— Мне его так не хватает.

— Так, друг, давай не грусти, поедем, может, куда-нибудь?

— Ты время видел? Мне домой надо.

— Дочка Нодара еще у вас?

— У меня дома.

— Ты серьезно? — удивленно спросил его Лукас.

— Да чего тут удивительного?

— У тебя дома еще ни одна девушка так не задерживалась.

— Так получилось.

— Это правда? До отъезда Нодара в Катар после того вечера она осталась у тебя на ночь.

— Это не то, о чем ты подумал.

— Ну а что тогда было между вами? — улыбаясь, допрашивал его Бразилец.

— Это произошло между нами, и знать должны о произошедшем только я и она.

— Нихера, как ты заговорил.

— Всё, отстань, я поехал.

— Передавай невестке привет!

— Иди в задницу, Лукас! — садясь в автомобиль, крикнул ему Адам и поехал домой.

По дороге домой я набрал Дяде Нодару:

— Здравствуй, сынок!

— Здравствуй, дядя! Как ты?

— Не знаю, что и сказать…

— Нет никаких улучшений?

— Пока нет, но я хожу на радиотерапию и химиотерапию. Сказали, через месяц нужно будет сдать анализы и снова пройти обследование, тогда скажут, есть ли какие-то улучшения.

— Может, скажем Алифнет правду?

— Нет, пока не нужно. Девочка будет переживать, она же не знает, что я не в Катаре…

— Давайте расскажем ей всю правду… Прошу вас… — с грустью просил его Адам. — Алифнет не понравится, если она узнает, что мы скрыли это от неё. — сказал парень.

— Адам, ты за такое время так хорошо узнал Алифнет.

— Я… Просто знаю, это Дядя Нодар… Для неё это будет ударом, ей будет обидно.

— Хорошо, давай скажем, но чуть позже. Хорошо?

— Хорошо, Дядя Нодар. Ты ей расскажи сам.

— Нет, ты ей расскажешь сам обо всем, потом просто мне напишешь, когда расскажешь, и я позвоню ей… И мы поговорим. — сдерживая слезы, проговорил он последнее.

— Дядя Нодар…

— Если со мной что-то случится… Я вверяю свою дочь сначала Господу Богу, а затем тебе, Адам.

— Не говорите так, Нодар… Все будет хорошо, мы рядом с вами.

— Пообещай мне!

— Обещаю…

— Ладно, сынок, я пойду отдыхать, завтра трудный день…

— Все будет хорошо, не переживайте за Алифнет. Доброй ночи.

— Если она рядом с тобой, мне не о чем переживать. Доброй ночи…

***

После того как он вышел из дома, глаза девушки округлились. От волнения её дыхание сбилось, а сердце учащённо забилось. Его взгляд, который застыл на её личике, до сих пор стоит перед глазами Алифнет. Девушка потопала на кухню, выпив стакан воды, её сердцебиение и дыхание стало ровным. Она подошла к вазе с апельсинами и сделала из семи апельсинов нарезку, и, сев за стол, съела их все.

Люблю апельсины.

Убрав за собой кожуру и посуду, от скуки она решила выйти на улицу, взяв с собой блокнот и ручку, переодевшись в белое на бретельках атласное платье.

Алифнет вышла в сад и решила осмотреть его: какие цветы, деревья и кустарники растут в нем. Первое, что увидела девушка, это была цветущая камелия, затем штамбовые и кустовые розы бархатно-алого оттенка, а затем магнолия, которая порадовала её своим цветением и необычайным тёмно-алым окрасом, похожим на кровь. Для такого цветка это было редкостью. На её удивление, все эти три растения были между собой схожи по цветовой гамме. Но что ещё её порадовало, это садовая качель с навесом и боковыми шторами. Она присела в неё, приняв полулежачую позу, и, открыв блокнот, начала строчить.

«Восьмое июля, три часа ночи. Сегодня, когда наши руки соприкоснулись об дверную ручку, я почувствовала, как ощутимо подрагивали мои губы. Я видела, как он смотрел на меня. Оставлю все как есть. Пусть бог все решит».

У Алифнет появилось дикое желание немного поспать, и по старой домашней привычке закрыла блокнот, вложив в него ручку, и кинула под садовую качель рядом с тапочками. Глаза стали слипаться, и она провалилась в сон.

***

Я приехал, свет в окнах дома не был включен. Время на часах было четыре утра…

«Она, наверное, спит», — подумал я про себя, глядя в сторону окна её комнаты.

Из автомобиля я захватил с собой по пути к дому бутылку вина «Оремус Токай Эссенция», двухтысячного девятого года, открыв его ножом, я решил растянуть путь к дому через сад, идя медленно по тропе, я пил его. На улице всё еще было темно, фонари освещали мне путь.

Приближаясь в сторону садовой качели, от увиденного из моих рук выскользнула бутылка вина, которая разбилась о каменную тропу. В ней лежала Алифнет, у которой на платье в районе декольте были кровавые пятна. Это напомнило рассказ отца о моей матери:

«Она вышла в сад, чтобы прогуляться по саду и полить цветы.

Эта мразь выстрелила в Лану… И не один раз, сначала в лопатку, а затем вторую пулю прямо в сердце. Она потеряла сознание, а этот подонок скрылся с места преступления. Ты заплакал, долго плакал, я взял тебя на руки, успокоил, ты заснул… И пошёл искать её, выйдя в сад, я увидел её, и она лежала в саду у своих роз, она была такая холодная».

Я немедленно бросился к ней, крича громко её имя, вся охрана сбежалась и была уже рядом. Подойдя ближе к ней, я увидел засохшую кровь, которая была из носа, именно она и окрасила так её платье.

— Обыщите весь дом, все быстрее! А ты, Алекай, намочи полотенце и принеси мне. Она дышит…

Я взял её аккуратно на руки и сел на качель, держа её на руках в своих объятиях, отчего она проснулась и с еле открытыми глазами сказала:

— Что происходит?..

— Алифнет! — На моих глазах появилась роса, которая застыла в моих глазах. Я притянул её ближе к себе, поцеловав в лоб и обнимая еще крепче. — Господи, спасибо тебе! Спасибо, что не дал мне пережить тот момент, о котором я подумал. Как ты меня напугала… Слава богу! Я думал, случилось что-то очень ужасное.

— Адам… Ты что делаешь? — Смотря на меня своими сонными глазами, спросила она. Поморщившись на коже лица, она почувствовала сухость и стягивание кожи в районе носа и подбородка.

Девушка смотрела в мои глаза, ничего не понимая, она думала, что это для неё сон, но позже пришла в себя, когда к нам подошли двое парней, один с тряпкой в руках, а другой приехал из особняка, где находились Айла и испанка Валентина.

— Что это? — Смотря на платье, вздрогнула девушка.

— Спокойно, Алифнет, это кровь, у тебя голова болела? Может быть, давление? Выпила, может, что-то не то? — Девушка освободилась из его объятий и встала с качели, встав напротив Адама.

— Нет, ничего такого не было, просто хотела полежать, но в конечном итоге заснула. Это бывает у меня…

— Алекай, дай сюда тряпку, и можешь идти, а ты, Карлос, иди подожди меня во дворе, я позже приду. Алифнет, садись рядом.

— Нет, спасибо, я и сама могу. — Протянув руку Адаму за тряпкой, сказала она. Адам не стал ей говорить ничего в ответ. Он, молча смотря на девушку, притянул её к себе за руку, которую та протянула ему, и она снова оказалась рядом с ним.

— Зачем в такое время выходить в сад? — Вытирая зону, ту зону лица, где была кровь, пробубнил он, парень.

— Ох. Почему тряпка такая холодная…

— Ты смотри, на неё еще жалуется. Ты как маленький ребенок, которого нельзя оставить одного без присмотра! — Девушка лишь смотрела в его глаза, рассматривая его лицо, как он злится и вытирает её лицо.

— Со мной ничего страшного не произошло. К смерти бы это не привело, это обычное кровотечение из носа. Я же не умерла. Господи, прости…

— А вот я думал, что в тебя выстрелили, и ты умерла. — Он остановился, вытерев кровавые следы с её лица.

— Ты, наверное, сейчас снова скажешь, если бы с тобой случилось что-то, то твой отец бы не простил тебе этого. Да?

Алифнет сидела перед ним, как провинившийся ребенок. Он вспомнил их разговор с Нодаром, и ему стало жаль её, ведь она совсем ничего не знает.

— Нет, я бы не простил себе этого. Ты не просто гостья для меня, Голубоглазка. Ты важна для меня. — Вырвалось у него, глядя ей в глаза, и он нежно обнял девушку. — Алифнет, я… не хотел как-то зло выразиться в твою сторону. Извини меня.