Литмир - Электронная Библиотека
A
A

То, что свет этот — йогического происхождения, то есть происходит из осуществления на опыте трансцендентного состояния, ничем не обусловленного, утверждается во многих текстах. Когда Будда пребывает в самадхи, утверждает «Лалитавистара», "Луч, называемый Украшение Света Знания (jnanalokalamkaram nama rasmih), выходя из отверстия черепной выпуклости (usnisa), колышется над его головой".[52] Вот почему иконография представляет Будду с языком пламени, поднимающимся над головой. А.К. Кумарасвами вспоминает вопрос из «Саддхармапундарика» (с. 467):"В силу какого знания (jnana) сияет черепная выпуклость у Татхагаты?" — и ответ он находит в Бхагавад-гите [XIV, II]: "Когда есть знание, из отверстий в теле исходит свет".[53] Сияние тела, следовательно, — это синдром трансценденции любого состояния: боги, люди и Будды сияют, когда они пребывают в самадхи, то есть когда они отождествляются с высшей реальностью, с Бытием. Согласно традициям, выработаннымкитайским буддизмом, пять огней сияют при рождении каждого Будды — а из его трупа брызжет пламя.[54] И каждый Будда может озарить целое мироздание пучком волос, растущим у него между бровей.[55] Известно, что Будда безграничного света, Амитабха, находится в центре амидаизма — мистического учения, придающего основное значение опыту света.[56]

Другая важная для нашего исследования мистическая тема — посещение Будды Индрой, когда тот медитировал в пещере Индрашаилагуха. Согласно этому мифу, Индра, сопровождаемый толпой богов, спустился с неба в Магадху, где Татхагата медитировал в пещере горы Ведияка. Будда, чья медитация была прервана пением одного гандхарвы, волшебным образом расширил пещеру, так, что его гости смогли войти, и милостиво принял их. Пещеру озарил ярчайший свет. Как говорит Дигханикайя (Сакка Панха Сутта), свет исходил от богов, но другие источники (Диргханана-сутра, X, и т. д.) объясняют это "пламенным экстазом" Будды."Посещение Индры" не упоминается в классических жизнеописаниях Будды, написанных на пали и санскрите. Но этот эпизод занимает важное место в искусстве Гандхары и Центральной Азии.[57] Эта мифическая тема представляет собой параллель к легенде о Рождестве Христа в пещере и о посещении царей-волхвов (см. ниже). Как заметил Моннере де Виллар,[58] обе легенды сводятся к тому, что Царь Богов (Индра) или "Цари, сыновья Царей" проникают в пещеру, чтобы поклониться Освободителю, и во время их пребывания пещера озаряется чудесным светом. Эта мифическая тема несомненно древнее индо-ирано-эллинистического синкретизма; она связана с мифом о победоносном возникновении Солнечного бога из Первичной пещеры.

Теперь следует сказать несколько слов об отношениях между космогонией и метафизикой света. Мы видели, что махаяна отождествляет Татхагат с космическими элементами (skandha) и рассматривает их как светоносные существа. Эта дерзкая онтология становится доступной пониманию лишь в том случае, если иметь в виду всю историю буддийской мысли. Но возможно, что сходные идеи, или во всяком случае предчувствия этой грандиозной концепции, по которой космогония есть не что иное, как проявление Света, относятся к еще более ранней эпохе. Кумарасвами сопоставил санскритское слово «лила» (lila), означающее «игра» и, особо, "космическая игра", — с корнем lelay, что значит «пылать», «мерцать», «блистать». Этот глагол lelay может передавать понятия Огня, Света, или Духа.[59] Итак, представляется, что индийская мысль верно уловила некоторые связи между сотворением космоса, понимаемым как божественная игра, с одной стороны, и, с другой стороны — игрой огня, сверканием костра, в котором достаточно дров. Очевидно, что сопоставление картины сотворения космоса как божественного танца и картины танца огня оказалось возможным только потому, что огонь уже рассматривался как образец эпифании божества. После всех приведенных индийских примеров такой вывод кажется нам обоснованным.[60] Итак, в Индии огонь и свет символизируют космическое творение и самую суть Космоса именно потому, что Вселенная понимается как свободное проявление божества, или, в конечном счете, его «игра».

Сходную точку зрения обнаруживает параллельная серия образов и понятий, выкристаллизовавшихся вокруг понятия майя: космическое творение — божественная игра, мираж, иллюзия, которую магическим способом творит божество. Известно, что понятие майя имело большое значение в развитии индийской онтологии и сотериологии. Меньшее внимание уделялось тому факту, что разорвать покровы майя, проникнуть в тайну космической иллюзии — это, прежде всего, то же самое, что постичь игровой характер этого начала, то есть свободной, спонтанной деятельности божества — и, следовательно, повторить божественный жест и достичь свободы. Парадокс индийской мысли заключается в том, что идея свободы настолько вмонтирована в понятие майя — то есть в понятие иллюзии и рабства, — что для того, чтобы до нее добраться, необходимо проделать долгий окольный путь. Но в сущности достаточно постичь глубинное значение майя — божественной игры, — чтобы уже очутиться на пути к освобождению.

8. СВЕТ И БАРДО[61]

Для Махаяны Ясный Свет символизирует одновременно высшую реальность и нирваническое сознание. Все люди на несколько мгновений сталкиваются с этим Ясным Светом в момент смерти; йоги переживают его во время самадхи — а Будды непрерывно.[62] Смерть представляет собой процесс космической резорбции не в том смысле, что плоть возвращается в землю, а в том, что одни космические элементы последовательно растворяются в других: элемент Земля «течет» в элемент Вода, Вода — в Огонь, и т. д. Очевидно, что каждый синтез космического элемента является очередной регрессией, и в конце этого процесса тот Космос, который представлял собой живой человек, оказывается уничтоженным; такому же уничтожению подвергаются Вселенные в конце Великого Цикла (LanahiR). Агонизирующий человек физиологически ощущает каждую регрессию: например, когда элемент Земля растворяется в элементе Вода, тело лишается опоры (дословно — "подпорки"), то есть единства, монолитности:[63] движения его членов становятся расхлябанными, как у марионетки (ср. ниже, гл. IV).

Когда процесс космической резорбции завершается, умирающий замечает свет, похожий на лунный, потом на солнечный, а затем погружается во тьму. Внезапно его пробуждает ослепительный свет:[64] это встреча со своим «Я», которое, согласно всеиндийской доктрине, есть в то же время высшая реальность. Бытие. В "Тибетской книге о Смерти" этот свет называется "Чистой Истиной" и описывается как "тонкий, искрящийся, сверкающий, ослепительный, торжествующий и устрашающий в своем великолепии". Текст предписывает покойному: "Не опасайся и не страшись, это великолепие твоей собственной натуры в ее истинном виде. Признай ее!" И в этот миг из самой сердцевины этого свечения раздается шум, сравнимый с тысячью раскатов грома, прогремевших одновременно. "Это природный звук твоего истинного «Я», — уточняет текст. — Не страшись! <…> Поскольку у тебя больше нет материального тела из плоти и крови, какие бы то ни было шумы, огни или лучи не в силах тебе повредить. Ты не способен умереть. Довольно, чтобы ты признал, что эти явления — твои собственные формы мысли. Признай это все — это бардо".[65]

вернуться

52

Lalitavistara, I (ed. Lefmann, 1902, p. 3); ср. Ananda К. Coomaraswamy, Lila. — Journal of American Oriental Society. 1941 (98-101), p. 100.

вернуться

53

A.K. Coomaraswamy, Lila, p. 100.

вернуться

54

Ср.: E.J. Eitel, Handbook of Chinese Buddhism (2 ed., London, 1888), p. 136a, 138b.

вернуться

55

Ср.: Ibid., p. 188b. Уже Ашвахоша сравнивает рождение Будды с торжествующим восходом Солнца, озаряющим весь мир. (Буддачарита, I, 28 и т. д.) О солнечной символике в легенде о Будде см.: В. Rowland, Jr., Buddha and the Sun God. — Zaimoxis, I, 1938, p. 69–84.

вернуться

56

Ср.: Т. Richards, The New Testament of Higher Buddhism (Edinburgh, 1910), p. 55, 140 sq., etc.; H. de Lubac, Amida (Paris, 1955), в разн. местах.

вернуться

57

Проблема была подробно изучена в кн.: A.C. Soper, Aspects of Light Symbolism in Gandharan Sculpture. — Atribus Asiae, XII, 1949, p. 252–283, 314–330; XIII, 1950, p. 63–85. Автор намекает на влияние культа Митры (p. 259 sq.).

вернуться

58

Ugo Monneret de Villard, Le Leggende Orientali sui Magi Evangelici. — Studi e Testi, 163. Citta del Vaticano, 1952, p. 59–60.

вернуться

59

A.K. Coomaraswamy, Lila, p. 100.

вернуться

60

Кумарасвами цитирует Деяния, II, 3–4 (где Дух Святой является ученикам в виде языков пламени), чтобы показать, что эта концепция не является исключительно индийской (op. cit., p. 101).

вернуться

61

Бар-до (тиб.) — промежуточное состояние между смертью и последующим рождением(Прим. научн. ред.)

вернуться

62

Ср.: W.Y. Evans-Wentz, Tibetian Yoga and Secret Doctrines (Oxford, 1935), p. 166, 223 sq., etc.

вернуться

63

Ibid., p. 235.

вернуться

64

Ibid. Ср. также: W.Y. Evans-Wentz, The Tibetan Book of the Dead (Oxford, 1927), p. 102 sq.

вернуться

65

Ibid., p. 104.

5
{"b":"92871","o":1}