Но до понедельника я все-таки дожила, месье Ванскубрук за те же 50 евро без разговоров выписал мне атибиотики, сделал рентген и даже предложил госпитализацию, от которой, впрочем, я отказалась.

С местным сумометом дела быстро наладились, и уже через два дня я готова была идти на работу, а еще через три – действительно на нее отправилась. Здоровая и вполне себе счастливая. Как-то за полторы недели моей болезни с Франсуа у нас дела стали налаживаться. Не было за это время у него ни приступов ревности, ни злости. Ему явно нравилось, что я сижу дома, никуда не выхожу. А еще ему нравилось за мной ухаживать. Он с большим удовольствием поил меня чаем, даже разрешил пить его прямо в кровати, по моей просьбе самостоятельно сварил куриный бульон, а вечерами мы смотрели с ним фильмы и он даже читал мне вслух «Обещание на рассвете» Романа Гари.

«Может, все-таки все у нас еще получится? Ведь не бессознательно же я выходила замуж, ведь разглядела же я что-то в будущем муже тогда, на море. Ведь зацепил же он меня» – думала я в эти дни болезни и, казалось, что все еще действительно будет хорошо. «Да, может, и нет у него никакого расстройства психики. Да, конечно, нет!»

****

– Девочки, у меня для вас сюрприз! – директор нашего визового центра Сергей Бедросов стоял посреди офиса, хитро улыбался, а в руках держал конверт.

– Неужели премия? – поинтересовалась Наташа.

– Лучше! Билеты на «Снежное шоу» Славы Полунина! В эти выходные будет в оперном театре, в Намюре! Места в партере, по два билета – каждой! Так что берите мужей и бойфрендов, я тоже супругой буду, и давайте сходим вместе.

«Вот это здорово, – подумала я, – столько раз еще в Питере хотела сходить, но все как-то не получалось!»

– Что за «Снежное шоу» такое, я не слышала ничего, это что, балет на льду? – Наташа встала из-за стола, подошла к Бедросову, забрала у него конверт, вытащила оттуда билеты и принялась их разглядывать.

– Наташенька, нет, это – не балет. Прогугли, Полунин – гений такой.

– Гений?

– Да, клоун и гений, ну что, идем?

– Идем! – бодро ответила я, – спасибо!

– Ну и отлично, представление в 6, а потом посидим вместе где-нибудь, будет отлично! – Бедросов выдал нам по два билета и довольный собой направился к выходу. Уже в дверях офиса он остановился и добавил, – Это нам в посольстве билеты выдали! Приятно!

Когда директор ушел, я рассказала Наташе о Полунине все, что знала, правда, она не особо впечатлилась, но в Намюр ехать собралась. Наташа позвонила своему Кристофу, сказала, чтобы он отменил субботний ужин у друзей, потому что они идут на шоу. Кристоф с радостью согласился.

– Он у меня вообще театр любит. Представляешь, даже в Вену предлагал как-то слетать, на «Аиду» что ли. Хорошо, что не полетели, не срослось что-то там у него, представляешь, это опера пять часов идет!

– Я знаю… А вот Франсуа не любит театр.. мы с ним в Мариинку ходили как-то, на «Богему», это тоже опера.. Ушли в антракте.

– Но на клоуна-то он пойдет, Полунин этот – повеселее оперы! – Наташа подмигнула мне.

– На клоуна пойдет, надеюсь, тем более бесплатно же, должен пойти, – вздохнула я.

«Действительно, почему Франсуа не пойти на Полунина? Это будет в субботу, детей у нас на этих выходных нет. Планов нет. Почему бы и не сходить. Пойдет, конечно, тем более у нас последнее время такие хорошие отношения! – размышляла я – Не стоит сомневаться. И с Бедросовым он наконец-то познакомится, и с женой его. Господи, как же хорошо будет!»

Мы решили с Наташей, что в Намюр – небольшой городок во французской части Бельгии – можно поехать в субботу с утра. Ехать от Брюсселя часа полтора, не больше. Можно приехать туда к полудню, погулять там, пообедать, а уж потом и на Полунина. Я в Намюре не была ни разу, а Наташа, как оказалось, часто просто так туда ездила, погулять. Красиво там, говорит, крепость на скале, готический собор, а еще музей эротической гравюры. На том и порешили.

За ужином, когда Франсуа приговорил порцию спагетти болоньезе и выпил свои два бокала мерло, я принялась рассказывать ему о приглашении Бедросова, об удивительном артисте Полунине, о чудесной перспективе провести субботу для разнообразия не со Стефаном и его женой, а с новыми для Франсуа людьми – моими коллегами.

– Будет так здорово! – тараторила я – мы можем поехать утром, ну выспимся и поедем, погуляем там, только бы хорошая погода была. В крепость сходим, город посмотрим! А вечером – в театр! Ты не представляешь, что это за шоу! Я видела только отрывки на ютьюбе, но вживую это в сто раз круче!

Франсуа встал из-за стола, приоткрыл дверь в сад и закурил, старательно выдувая дым на улицу. Курил и молчал. А я уже тоже все, что могла, рассказала, и тоже молчала. Так мы оба молчали какое-то время.

– Так что ты скажешь, поедем в Намюр на Полунина? – не выдержала я.

Франсуа выдул дым, вздохнул и покачал головой. Спокойно так, прямо глядя мне в глаза.

– В смысле? – не поняла я, – почему?

– Да потому что бред это – в театр ездить в другой город. Вот и все.

– Что? Франсуа, ты шутишь, этот город в ста километрах от дома. Это недалеко!

– Сто километров – туда, сто – обратно, а это – уже двести. И это просто, чтобы посмотреть какое-то представление. Мне это неинтересно.

Франсуа затушил сигарету, закрыл дверь и прошел в гостиную. Уселся на диван, включил телевизор. Он не смотрел на меня, как будто выжидал, как я отреагирую, а я так и сидела за столом, не понимая, что ему ответить. «Почему Франсуа повел себя именно так, какой реакции он от меня ждет, ведь не может же он думать, что после того, как долго я распиналась ему о том, как я жду этой поездки, какой удивительной она будет, какой чудесный город Намюр, как я хочу провести время со своими коллегами и как давно мечтала побывать на шоу Полунина, я просто усядусь рядом, и мы молча посмотрим вечерние новости, – размышляла я и потягивала вино. Нет, он понимает, как для меня важен этот субботний день, и именно поэтому он так спокойно и безапелляционно заявил мне, что мы никуда не поедем. Он издевается надо мной».

Я подошла к Франсуа, села рядом и пристально посмотрела ему в глаза.

– Ты хочешь, чтобы я умоляла тебя поехать? Ты этого хочешь?

– Ты о чем, принцесса?

– О том! Почему ты не можешь просто пойти со мной в театр? Я же говорю тебе, это будет интересно! – произнесла я довольно резко, но потом сбавила тон и добавила гораздо мягче, – Пожалуйста, поезжай со мной, тебе понравится.

Франсуа молчал.

– Намюр не очень далеко, только представь, поедем вдвоем, там встретимся с Наташей и ее другом. Погуляем. Будет отлично! Я очень хочу поехать, сделай над собой усилие, ради меня, – чуть кривляясь, нежно тянула я, то и дело, целую Франсуа то в одну, то в другую щеку, – пожалуйста, котик мой, ну, пожалуйста. И в Намюре есть музей эротической гравюры!

Не знаю, что сработало лучше, мое нытье или перспектива увидеть гравюры, но что-то сработало.

– Если ты так хочешь, то поедем, принцесса, – улыбнулся Франсуа, – конечно, если тебе хочется, я поеду с радостью.

Я улыбнулась мужу и снова поцеловала его. На этот раз гораздо нежнее.

«Оказывается, все так просто. Немного нытья и нежности, и Франсуа согласен на все. Может, это не у него проблемы, а у меня, может, просто я – неправильная женщина – все воспринимаю в штыки, обижаюсь, подозреваю, не понимаю…, – засыпая, я размышляла о наших с Франсуа отношениях, – может, и правда, вся проблема во мне? И не издевался Франсуа надо мной, просто говорил, что думал, а слышал меня только тогда, когда я говорила на ему понятном языке».

Так или иначе, обещание поехать было у меня в кармане и остаток недели я провела в ожидании субботы. На работе я то и дело напоминала Наташе о предстоящей поездке. «Ты помнишь, что у нас планы на субботу» или «А что ты наденешь в театр?» Наташа отвечала мне, но бесконечные разговоры о Полунине явно ее нервировали. И в конце концов я поняла, что перегибаю. Мне самой-то было понятно, отчего так волнительны мне мысли о предстоящем спектакле – ни разу за год жизни в Бельгии мы с Франсуа не посетили ни одного театра, да и вообще все наши развлечения сводились к ужинам у Стафана. У Наташи же все вечера были расписаны: два раза в неделю она ходила на спорт, с Кристофом они не пропускали ни одной киноновинки, плюс, ужины с подружками и родителями жениха, походы к парикмахеру и косметологу, занятия верховой ездой, игра в теннис и курсы флористов. Всего этого я была лишена, оттого и ждала так неистово субботней поездки, проводя однообразные вечера у себя в деревне. Нет, я тоже ходила на языковые курсы, но, к счастью, лишь раз в неделю. И да, по пятницам, я открывала галерею на Гранд Пляс, ту, что принадлежала одному именитому скульптору из Москвы, и сидела там. Кстати, для разнообразия, было довольно неплохо. Я ехала в галерею к двенадцати. Выходила из метро и шла по самому центру города, заглядывая в витрины магазинов, иногда позволяла себе выпить капучинно в старбаксе. В самой галерее было тихо, пахло красками и сыростью – запахи эти были мне знакомы – так пахло у Олега в мастерской, и от того мне нравилось проводить в здесь время. Правда, никто никогда не заходил ко мне. Очень редко, может, раз пять за весь год, что я работала в галерее, дверь открывалась и какой-нибудь случайный турист просовывал в нее свой нос. Обычно он удивленно смотрел на меня, потому что стол, за которым я сидела, стоял прямо по центру, у самого входа, интересовался, что это за помещение. Действительно, сразу и не понять: света внутри было мало, скульптуры мастера стояли по стенам, не освещенные дополнительно, так что разглядеть их с порога было невозможно, да и вывески, говорящей, что это галерея, снаружи тоже не было. Конечно, таких случайных посетителей я могла бы приглашать, могла бы рассказывать о работах, могла бы кофе поить в конце концов, как это обычно делают в галереях, когда цель – продавать работы. Только вот мне сразу дали понять, что ничего никто продавать не собирается, так что я просто должна раз в неделю присутствовать в галерее, на случай, если придет проверка. Видно, что-то скульптор намудрил с этим помещением, поэтому и должен был проводить ее как галерею, поэтому и свез в нее ненужный хлам в виде своих скульптур. В общем, когда кто-то заглядывал ко мне, я просто здоровалась и улыбалась, но ничего никому не рассказывала. Раз им не нужно ничего развивать, продвигать, раз все это – блеф, так зачем же я буду тратить себя на ненужные разговоры. В галерее московского скульптора по пятницам я читала книжки, писала рассказы, болтала по скайпу с подружками из России. Отдыхала от Франсуа и деревни. Снаружи доносились звуки площади, самой красивой площади Европы. И зимой и летом здесь было полно туристов, пахло горячими шоколадными гофрами. Здесь было самое сердце Брюсселя, и мне было приятно, что я нахожусь в нем раз в неделю, никому неизвестная, одинокая, в темной галерее, о существовании которой никто не знает. Мне было странно, грустно, но приятно. Это галерея стала моей тайной пещерой, моим убежищем.