– Скоро всё сами узнаете, – скривившись ответил на мгновение дрогнувший мухомор. – Да уж поздно будет.
– Весьма туманно, – заметил Джимми вполголоса, так что его услышали только Юля, Ваня и Часовски.
Вся компания до сих пор стояла у сцены, в стороне от развернувшегося действия. Подойти ближе им мешали расставленные столы и толпа грибных человечков, которая окружила деда Подосиныча, Каркарру и мухомора.
Ворона замахнулась на пленного, но старейшина остановил её.
– Возможно он и не знает ничего, – спокойно сказал он. – Просто хочет позлить нас. Пусть посидит в башне.
Каркарра снова схватила его за верёвки, чтобы отвести самой, но дед Подосиныч вновь остановил её:
– Нет, не Вы.
Он подозвал к себе двух грибных человечков и приказал отвести пленника в темницу. Остальным собравшимся он велел пока разойтись по домам.
Те, хоть и с большой неохотой, стали разбредаться, по пути что-то недовольно ворча или полушёпотом выдвигая версии того, что же случилось с генералом Белогрибом и другими грибными солдатами и при чём тут туман. Многие были явно обеспокоены и даже напуганы.
Когда все разошлись, дед Подосиныч наконец-то снова заметил Юлю и её друзей.
– Извините, что оставил вас, необходимо было моё участие в организации праздника, – грустно сказал старик, подойдя к ним. – Надеюсь, вам понравилось угощение?
– Да, очень понравилось, – поспешила уверить его девочка.
Она видела, что Подосиныч очень расстроен произошедшем, и ей очень хотелось его утешить. Но сначала нужно было во всём разобраться.
– Что за туман? – спросила она его. – О чём говорил этот солдат?
– Предполагаю, их отряд попал в засаду на болотах, – в задумчивости погладил усы старейшина. – Там как раз начинается вражеская территория. Выскочили из тумана неожиданно, поэтому он так и перепугался.
– А что же произошло с остальными?
– Должно быть они попали в плен. Надо подробно расспросить его обо всё, что случилось.
Дед Подосиныч был бледнее мела и крайне обеспокоен. Его волнение передалось и остальным.
– Мы должны спасти их! – воскликнула Юля решительным тоном и обернулась на друзей, чтобы увидеть готовность в их глазах.
Джимми, кажется был готов идти в огонь и в воду – ему было всё равно, для него это было просто приключением.
Ваня был явно напуган. Судя по его виду его не радовала перспектива снова идти кого-то спасать. Он выпучил глаза, весь дрожал с головы до ног, словно его колыхал ветерок, хотя никакого ветра не было, а ладошка-листик начала судорожно сжиматься и разжиматься на рукоятке клинка, висевшего у него за поясом, будто он прикидывал, хватит у него духу им воспользоваться или нет.
Юля от души понадеялась, что его страх пройдёт. Она захотела, как обычно, подбодрить его, но пока искала подходящие слова, заговорил Часовски.
– Полагаю, нам действительно стоит дождаться выздоровления несчастного, – рассудительно заметил он. – А уж после решать, что делать. Но помочь мы должны – это безусловно.
– Тогда придётся ждать довольно долго, он сильно напуган и изранен вражьими клинками, – заметил дед Подосиныч. – А действовать нужно немедленно.
– Его исцеление можно ускорить. Ваша Фея подарила нам кое-что. Кстати, насчёт его ран… Вполне очевидно, что их нанесли не враги. Думаю, солдат был так напуган, что очень быстро бежал, не разбирая дороги, цеплялся за ветки – они-то и нанесли ему эти увечья.
Старейшина погладил усы. Похоже, он был впечатлён наблюдательностью детектива. И даже какое-то время помолчал, пристально его разглядывая, словно оценивая его способности.
– Если вы сможете вылечить его, пожалуйста сделайте это, – наконец, сказал он.
Часовски обратил взгляд на девочку, но та уже всё поняла. Она сняла рюкзак и принялась искать подаренный Ариеттой свёрток с волшебными подорожниками.
– Можете проводить нас к нему? – спросила она, когда лекарство оказалось у неё в руках.
Дед Подосиныч кивнул и отправился по деревенской улице, а все остальные двинулись следом.
Идя за ним, девочка вдруг заметила то, что, почему-то не увидела сразу. Это были таблички, висевшие на домах, на которых были написаны названия улиц. Естественно все они были грибные: Сыроежковая, Рыжиковая, Подберёзовая, и так далее. Площадь, которую они покинули, судя по указателям, называлась «Груздевая».
Идя по деревне и видя все эти названия, Юля с удивлением заметила, что она довольно большая.
«Интересно, а сколько грибочков здесь живёт?» – подумала она.
А ещё ей было интересно, как называется сама деревня. Но, взглянув на лицо старейшины, она поняла, что для расспросов неподходящее время – оно было каменным, ни одна эмоция не шевелила его.
– Пришли, – наконец, сказал он сухо.
Они оказались перед домом того самого израненного солдата. Сомнений, что это именно его жилище быть не могло – оно тоже было в виде маслёнка, только гигантского. Двухэтажный, с небольшим балкончиком и маленьким чердачным окошком в шляпке.
Девочка была слишком велика, чтобы попасть внутрь – она почти доставала макушкой до балкончика. Но ей хотелось присутствовать при исцелении несчастного. Юле не терпелось услышать его рассказ и узнать, что же на самом деле произошло.
– Вот, возьмите, – сказала она и отдала несколько листьев подорожника старейшине. – Нужно просто приложить их к его ранам и они затянуться.
Деде Подосиныч с поклоном принял их и поднявшись по небольшому крылечку и постучал. Спустя мгновение дверь открылась, и девочка (да и не только она) сильно удивилась, увидев того, кто стоял на пороге. Это был тот самый малыш-грибочек, которого они спасли и который обратный путь провёл на Юлином плече.
Он едва дотягивался до ручки двери и чтобы открыть её ему пришлось встать на цыпочки.
– А ты говорил, что его больше никто не увидит, – улыбнувшись, шепнула Юля Джимми.
– Похоже, приговор ещё не приведён в действие, – пожал плечами верблюд.
– Мне бы хотелось увидеть твоего папу, – кашлянув, сказал старейшина. – Можно зайти?
– Да, конечно, – поклонившись, пропищал малыш и посторонился, пропуская деда Подосиныча в дом.
Увидев Юлю и её компанию, он слабо улыбнулся им, а потом закрыл дверь.
– Похоже ему всё-таки досталось, – заметила девочка. – Наверное его наказали: он даже не вышел к нам.
– И теперь он навечно заточён в этой грибной темнице, – скорбно откликнулся Джимми.
Даже сквозь стены был слышен сухой кашель старейшины, как он медленно ковыляет, поднимаясь на второй этаж. Юля поняла, что комната солдата именно там. Поэтому она встала на цыпочки и заглянула в окошко на балконе.
Её глазам предстала небольшая круглая комнатка. Мебели там было совсем мало: шкаф, столик, стул, да кровать, на которой и лежал больной. Рядом на краешке сидела молоденькая девушка-грибочек и с тревогой смотрела на него.
Услышав шаги на лестнице она вздрогнула и поднялась с кровати.
– Старейшина, вы пришли проведать моего супруга? – с поклоном спросила она.
– Как он? – заботливо спросил тот.
– Ох, всё так же. Хотя даже хуже. По началу он что-то бормотал себе под нос, а теперь вот просто лежит и не отвечает мне.
Девушка-грибочек спрятала лицо своими маленькими ладошками и зарыдала. Дед Подосиныч подошёл к ней ласково погладил по шляпке.
– Ну будет тебе убиваться, – сказал он ободряюще. – Возможно, я смогу его вылечить.
Девушка-маслёнок тут же подняла на него заплаканное лицо. Дед Подосиныч улыбнулся ей и показал, что у него было в руке.
– Гляди, что дали нам наши гости, – сказал он. – Это лекарство, которое может ему помочь. Приложи их к его ранам.
И он отдал ей листы подорожника.
Она всхлипнула и взяла их дрожащими руками, а потом повернулась к постели раненного солдата. Затем положила на него один листок – собственного его и было достаточно, потому что он был большой (или грибочек слишком мал).
И о чудо! Не прошло и минуты, как несчастный зашевелился и открыл глаза. Какое-то время солдат просто хлопал ими, словно не мог понять, где находится, но вдруг они округлись и он, задрожав всем телом попытался убежать. Но девушка-грибочек остановила его:
