— Ты уверенна? — очень аккуратно спросила подруга, рассматривая моё выражение лица в зеркале.

На самом деле, мне хотелось сбежать. Помимо боли потери ещё испытывала…страх. Словно что-то опасное должно вот-вот случиться. Все инстинкты кричали о побеге, но разумом понимала всю ситуацию. Я единственный близкий человек Мирославы, мы обе потеряли родителей и сейчас, если я проигнорирую панихиду, обычными осуждающими взглядами не отвертеться.

— Уверена, — утвердительно кивнула, накидывая на голову чёрный шёлковый платок.

Из зеркала на меня смотрела статная высокая девушка, с идеально уложенными белоснежными волосами в высокую замысловатую причёску и лёгким макияжем. Когда-то одно из любимых приталенных платьев сейчас слегка болталось из-за недоедания и стресса. И действительно, даже не помнила, когда последний раз ела, точнее, когда меня кормила Агата. Лучшая подруга едва узнав про смерть моей сестры, тут же примчалась и нигде меня одну не оставляла, даже дверь туалета и то приоткрывала, боясь, что я на себя руки наложу. Каюсь, один раз серьёзно задумалась над этим, рассматривая тонкое лезвие кухонного ножа.

Агата готова была на любой случай ЧП, пару раз порывалась мне сунуть под нос ватку с каплями нашатыря, но как всегда, по крайне мере внешне, я старалась держать эмоции под контролем, чем заслужила среди множества людей звание «Снежной королевы». Но всё же эмоции проявлять умела, правда, только в окружении самых близких, коей и являлась Рожская, словно чувствующая сейчас моё напряжение.

— Я должна попрощаться с сестрой, — вновь уверенно произнесла, смотря в отражение в свои сейчас бездушные глаза.

Водитель довёз нас с Агатой до небольшой церквушки на территории кладбища. Вокруг скапливалась толпа в чёрных одеяниях, кто-то торопился зайти вовнутрь, боясь скорого дождя.

Середина лета выдалась тоскливой во всех смыслах. Погода редко радовала погожими деньками, и даже чувствовала себя лучше под тёмными грозовыми тучами. Хоронить близкого человека под ярким солнцем было бы для меня пыткой, словно насмешка судьбы.

Стоило выйти из чёрного Мерседеса, как люди начали кидать на меня встревоженные и сочувствующие взгляды. Вот этого и старалась избежать. Учитывая, что половину людей здесь не знала, становилось хуже.

Мирослава была натурой яркой, импульсивной и даже агрессивной. Мы словно родились в разных семьях, хотя я однажды даже проверила информацию и убедилась, что у нас одни родители. Я лишь частично знала, какую жизнь выбрала сестра, и не вмешивалась, когда заставала девушку под утро на кухне с разбитыми костяшками на руках или губой, а то и перебинтованным боком. Это её жизнь, она ведь в мою не лезла. Но всё же наняла охрану, дабы приглядывали за Мирой, но в последний раз они знатно оплошались.

Оглядела толпу вскользь, но и этого хватило, чтобы оценить разношёрстный контингент, даже пару байкеров приметила.

Прошествовав в церквушку, перекрестившись при входе, уверенно зашла вовнутрь, тут же улавливая запах ладана и прочих благовоний. Основной свет сильно приглушили, но вдоль стен горело множество свечей, отчего обстановка была весьма интимная и…таинственная.

А впереди, практически у алтаря расположился чёрный лакированный гроб с открытой крышкой. Сглотнула, вдруг врастая ногами в мрамор, но пришла в себя, стоило Агате тронуть меня за локоть.

— Всё хорошо, — то ли себе, то ли подруге сказала, идя к скамейкам в первом ряду.

Я долго сидела подле Рожской, и подходить к гробу отчего-то боялась. А меж тем церквушка начала заполняться людьми, воздуха стало мало, и кожу зажгло, словно все взгляды направлены на меня.

Было желание вцепиться в руку подруги, ища поддержки, но вовремя себя отдёрнула, продолжая всё также ровно сидеть, удерживая ладони на коленях.

Периодически ко мне подходили со словами соболезнования, но все лица словно сливались в одно серое пятно. А когда началась панихида, пожалела, что пришла. Лучше бы меня осуждали, чем стоять здесь, осознавая, что теперь я действительно…одна. Данный факт было необходимо принять, чтобы жить дальше.

«Жить…как звучит странно», — отчего-то подумала, слегка нахмурив брови.

Вскоре люди потянулись к гробу, проститься с усопшей, а я, молча, наблюдала за всем, как за каким-то представлением, каламбуром. Но отчего-то покидать помещение не все люди спешили. Лишь отходили ближе к выходу и словно ждали чего-то.

— Кира, — аккуратно позвала подруга, прикасаясь к руке, выдёргивая меня из какой-то пустоты. — Я буду рядом, — лишь закончила девушка.

И всё же к гробу я подошла одна, Агата осталась чуть в стороне, внимательно следя за мной.

Мирослава…

Слишком живая для мёртвой. Странно, но это так. Казалось, девушка просто умиротворённо спит, даже кожа имела привычный ей смуглый цвет. Идеальна, как всегда. Волосы цвета марсала изящно уложены на белоснежной подушке, чёрное шёлковое платье подчёркивает все достоинства фигуры, а аккуратные в тон одежды туфли казались лишними.

Кажется, я перестала дышать, не веря в увиденное. Одна часть меня была сосредоточена и холодна, как прежде, а вторая металась внутри и хотела закричать, прекратить весь этот цирк, встряхнуть сестру и уехать с ней домой, но…

«Она умерла, Кира. Умерла …»

Чисто машинально подошла впритык и аккуратно сжала в своей руке ладонь сестры, провела бережно другой рукой по голове, поправила волосы и, наклонившись, оставила лёгкий поцелуй на ледяном лбу.

— Я люблю тебя, сестрёнка. Но вынуждена попрощаться, — прошептала над её лицом, а затем резко выпрямилась и направилась на выход, минуя толпу зрителей.

В тот самый момент, когда гроб опустили в могилу, а поверх была брошена первая земля, с неба полился дождь. Кто-то от неожиданности закричал, но наблюдать за происходящим в толпе не желала. Рядом стояла Агата, удерживая над нами давно раскрытый зонт, а попадающая на ноги влага меня сейчас не волновала.

И вот, песок чуть возвышался над асфальтом, в землю поставили временный чёрный крест с небольшой табличкой и выгравированными золотом буквами с цифрами. Могила тут же заполнилась всевозможными букетами цветов, и гул начал стихать, а толпа рассасываться окончательно.

Сколько я простояла, прижимаясь к Агате, без понятия. В голове образовалась пустота. Впервые за долгое время я ни о чём не думала и меня…отпустило. Вот так. Все эти дни находилась в напряжении, практически не спала, пыталась понять, как жить дальше, всё делала по инерции. А сейчас, напряжение спало. Но уже была научена, что настоящая боль и осознанность произошедшего придут намного позже, накрывая с головой в самый неподходящий момент.

— Я хочу домой, — наконец-то равнодушно произнесла.

Агата лишь кивнула, боясь и слово вставить. Мы едва оказались у машины, как рядом вдруг возник незнакомый мне мужчина. Очень высокий и мускулатура внушительная, этакий титан, только вместо доспехов классичёский чёрный костюм явно очень дорогого бренда. Халённый. Лёгкая щетина с чётким контурным рисунком, короткие зализанные назад чёрные волосы и какого-то необычного серебристого цвета глаза. Красивый внешне, но с отпугивающей энергетикой. Чужой. Непроизвольно слегка дёрнула плечом, желая поскорее скрыться от незнакомца, но отчего-то медлила. Показалось, что мужчина не был рад присутствию Агаты, но сейчас мне многое может казаться в приступе потери.

— Соболезную утрате, хотя тут никакие слова не утешат, — низким рокочущим голосом заговорил мужчина, а я внутри вдруг напряглась от цепкого взгляда серебристых глаз.

Лишь кивнула, как бы благодаря, но молчание — дурной тон. Нужно было хоть что-то сказать, хотя совершенно не хотелось.

— Вы хорошо знали Мирославу?

— Более чем.

«Странный он. Пугает».

— Как вас зовут?

— Карим Гретосс.

Но имя мне ничего не дало. Сестра об этом мужчине никогда не рассказывала, хотя мы друг с другом подробностями личной жизни и не делились, считали это не обязательным.