— Как вы только что сказали — последнее слово за цифрами. Но я думаю, что выгода будет небольшая. Содержание дорог, как видите, требует больших затрат, а к дороге бревна все равно нужно подвозить на лошадях. Кроме того, в сильные морозы моторы барахлят.

Гость предложил Патэ Тэйкке папиросу, и они двинулись дальше. У Патэ Тэйкки вдруг возникло горячее желание показать обладателю волчьего тулупа, что и он что-то понимает, о чем-то думает.

— Это в некотором смысле проблема. К механизации можно подходить с разных точек зрения. Во-первых, скажем, с точки зрения гуманного отношения к животным. На практике вывозка леса очень часто оборачивается явным истязанием животных. Каждый возчик старается побольше нагрузить да побыстрее ехать. А если тракторы заменят лошадей, то они положат конец этому нездоровому явлению или уменьшат его размеры. Животное освободится от рабства, кнут не будет вечно занесен над ним.

Гость слушал с интересом: мастер, употребляющий ученые словечки и рассуждающий в морозном лесу о мировых проблемах — любопытное явление.

— Во-вторых, — продолжал Патэ Тэйкка, — все это можно рассматривать, так сказать, с точки зрения общечеловеческого гуманизма. Куда денутся сотни и тысячи людей, их семьи, которые кормятся вывозкой леса? На что они будут жить? Следовательно, освобождение животного означало бы для некоторых людей усиление нужды, во всяком случае, поставило бы их в затруднительное положение. Тракторы делают за границей, и работают они на импортном горючем.

— А в конечном счете, — сказал гость, — или вернее, во-первых, мы должны рассматривать это дело с точки зрения компании. Итак, тракторы или лошади, что в данный момент экономически более выгодно. Нам нельзя исходить из прочих точек зрения, иначе мы пропадем. Если каждый отдельный человек, группа людей, общество будут исходить из того, что экономически наиболее выгодно, то, в конце концов, все устроится хорошо.

— Но кто из этого исходит! Наша страна способна производить сверх своих потребностей только лес и масло. А чего только ей не приходится завозить из-за границы! Человек встает и пьет напиток, приготовленный из зерен, которые доставлены из-за океана. Человек надевает костюм из сукна, сотканного в Англии. Человек закуривает — и затягивается иностранным дымом. Человек выпивает стопку эстонского или немецкого спирта и садится потом в американскую машину или на американский трактор. Финского в нем только его тело. Упрекают же нас, что и душа в этом Теле в какой-то мере не наша…

Обладателю волчьего тулупа надоело слушать эту лекцию на морозе.

— Старые, весьма старые истины! Но эти упреки нас не касаются. Мы обслуживаем отрасль промышленности, которая дает нашей стране работу и средства существования. Наше дело — хорошо выполнять свои обязанности. Кстати, как работает валочная машина, которую мы послали вам.

— Работать-то она работает… Но один опытный лесоруб сделает больше, чем эта машина и два человека при ней. Эту машину можно смело считать невыгодной. На валке леса требуется нечто более удобное и более подвижное.

И опять Патэ Тэйкка почувствовал неодолимое желание блеснуть своими знаниями, чтобы подразнить собеседника.

— Между прочим, вы не думаете, что все эти машины, которые вторгаются всюду, все эти грохочущие заводы поют революционную песню? Все делают машины, остается только управлять рычагами. Только пищу еще перемалывают допотопным механизмом — челюстями, только в пищеварении и в производстве детей инструменты остались прежними. И в то же время очень и очень многие из тех, кто переваривает пищу и производит на свет детей, стали ненужными. Безработица! Ее породили инженеры и машины. Машина работает, а многим людям нечего делать. А кто, в конце концов, потребляет продукты этого массового производства? Во всяком случае, при нынешней экономической системе эти продукты невозможно распределить. Таким образом, машины, моторы, именно они подрывают современную экономическую систему…

— Вряд ли мы здесь, за полярным кругом, на лесовозной дороге сумеем разобраться в этих вещах, — усмехнулся обладатель волчьего тулупа. — Мы не успеем добраться до сути, как мороз превратит наши мозги в ледяшку.

Он сказал, что торопится с отъездом. Они повернули к дому. Вскоре гость сел в сани, кучер причмокнул, и лошадь рванула.

Патэ Тэйкка не знал, как понимать этот визит. Была ли это для обладателя волчьего тулупа просто увеселительная поездка по зимним дорогам севера или он действительно какой-то начальник? Заставит ли эта поездка его задуматься? И если заставит, то скажется ли это на лесозаготовках, на жизни лесорубов и в том числе на его жизни?

В ту зиму Патэ Тэйкка жил какой-то раздвоенной жизнью. Когда он открывал дверь своей холодной комнаты и выходил из нее, он был мастером компании. Он заботился о том, чтобы огромные количества древесины — этого дара северной флоры — оказывались на сплавном рейде как можно скорее и с наименьшими затратами. А с этим связывалось множество забот. Он ходил по лесу на лыжах, осматривал, говорил, приказывал, что-то записывал желтым карандашом в блокнот в черном переплете. А вечерами, закрывшись в своей комнате и склонившись над книгой при желтоватом свете керосиновой лампы, он становился другим. Погода, мерзлые бревна, расценки, сортименты — все это оставалось за стенами комнаты. А здесь он учился, читал. Переворачивались страницы. Черные буквы раскрывали перед ним отвлеченные, великие понятия. Государство, общество, производство, распределение. За сухими цифрами статистических таблиц скрывалась жизнь с ее страданиями, радостями, страхами, надеждами.

С газетных полос в его избушку, затерянную в лесах, долетали невнятные отзвуки далекой жизни. Одни слабые, очень далекие, другие казались совсем близкими и находили в нем отклик. Однажды осенью ему попалась на глаза небольшая, буквально в несколько строк, заметка о двух табунщиках компании. Один из них, не выдержав тишины дремучего леса, вскоре сбежал к людям. Другой остался один, но вскоре его нашли в лесу помешанным. Он произносил громкие монологи, настроил из щепок пирамид и набил на пни обручи. Пришлось его отвезти в психиатрическую лечебницу.

Неужели эта судьба была уготована Книжнику Тякю? Неужели его новым миром и новым строем должен был стать сумасшедший дом? Его душа, мечтавшая о новом обществе, подобном дружному муравейнику, не выдержала одиночества в лесной глуши. Мертвая тишина, отсутствие всяких событий стали казаться ему бесконечно долгими, вечными. Он решил, вероятно, что солнце слишком долго не заходит, и набил обручи на пни, чтобы они не растрескались от жары… Да, теперь он жил в совершенно новом мире…

Патэ Тэйкка отложил газету. Эти несколько строк болью отозвались в нем. Он вспомнил, как сидел с Книжником Тякю на штабеле бревен в весенний день. Казалось, что в серых глазах Тякю отражается так много дум. Неужели в них уже тогда жила в зародыше мысль, что пни надо скрепить прочными обручами?

Потом пожелтевшие газеты на стенах навели Патэ Тэйкку на мысль, что время все исцеляет. Как знать, может быть и эта заметка со временем будет ему так же безразлична, как выцветшие строки сообщения о какой-то неудачной ночной атаке солдат кайзера на передовые позиции войск русского царя.

ИЗОБРЕТЕНИЕ

Порог Рантакоски опять подвластен Патэ Тэйкке — теперь он здесь мастер участка. Мотоцикл начальника сплава только что остановился у моста. Нового начальника сплава Патэ Тэйкка почти не знает (Пасо сейчас на каком-то другом сплавном рейде). Это высокий господин с тонким интеллигентным лицом, чем-то похожий на иностранца, англичанина.

Он закурил длинную трубку, и ароматный табачный дым заклубился в летнем воздухе. С высокого моста был виден весь порог сверху донизу, его узкие протоки, по которым с грохотом проносились бревна, и сплавщики, которые, заметив на мосту желтый плащ начальника, стали налегать на багры с сосредоточенным видом занятых людей.