надо признать, что материал Евангелий достоверен и действительно содержит в себе все, что говорил и делал Иисус. Евангелия — это подлинные сообщения об Иисусе и Его учении.

Анализируя этот материал, мы не станем пользоваться историко-критическим методом, основная предпосылка которого гласит, что «только те события можно признать «историческими», которые целиком и полностью определены деятельностью человека и ни в коей мере не выходят за рамки этого мира»[122]. Целостный взгляд на окружающую действительность в равной мере признает естественное и сверхъестественное, и поэтому, говоря об историческом Иисусе, мы будем иметь в виду не тот образ, который создан историко-критическим методом, предлагающим рассматривать историю как замкнутую цепь причин и следствий, в которой нет места божественной инициативе[123], а Самого Иисуса, каков Он был в действительности и о котором свидетельствуют Евангелия и другие новозаветные материалы.

Всякий, кто читал Евангелие от Иоанна, согласится, что оно отличается от первых трех Евангелий. Прежде всего оно примечательно тем, что пятьдесят процентов его содержания составляют изречения Иисуса, сказанные Им в разговорах с отдельными личностями или небольшими группами людей. В силу этого многих ученых волнует проблема подлинности и исторической ценности данного Евангелия и тем самым всех изречений Иисуса, которые в нем содержатся.

В какой-то степени сюжет Евангелия от Иоанна параллелен сюжету синоптических Евангелий. Иоанну знакомы некоторые обстоятельства, изложенные синоптиками, и поэтому в данном случае возникает вопрос о достоверности исторического облика Иисуса, описанного Иоанном, а также о подлинности изречений Иисуса и повествований о Нем, содержащихся в данном Евангелии. Некоторые ученые утверждают, что Иоанн ничего не знал о синоптических Евангелиях[124], другие считают, что он был знаком только с Евангелиями от Марка и от Луки[125], третьи уверены, что он знал только Евангелие от Марка[126], и, наконец, четвертые заявляют, что Иоанну было известно только Евангелие от Луки[127]. Иные ученые утверждают, что он знал все три синоптических Евангелия[128]. Свое недавнее исследование, посвященное проблеме взаимосвязи всех четырех Евангелий и их достоверности, библеист Гарольд Фэгэл завершает следующими словами: «Мы не располагаем свидетельствами, которые заставили бы нас признать, что Иоанн решил исправить Марка или что он, на свой лад изложив существо дела и прибегнув к собственной манере повествования, исказил Евангелие от Марка. Евангелие от Иоанна написано человеком, который, повествуя о подвиге веры, хочет, чтобы его читатели тоже поверили, однако наличие богословского мотива ни в коей мере не умаляет достоверности написанного. Да, за этим описанием (описанием Иисуса. — Прим. авт.) чувствуется богословский мотив, но от этого автор вовсе не проигрывает в историчности изложения»[129].