Иногда ко мне сюда заглядывала мадам Пушкин. Жена единственного последнего прямого потомка Пушкина, через которую я и получила эту странную работу. Маленькая немолодая женщина тоже была потомком русского поэта, но не прямым. А вот ее супруг – кудрявый пухлый старичок – тот был прямой – по мужской линии. В общем, они оба имели отношение к Александру Сергеевичу и приходились друг другу родственниками. Вероятно, поэтому у четы Пушкиных и не было детей, и поэтому прямой потомок поэта считался мало того, что прямым, но еще и последним.

Мадам Пушкин заглядывала обычно ненадолго, проверяла, как я справляюсь с работой смотрителя, передавала мне мои сто евро за труды. Иногда пила со мной кофе, но никогда ни о чем не говорила. Даже странно, только о погоде. Вот такой классический вариант аристократических манер. Впрочем, я была этому рада, потому что, о чем говорить со старушкой тоже не знала, разве что о Пушкине.

– Да, завтра пойдем на Полунина! Надеюсь, не обломаемся! – я разговаривала с подругой Олей по скайпу.

– Круто! Мы ходили в том году в БДТ на него, действительно, здорово, но только в партере нужно сидеть, на балконе – не то ощущение.

– У нас билеты во второй ряд партера, так что, думаю, все увидим.

– Ну а как вообще дела? Как Франсуа? – Оля вопросительно смотрела на меня с экрана компьютера. Я рассказала ей, весьма опрометчиво, что не все у нас гладко, и теперь она при каждом удобном случае пыталась вытянуть из меня информацию.

– Да ничего, все спокойно, даже как-то мило и нежно в последнее время. Может, у меня проходит период адаптации здесь, и жизнь налаживается?

– Надеюсь, – ответила Оля, выдержала паузу и добавила, – видела вчера Олега на выставке Кузнецова. Спрашивал про тебя.

– И что ты ответила? – спросила я Олю металлическим голосом.

– Ответила, что все у тебя хорошо. Он попросил передать тебе привет.

– И как он выглядел?

– Как обычно, нарядный, загорелый, с легкой небритостью. С девушкой был молоденькой на вернисаже, попивал вино, – Оля самодовольно улыбалась мне с экрана, – а ты бы хотела услышать, что он выглядел плохо, плакал и всем рассказывал, как скучает по тебе?

– Да ничего я бы не хотела, прости кто-то стучит.

Я отключила Олю и оторвала взгляд от монитора. В дверях моей галереи стоял принц, в смысле, граф Депюи. Я аж поперхнулась.

– Добрый день, – произнес он.

Я привстала из-за стола.

– Здравствуйте месье ле конт.

– Ох! Дарья, это вы? – граф зашел в галерею и прикрыл дверь, – я тут прогуливался, такой чудесный день сегодня. И решил заглянуть сюда. Я несколько раз пытался это сделать раньше, но двери все время закрыты, – рассказывал граф по-русски с небольшим акцентом, – В магазине шоколада напротив мне сказали, что это, кажется, галерея искусства и открыта только по пятницам. Я по пятницам обычно играю в сквош, но сегодня такой солнечный приятный день, что я решил специально прогуляться и все-таки узнать, что же здесь такое, в этом вечно закрытом помещении.

– Да, здесь галерея, вроде того… – пробормотала я, – недавно открылась, еще так, знаете, не то чтобы работает, не для посетителей.

– Это как? – граф подошел к моему столу и протянул руку, – здравствуйте, вот уж не ожидал вас здесь увидеть, а что же визы? Вы больше их не печатаете?

– Печатаю, печатаю, здесь я только по пятницам.

– Это хорошо, а то мне скоро нужно будет снова лететь в Петербург, вы были правы, это замечательный город!

И граф долго рассказывал мне о том, где он был и что видел. Болтали мы долго, я рассказала ему о скульптуре и показала работы.

– Но это же ужас! – воскликнул граф.

– Согласна! – улыбнулась я.

– Вы до скольки должны сидеть здесь? Может быть, сходим пообедать. Здесь недалеко, на Пляс Сан-Катрин, мой любимый итальянский ресторан.

– Нет! – почти крикнула я, – я не могу! Мне нельзя уходить отсюда.

Граф чуть отпрянул, пристально посмотрел на меня, извинился и ушел.

Наверное, подумал, что я ненормальная. Так завопила, это ж надо. Но я так живо представила, что будет, если Франсуа узнает, что я обедала с графом..

****

В субботу утром Наташа позвонила мне в одиннадцать.

– Мы скоро выезжать собираемся. На одной машине поедем? Или вы на своей?

– Думаю, мы сами, Франсуа еще спит, просил раньше двенадцати не будить его. Так что давай уже прямо в Намюре встретимся.

– Договорились! Приедете, звоните. Мы погуляем, потом где-нибудь пообедаем, в любой момент можете присоединиться к нам.

Я разбудила Франсуа, мы позавтракали. Потом он долго пил кофе, курил и снова пил кофе. Наконец я не выдержала и попросила его поторопиться. Было уже начало второго, хотелось все-таки посмотреть город, как мы и планировали, поэтому я рассчитывала выехать хотя бы в два.

– Дорогой, – нежно произнесла я, – давай побыстрее, мы же хотели до спектакля еще погулять.

– Какого спектакля? – удивленно спросил муж.

– В смысле, какого? На который мы едем в Намюр.

– Слушай, я что-то не хочу ехать. Давай в другой раз.

Я не поверила своим ушам…

– То есть как это?

– Милая, ну, правда, давай лучше дома останемся, я плохо спал, заснул только под утро. Настроения нет, да и ехать далеко.

– Нет, не давай! Так не пойдет! Что за издевательства, мы же договорились?! Я ждала субботы всю неделю, я договорилась с друзьями, я не будила тебя, чтобы ты выспался, – кричала я что есть силы, – это просто невообразимо, я не верю своим ушам! Ты же мне сам говорил, что готов поехать, если мне этого хочется, разве нет? – чуть тише добавила я.

Франсуа включил телевизор и, не глядя на меня, ответил спокойно и холодно.

– Не стоило тебе на меня кричать, теперь-то я уж точно никуда не поеду.

Увеличив звук плазмы, муж мой так и не повернулся ко мне. Не знаю, чего он хотел, думал ли, что я буду уговаривать его, извиняться за крик, просить и плакать, или, правда, усядусь рядом и увлеченно просмотрю весь день формулу-1? Правда, не знаю, чего он добивался и знать не хочу, точнее в тот момент действительно не хотела. Я резко встала из-за стола и выбежала из гостиной, изо всех сил хлопнув дверь. Быстро поднялась в комнату, схватила сумку, ключи от машины, забежала в ванную, брызнула на себя своим любимым гермесом и пулей снова сбежала по лестнице вниз. Хотела было заглянуть еще раз в гостиную, но передумала.

Я ехала на своем рено-твинго по трассе, курила в окно и была счастлива. Злилась еще, конечно, но счастье от состояния свободы от Франсуа хотя бы на этот день, было сильнее любой злости. Мимо проносились машины, меня то и дело кто-то обгонял, признаться, моя сиреневая двухдверная крошка, почему-то напоминающая мне папин запорожец из моего детства, выжимала максимум 90. Но мне казалось, мчусь я со скоростью ветра. Я еще не доехала до Намюра, а в сумке моей пропищала смс-ка. Я кое-как достала телефон и с большим трудом разглядела текст – экран отсвечивал и бликовал на солнце. «Tres bien Dacha! Bravo – писал Франсуа – Домой можешь не возвращаться».

Вот и отлично. Повеселюсь на славу!

Я нашла Наташу и ее жениха в брасрии в центре города. Мы выпили по бокальчику и перекусили. Потом часа полтора бродили по узеньким улицам старого города, поднимались на гору и фотографировались, а еще смеялись. Да, мы много смеялись в тот день. А потом был самый удивительный в моей бельгийской жизни вечер с Полуниным. Два часа чуда и волшебства, когда мурашки по коже и слезы в глазах. А потом мы гуськом ехали обратно в Брюссель, и жених Наташи плелся на своем ВМW за мной, сдерживая лошадей, все те же 90 километров. А потом мы решили поужинать в центре Брюсселя, долго выбирали место и остановились на греческой таверне. Было вкусно и весело. А потом мы все никак не могли разойтись и переместились на бокальчик в какой-то бар, а потом еще пили кофе, чтобы протрезветь и настроиться на дорогу домой. Франсуа мне ни разу не звонил, а я, признаться, и вовсе забыла о его существовании. А что? Он же сам написал мне, чтобы я не приходила домой, вот я и не торопилась.