Первую неделю мы с ней жили, как и подобает беременным: ели, спали и плавали. Катя отпугивала навязчивых турок своим огромным животом, так что нам никто не досаждал.
На второй неделе Катя по-прежнему не отступала от своего режима, а вот у меня произошел сбой, все-таки я-то не было беременна и не могла столько спать и есть, поэтому вечерами, когда Катя отправлялась спать, я потихоньку начала исследовать местность. Наш пятизвездочный отель был огромный: сто тысяч бассейнов, баров, ресторанов и всего остального. Меня это все очень нервировало, поэтому я предпочитала уходить с территории и прогуливаться по набережной взад и вперед. Обычно доходила до маленького городка, в который набережная упиралась, а потом возвращалась обратно. А что, хорошо, гуляла себе, мечтала, грустила. Когда возвращалась в отель, выпивала бокальчик и спать. На третий вечер моих прогулок, где-то посередине моего пути от отеля до городка меня догнал Франсуа. Он был загорелый, в белой рубашке и, что самое главное, он был, как мне показалось, очень похож на Олега. Вот прямо брат-близнец. Ну, и плюс ко всему, заговорил он со мной по-французски – это меня окончательно сразило. Оказалось, он отдыхает в Ла Бланш, французском отеле, рядом с нашим, с двумя своими друзьями – Марком и Стефаном. Они подарили ему эту поездку, потому что он переживает трудные времена после развода с женой. Мы тут же пошли с Франсуа в тот городок, в который я еще ни разу не заходила, уселись там в маленькое турецкое кафе, пили кофе, потом вино, болтали. Вечер был удивительный. На следующий день все трое бельгийцев весь день пробыли с нами на море, вечером мы все вместе ужинали, потом гуляли по набережной, снова пили кофе и вино в турецком маленьком кафе. И так продолжалось до самого нашего отлета домой.
У меня никогда не было никаких курортных романов, но я примерно понимала, чем они обычно заканчиваются, а именно, ничем они обычно не заканчиваются. От того, наверное, мне было так странно, что Франсуа забрасывал меня смс-ками, звонил по несколько раз в день, а уже через пару месяцев прилетел в Петербург. И тут же сделал мне предложение. При чем, как подобает, кольцо привез, помолвлечное. Не очень красивое кольцо, довольно безвкусное, на мой взгляд, но я была обескуражена, взволнована и счастлива. А уж что творилось с моей беременной Катей которая чувствовала себя причастной к тому, что происходит, Катя радовалась больше меня. В общем, я приняла предложение. Не знаю, как так вышло… Я даже в Бельгии не было до этого. Просто вот так взяла и решила уехать. Уволилась с работы, продала машину, и уехала. Мы были знакомы с Франсуа меньше года, виделись два раза, а я уже перевезла в Сен-Питер-Лёу всю свою библиотеку, почему-то мне казалось, что нужно обязательно привести с собой все книги, и стала бельгийской женой.
– Tu regardes nos photos? – Франсуа подошел сзади, присел на корточки и заглянул в монитор.
– Да, что-то зацепилась, не могу оторваться.
– Ты смотришь фотографии своего бывшего?
– Господи, да нет же, наши с тобой фотографии из Турции! Ты же видишь!
– Но до этого ты смотрела на своего Олега, я уверен! Удали его фотографии! Сделай это прямо сейчас, сделай это для меня.
– Нет, – только ответила я и захлопнула ноутбук.
Что еще добавить на подобный выпад, я не знала. Ну это же бред, и потом, мы сто раз говорили с Франсуа о том, что я никогда бы не вернулась бы к Олегу, что это – пройденный этап, что он живет уже с какой-то женщиной, что я замужем и для меня это важно. Что тут еще добавить, я не знала и молчала. Франсуа вскочил и стал ходить взад и вперед по комнате. Я устало следила за ним. Какой же он все-таки недалекий и ограниченный! Почему я должна удалять иллюстрации своего прошлого, почему я должна забыть об этом? Я же не прошу его, например, не общаться с детьми, не видеться с бывшими женами, не поздравлять с днем рождения бывшую тещу.
– Ты не любишь меня, раз ты не можешь сделать то, что я прошу! Тебе фотографии твоего художника дороже нашего брака. Мне неприятно, что ты тайно смотришь на него! Может быть, ты с ним еще и общаешься?!
Франсуа ходил взад-вперед и гневно выкрикивал предположения, подогревая сам себя. Я по-прежнему молчала. Отвечать на глупость не хотелось. Я молчала и невольно улыбалась. Видимо, такая у меня защитная реакция была на его истерику. Мне не хотелось его успокаивать и убеждать. Мне не хотелось делать то, что я обычно делала в таких ситуациях, – обнимать, говорить нежные слова. Ну, не хотелось. Я знала, что он именно этого ждет, но я не могла себя пересилить. Глупость Франсуа победила мою нежность, она исчезла, испарилась. Я не хотела в стотысячный раз говорить мужу, что люблю его, что забыла Олега, что не смотрю его фотографии и не разговариваю с ним. Я внутренне отказывалась потакать ему. Да с какой стати? Почему я должна что-то объяснять, оправдываться? Его истерика вызывала во мне злость, недоумение и смех. Да, в какой-то момент, когда он кричал что-то про доказательства любви, которых я ему не даю, я засмеялась в голос. В этот момент он резко подлетел ко мне, схватил за руку и потащил.
Дальше все было как в плохом кино. Франсуа выволок меня на улицу и бросил в пруд. Все это произошло за какие-то секунды. Я даже не успела понять, что происходит, сопротивляться я тоже не успела. Он просто схватил меня, как куклу и бросил в воду. Сам прыгнул следом и начал топить – хватал меня за волосы и тащил под воду. Я брыкалась и пыталась кричать, но сделать что-то было сложно. Он, будто обезумил, орал и топил, топил и орал. Несколько раз я хлебнула застоявшейся вонючей воды садового пруда, ноги увязли в иле, было холодно и страшно. Не знаю точно, сколько это все длилось, но в какой-то момент, мне удалось увернуться от него, и я оказалась у бортика, обнесенного с внутренней стороны сеткой, которая служила, вероятно, для укрепления берега. Я стала карабкаться по ней, чтобы вылезти из этой лужи, но тут Франсуа сзади снова схватил за волосы. Но утопить меня на этот раз не вышло. Зато мужу удалось ударить меня лицом об эту самую сетку. Итог –сломанный зуб, разорванные губы, боль, ужас и потеря сознания.
Очнулась я уже в доме. Франсуа долго не мог установить кровь. Еще дольше плакал, умолял простить, просил не заявлять на него в полицию. Потом мы поехали к стоматологу. Врали, что я упала с лестницы. Врач сказал, что на передней зуб, который сложился под углом 90 градусов, но сохранил корень, нужно надевать какие-то скобы, но только через некоторое время, когда пройдет болевой шок.
Через неделю, когда опухоль с губ сошла, а сложенный зуб я выправила сама, без скоб, мы ужинали у Стефана и Сэм, и Франсуа рассказывал друзьям о том, какая я неуклюжая, навернулась в доме и так поранилась. Он рассказывал в красках и со всеми подробностями, делая особый акцент на моменте моего спасения. «Я мастерил комод в подвале, – рассказывал Франсуа, – услышал грохот, выбежал. Даша лежала без сознания. Губы разбиты. С трудом остановил кровь и повез ее к врачу». Друзья качали головами и тревожно поглядывали то на Франсуа, то на меня, а Франсуа теребил мою руку, приговаривая, что теперь все уже позади. А я кивала и криво улыбалась все еще опухшими губами, стараясь поверить в то, что говорил муж.
Франсуа рассказывал о моем падении всем подряд, явно пытаясь убедить самого себя в том, что я действительно упала с лестницы. Между собой о случившемся мы больше не говорили. Я же думала об этом постоянно, но никому ничего не рассказывала. Мне было стыдно признаться. Признаться не в том, что он это сделал, а в том, что я живу с ним после этого. А я жила. Спала с ним в одной кровати, встречалась с его друзьями, готовила обеды, ходила на работу и половину зарплаты отдавала на погашения кредита его дома. Все было, как раньше. Только у меня совсем не осталось уверенности в том, что мой переезд в Бельгию и замужество – правильный выбор. Но я не понимала, что мне делать. Уйти? Но уходить было некуда. Ну, то есть, конечно, было куда. Можно было бы снять квартиру и переехать, а первое время пожить у кого-то из моих местных приятелей, да хотя бы у Маши с курсов. Только мне, если честно, было страшно. Что если Франсуа начнет меня преследовать? А ведь он может. Что если не даст мне жизни? Да и вообще, зачем оставаться в Бельгии? Чтобы работать в визовом центре? Если уж уходить от Франсуа, нужно возвращаться домой. Но как это все провернуть? Как собрать вещи, как упаковать книги? Хотя, все это, конечно, чушь, можно и не упаковывать, можно и не увозить ничего. Можно просто незаметно ночью собрать один-единственный чемодан, вызвать такси и просто сбежать. Приехать в аэропорт, сесть в самолет и уже через три часа быть дома. Господи, как же хочется быть дома! Только что я скажу всем? Маме и папе, Кате? Всем остальным? Что у меня неудачный брак, что Бельгия – ужасная страна, что Франсуа – домашний тиран?
