Он наклонился над пленным, но тот лишь тихо застонал. Только сейчас под изрубленным бушлатом капитан разглядел плечо, в котором зияла глубокая безобразная рана. Открытые участки, на мускулистом теле проглядывающие сквозь рваную ткань одежды, отливали белизной. Множество линий татуировок казались черными.

Истек кровью. Не жилец…

Пленник закашлялся и что-то проговорил. Витал присел напротив в попытке расслышать и сейчас же скрипнул зубами от боли в боку и мышцах. Ему в грудь вяло ткнулся сжатый кулак со сбитыми костяшками.

– Среди волн… мы… находим… истину… – прошептал пират.

Рука его бессильно опала, и пара круглых резных золотых колец покатились по доскам палубы.

Витал уже понял, кто перед ним, но все же убрал мокрые волосы с бледного лица умирающего.

Его легко было узнать, даже несмотря на косматую бороду и полностью заплывший левый глаз.

Венсан.

Сколько лет назад они говорили в последний раз? Что сделали с ним годы? Узнал ли он Витала? Как вышло, что он стал изгнанником? Почему, Морской Дьявол подери, он оказался в этих водах и напал на бывших согильдийцев? Неужто на его-то борте не было переговорных флагов?!

Витал молча смотрел на знакомое с детства лицо и понимал, что ответов он никогда не узнает. Единственный видимый глаз закатился, а ледяная посиневшая ладонь говорила о том, что Венсан пребывал уже в ином мире. Запоздалые попытки привести его в чувство оказались тщетны.

Проморгавшись от застилавшей глаза влаги, Витал потер лоб и через боль выпрямился во весь рост.

– Лукас. Для нашего пленника уже все кончено, – он старался ничем не выдать дрожь в голосе. – Это Венсан. Похороним его по чести. Когда-то он был нам братом…

– Но разве так можно?.. – раздался чей-то неуверенный голос позади.

– Он заплатил за свои похороны. И мы принимаем эту плату, – отрезал капитан, и в его ладони сверкнули поднятые с палубы кольца.

Спустя полчаса непривычно молчаливая команда теснилась у борта, и десятки рук сжимали снятые головные уборы.

Витал обвел взглядом ряды закутанных в ткань тел в последний раз. Внутри кипела непостижимая злость. Сил определить ее адресата не осталось. Скорее, он негодовал на проклятых пиратов, что стали на пути их эскадры. Или, быть может, он злился на каждого из тех, кто оказался в этих мешках за их нерасторопность? Или за излишнюю браваду в бою? А может, больше всего он был зол на самого себя за то, что не нашел способа предотвратить все эти смерти?

На плечо легла тяжелая рука. Маркиз проскрипел:

– Пор-ра, капит-тан.

Отвернувшись, Витал сердито шмыгнул носом и посмотрел на плотника в упор. Тот только медленно покачал головой. Капитан опустил глаза. Не прими на себя капитанство, он мог бы себе позволить отдаться гореванию. Он мог бы молчаливо раскуривать трубку и предаваться воспоминаниям, лишь бы не отпускать погибших. И Витал все оттягивал момент, когда короткая молитва морского народа поставит точку и назовет мертвых мертвецами. Казалось, произнеси он формулу прощания, и объятия его памяти разомкнутся, чтобы отпустить братьев в вечность забвения. Но плечи расправились, спина распрямилась, и он проговорил:

– Рожденные морем в бездну морскую и вернутся. Ласковой глубины, братья.

– Ласковой глубины, – вторили ему голоса вокруг.

Жан и Жак, хмурые, тихие, зареванные, одного за другим отправляли погибших мореходов за борт.

В тишине подступающих сумерек раздалась невыносимо долгая череда всплесков.

– Экипаж, па-а-адъем!

– Подите вон, – промычала Селин и перевернулась на другой бок.

– Птичка, одевайся и спускайся к нам в кают-компанию. Все уже собрались. Намечается пирушка!

Сон начал отступать, и она присела в постели. Каюту наполняли розовые лучи заката.

– Что еще за пирушка? – спросила она без особой надежды на ответ.

– Да кто их поймет, этих крыс мокрожопых, – пробасил Брут из-за двери. – Впрочем, не отдали концы и ладно – ребята живут как в последний раз! И они правы…

Все, что говорил телохранитель, показалось каким-то несусветным бредом. В сознании то и дело всплывали мутные образы морского боя, лихого капитана Витала, дрожащий в ее руке пистолет и загадочная темная каморка с волшебным свечением…

Де Круа потерла лицо. Чудовищно несуразный и дурной сон! Она встала с постели и охнула: тело нещадно ломило.

Дрожащей рукой де Круа приподняла разорванный подол то ли пыльного, то ли подпаленного платья. Так и есть! На левой коленке запеклась кровь – след от недавнего падения с лестницы.

– Как я попала сюда, Брут?!

– Не помнишь? Мне тебя принес старикан их, сказал, дескать, нашел без чувств на нижних палубах. Я уж подумал, что ранили, да он только зыркнул и велел уложить спать. Антуан уже со всеми в кают-кампании, да и я голоден как собака. Спускайся к нам, узнаешь, как оно что…

До конца не сознавая реальность, но возмущенная и зверски голодная Селин окончательно проснулась. Наспех прихорошившись и надев чистое, она направилась на многоголосый гомон под аккомпанемент восхитительных ароматов мяса на углях. Де Круа уже начинала забывать запахи нормальной пищи.

В низком сизом дыму мерцали свечи.

Лязг приборов тонул в чавканье и хриплом смехе. И, на первый взгляд, практически ничего не напоминало о минувшем страшном бое. Словно она попала на застолье в дружеской компании. И только когда на моряках показались медицинские повязки, она поняла, сколько раненых осталось после схватки с пиратами.

У края стола толпились матросы в промокших штанах, спешно набивали рты и рассовывали по карманам бутылки.

– Капитан, удалось запечатать часть затопленных помещений. Вот только у нас на исходе запасы смолы и досок. Неделю, от силы две, протянем, ей-ей. Кровь из носу «Крылатому» надо идти на верфи, иначе… – произнес один из них.

– Благодарю, я в курсе, – капитан излучал собранность и спокойствие. – Даю вашей бригаде отбой. Я распорядился о смене. Все по прибытии получат награды. Если не от Гильдии, то от меня лично. – Так точно!

Несколько матросов устало плюхнулись за стол к уже сидящим, остальные, хлюпая сапогами, удалились.

Завидев леди де Круа, капитан встал из-за стола. Его примеру последовали все собравшиеся.

Громыхнули стулья. Недавние опытные бойцы, четко исполняющие свои роли, снова напоминали какой-то расслабленный сброд. Но теперь они уже не казались настолько чуждыми, как раньше. Глядя на разношерстную публику, Селин впервые позволила себе улыбнуться:

– Добрый вечер, господа!

Ответом ей стал стук налитых до краев кружек, чашек, бокалов, плошек и пиал. Огоньки свечей превратили простецкую кают-компанию в подобие причудливого салона, полного фантасмагории.

– Моя драгоценная кузина! Как я счастлив, что и ты с нами!

Судя по интонации и блеску в глазах, Антуан уже был прилично пьян. Он грациозно взмахнул миниатюрной вилкой с нацепленной на нее огромной бараньей лопаткой и придвинул ей стул.

– Где твои манеры, кузен?! – тихо проговорила сквозь улыбку де Круа. – Давно ли ты стал одним из «них»?..

Впрочем, про себя Селин с облегчением вздохнула – брат остался жив-здоров вопреки всем потрясениям. Тем временем Антуан уже увлеченно разъяснял одноногому боцману с арбалетом и обожженным лицом, почему так важно владеть приборами в количестве не менее трех вилок, да и то от безысходности.

На них с недоумением смотрели несколько мореходов. Впрочем, увидав, как де Круа их заметила, участники пирушки тут же сосредоточились на угощениях.

Селин окинула взглядом стол. В отличие от приевшейся солонины с морковью, новые блюда ненавязчиво напоминали о недавнем пополнении запасов. Чего тут только не было!

Розовеющая нежным срезом буженина с хрустящей корочкой; акифские огромные орехи, сочащиеся прозрачным маслом ядрами; кокосы, ловко порубленные вместе со скорлупой; расставленные по столам импровизированные груды отдающих коричневым и красным куриных ножек в соусе по-мейлонгски; маринованные кальмары и куски жареной рыбы; криво нарубленные и пахнущие на весь коридор сыры – она смекнула, что окна-то были распахнуты настежь вовсе не из-за тяжелого духа алкоголя с табаком; сложенные пирамидками вареные бледные картофелины…