***

По дороге мне позвонил Алекай, и я поспешно поднял трубку.

— Слушаю Алекай.

— Адам, ты должен срочно прийти. — Тяжело дыша в трубку, говорил он. — У меня две пули на вылет в груди. Третье в колене, он здесь, брат…

Телефон будто самовольно выскользнул из руки, упав на полик в машине. В ушах зазвенело, а вокруг для меня все стало таким, будто я был в тумане.

Нет, этого не должно было произойти…

Мы приехали к месту. Остальные двинулись к автомобилю, проверяя его, я же поспешил спускаться к берегу моря. Ребята издали кричали мне, что машина была пуста, и последовали за мной, а я, уже спустившись к берегу, увидел Алекая, который тяжело дышал и истекал кровью.

— Спускайтесь живее! — крикнул я им, чтобы те поторопились. И, подойдя ближе к Алекаю, я склонился перед ним, поднимая его на руки.

— Оставь меня здесь, я заслуживаю смерти. — Говорил он тяжело, находясь в состоянии между небом и землей. — К-как я буду дальше смотреть в г-глаза тебе? — Тяжело вздохнув, сказал он.

— Ты что несешь, придурок?! Держись, ты будешь жить! — Подбадривая Алекая, говорил я, наблюдая за тем, как его глаза то закрываются, то открываются. — Азариас, звони Хрусталину. Поедем к нему.

— Бр-ат… — Пробормотал Алекай. — Стой. — Сглотнув сказал он.

— Алекай, потом скажешь, иначе потом только на том свете сможем поговорить.

— Мы найдем сестру Алиф… Я знаю, где она… — сказал он, закрыв глаза.

Черт он отключился!

— Ну же вы! Давайте, поднимайте его и немедленно несите в машину, я приеду следом, меня не ждите.

Погода испортилась, дул сильный ветер, начался сильный ливень. Я обернулся в сторону моря, посмотрев куда-то вдаль. Затем, нервно улыбнувшись, снова злясь на всё происходящее, я посмотрел на берег…

Вещи? Черт, она ждала меня…

На берегу лежал плед. Точнее, он был небрежно брошен в сторону вместе с тем, что на нём находилось. Среди вещей была тетрадь, в которой она обычно записывала свои мысли и стихи. Из-за дождя тетрадь промокла и теперь лежала на песке. Я поднял её, ведь когда Алифнет спросит, где тетрадь, я смогу ответить ей, что она у меня. Также я поднял ручку с её инициалами, хотя чернила на ней уже размылись. Но потом я заметил какие-то носки слишком маленького размера и тоже поднял их. Внезапно позвонил Олег Эдуардович, отвлекая меня, я поднял трубку.

— Слушаю. — Ответил я.

— Что, черт возьми, происходит?! Ты сам где?

— Успокойся, у него две на вылет, третья в колене застряла. — Сдерживая дрожащий голос, как девчонка, проговорил я. — Не знаю… Сделай всё, чтобы он выжил, он должен жить…

— Будет он жить, я сделаю всё возможное. — Вздохнув, сказал врач. — Я ведь забыл поздравить тебя.

— Да уж, есть с чем поздравить. — Ухмыльнувшись, пробубнил я, он точно издевается.

— Это уж точно, ты ведь станешь отцом, это большая ответственность, и такие дела из своей жизни ты должен вычеркнуть.

— Что? — Стоя с носками персикового цвета в руках и смотря на них с непониманием, спросил я его, но потом в голову что-то будто ударило, возвращая меня в реальность. — Да… Спасибо. — Бросив трубку, сказал я, поблагодарив.

Неужели я стану отцом? Пронеслось у меня в голове.

Я продолжал стоять с этими носочками в руках, на вид они были не новые, видимо, это были носочки Алиф, когда она была младенцем, похоже, именно по этой причине Алифнет и решила съездить к дому, а затем решила сделать мне сюрприз сегодня вечером. Она была такой улыбчивой, когда уезжала.

— Сегодня вечером мне нужно поговорить с тобой, я хочу кое-что рассказать тебе. — говорила она шепотом, продолжая улыбаться.

— Хорошо, поговорим. — Ответил я.

Я стану отцом, вслух произнес я.

У меня появилось неприятное ощущение, которое подкосило меня, защемляя нерв в позвонке, я упал на колени прямо на песок. От злости на руках взбухли вены, а в глазах я чувствовал жжение из-за полопавшихся капилляров.

Я стану отцом, — в отчаянии воскликнул я, глядя в небо, которое грохотало от грома, а молнии сверкали, ослепляя.

Почему, Господи? За что? Почему ты допустил это? Моя жена и ребёнок в опасности, и я боюсь даже представить, что может прийти в голову этому безумцу.

Я понимаю, что грешен, и готов понести наказание за свои проступки, но прошу тебя, Господи, не трогай моих близких и любимых.

Я снова взглянул на эти крошечные носочки. Что значит «она отвергла его»? Почему адвокат про него ничего не говорил? Может, не знал о нем? Ладно, к черту все это, меня волновало лишь одно.

Что, если он убьет их обоих, отомстив мне?

Нет, этого не должно произойти…

Я собираю все свои силы и, сделав глубокий вздох, игнорируя боль в позвонке, я встаю и иду в сторону машины, забрав с собой все те вещи, которые Алифнет принесла на берег. Я стараюсь подавить ту злость, которая внутри меня, и хочу все крушить на своем пути, но я не буду сейчас вымещать свою злость на ком-то другом, я найду этого Маркоса и убью его вместе с его братом и их сообщником.

Могу ли я поступить с ними как-то по-другому? Да, возможно, я и мог так поступить, сдав их в полицию, или отдать в руки совета, чтобы те сами совершили самосуд над ним. Я рассматривал такой вариант, но это было до того, как он взял в плен мою жену с неродившимся еще ребенком внутри. Сейчас все изменилось, я смогу успокоиться только тогда, когда увижу их смерть.

Я… Я не мог допустить, чтобы это повторилось, и я клянусь, Алифнет, я спасу тебя и нашего ребёнка.

Я стану мамой, а Адам — отцом, я просто жду не дождусь вечера, чтобы сообщить Адаму новость о беременности. Всю дорогу я ехала с улыбкой на лице, положив одну руку на живот мысленно ведя диалог с малышом.

Далву я отправила в путешествие, о котором она так мечтала, она посвятила мне всю жизнь, позабыв о себе. А вот когда она вернется через несколько месяцев, то, наверное, она увидит меня уже с животиком.

Затем когда мы подъехали я направилась в сторону дома, и открыв ключом дверь я переступила порог дома.

Вы не поверите, но запах отца до сих пор был в этом доме, столько времени прошло с того дня, как страшная болезнь забрала его, а запах в доме никуда не ушёл…

Я оставила ключи на комоде у входа и пошла в сторону кладовки. В кладовке в основном были вещи мамы и мои детские вещи, за которыми я приехала. Я решила отыскать свои пинетки, свои первые носочки, которые мама успела мне связать перед смертью. И, увидев тот самый деревянный сундучок на нижней полке, я встала на одну из коробок и, открыв его, нашла то, что искала. Носочки нашлись сразу же — они лежали сверху. Я взяла их дрожащими руками и стала рассматривать. Они были бледно-персикового цвета, с вышитыми буковками «А».

Затем я взяла свой детский плед. Он был похож на тот, который у меня сейчас, но только чуть меньше. Цвет у них был одинаковый — такой же, как у пинеток.

Это я возьму с собой на берег, а сундучок Алекай пусть унесет в багажник.

Я позвала Алекая, и он забрал сундук и отнёс его в машину. Закрыв кладовку, я вышла на улицу. Погода немного испортилась, но это не помешает мне осуществить мой вечерний план на берегу моря.

Я прогуливалась вокруг дома, наслаждаясь ветерком, ласкавшим мою кожу. Когда я увидела Алекая, выходящего из машины, он смотрел на меня с тревогой. Я остановилась и взглянула на него.

— Что-то случилось Алекай?

— Погода, кажется, портится… Может быть, поедем домой? Если ты простудишься, я себе этого простить не смогу.

В последние месяцы мы с Алекаем сблизились, наше общение переросло из ненависти в братскую дружбу, которой Адам, с другой стороны, был рад, но иногда ему это не нравилось лишь потому, что я стала заступаться за Алекая.

— Мы будем там не долго, Адам приедет скоро все равно.

Он отвел взгляд и, вздохнув тяжело, снова поднял его посмотрев на меня.

— Да он скоро приедет, можем пока что доехать до моря.

— Хорошо, поехали.