Постепенно боль перетекла в неверие, а рядом вдруг оказалась Ева, смотрящая с отчаянием и сожалением. Подруга пыталась подобрать правильные слова, утешить, но я словно не понимала, о чём она говорит. Во мне поселилось некое отрицание.

И вот, вновь бабушка, но уже живая, правда, в очень плохом состоянии. Она просит меня быть сильной и прислушиваться к интуиции, ведь это одна из сильных моих сторон.

А вот мы с бабушкой гуляем по торговому центру, подбирая мне новое платье, я рассказываю ей о Еве, а Агнесс улыбается, вслух высказывая свою радость оттого, что я наконец-то обрела близкого человека, на которого можно положиться.

Вижу и то, как мы втроём: я, бабушка и Ева, сидим на кухне и пьём чай с пирожными, лично приготовленными подругой. Вижу и нашу первую встречу с брюнеткой и чувствую странную тягу к ней, и только сейчас могу сознаться самой себе, что уже тогда увидела в Еве родственную душу.

Даже вижу Николаса, приехавшего на Хеллоуин. Двоюродный брат пропустил важный шабаш, ради древнего ритуала со мной. Мы смеёмся, точно малые дети, кидаясь друг в друга попкорном, сидя в VIP зале кинотеатра. А вот Герман отвешивает брату подзатыльник, и обнимает меня, твердя что-то о братской поддержке.

И не сразу, но я осознаю, что все воспоминания проматываются с конца плёнки. Я медленно погружаюсь всё дальше и дальше в прошлое, проживая каждый миг своей жизни в быстрой перемотке, но при этом ощущая абсолютно всё. В какой-то момент мне очень хорошо, я счастлива, спокойна, а в следующую секунду меня охватывает невыносимой болью и чувством огромной утраты. Я кричу, не в силах вынести этих мучений, и хочу всё прекратить. Но словно из-под толщи воды слышу наставления бабушки и…Евы.

Они обе верят в меня, и обещают подарить покой.

Сцепляю зубы, погружаясь дальше в воспоминания и вдруг…

— Лилит. Это наша дочь — Лилит, — шепчет чей-то до боли родной и ласковый голос, а щёк касаются тёплые пальцы, как прикосновение пёрышка.

«Мама?», — только спрашиваю саму себя, и в следующий момент вижу всё, будто со стороны.

Просторная, богато обставленная комната с обитой бархатом кроватью. На высоком матраце, укрытая одеялом, сидит миловидная шатенка с младенцем на руках, а рядом стоит высокий крепкий блондин. Всё его внимание сосредоточено на ребёнке, и глаза наполнены любовью. Он опускается на колени, целует руку женщины и что-то тихо шепчет на латыни. Не проходит и секунды, как шатенка присоединяется к блондину, и теперь они вместе произносят…заклинание, а это именно оно. Не сразу, но я улавливаю суть.

«Это защита. Древняя. Давно забытая».

Вдруг тело младенца озаряется ярким белоснежным светом, и медленно потухает.

Мужчина с женщиной начинают таять в воздухе, но я успеваю увидеть их улыбки и взгляды, пропитанные любовью к этому только что родившемуся ребёнку. И знаю…

Они любили…меня.

Мои мама и папа. И они оградили меня слишком сильной защитой.

По щекам струятся слёзы, но не от боли, а от…счастья.

Я действительно была желанным ребёнком, и родители не видели во мне зло, иначе не стали бы защищать. А значит, всю жизнь я зря накручивала себя, винила в их гибели…себя, пыталась найти злобу в глазах Агнесс, ведь если бы не я, её сын был бы жив. Но именно сейчас, окунувшись в прошлое, сокрытое от меня, нахожу покой, избавляясь от всех страхов в голове, поселившихся в детстве.

Глубоко дышу, закрывая глаза и улыбаясь.

Моё тело парит в невесомости, наполняясь новой силой, струящейся теплом по венам. Миг и…

Я делаю глубокий вздох, распахивая глаза.

Резко сажусь на чём-то мягком, прижимая руку к груди и до сих пор видя перед глазами родителей. Но видение быстро исчезает, и рядом оказывается Ева, с перепуганными изумрудными глазами.

— Ева, — облегчённо выдыхаю, первая бросаясь на шею девушки, и чувствую ответные объятия.

Прислушиваюсь к интуиции, но уже знаю ответ.

«Ева мне не враг. И никогда ею не была».

— И что теперь? — вновь спрашиваю, быстро переодеваясь в привычную мне одежду.

Марек во многих вещах был снобом, особенно в выборе одежды. К слову, весь мой гардероб заменили практически сразу, подобрав более…сдержанные модели. Не знаю, чем руководствовался мужчина, но полагаю, тут больше всего весомый вес играют устои собственной стаи Гретосс. Хотя я на улицу не выходила и ни с кем из местных жителей не контактировала, а прислуга в доме не в счёт.

— Будешь учиться контролировать проснувшуюся силу, — обыденно произнесла Ева, выглядывая что-то за окном.

«И то верно», — подумала про себя, поправляя короткую юбку бордового шёлкового платья.

Взгляд снова устремился в зеркало, и меня невольно передёрнуло. Инициация оставила след на моей внешности, и я не могла так быстро принять себя новую.

Больше поражало то, что мои волосы вернули свой натуральный оттенок, окрасившись в платиновый блонд. Я лет с тринадцати начала красить волосы, думая, что так смогу скрыться от ведьм, да и, если честно, мне не нравилось быть блондинкой, и навешанные людьми шаблоны давали о себе знать. Ещё и глаза сияли ярко-синим, а с таким ненатуральным цветом даже ведьмы не рождаются. Плюс, кожа, что ли, разгладилась, стала шелковистой и не малейшего изъяна, но в целом, это до сих пор была я. Радовало, что татуировка со спины никуда не делась.

— Спорим, среди ведьм, ты бы победила все конкурсы красоты, — улыбнулась Ева, появляясь за спиной и тоже рассматривая меня в зеркало.

— Если мои враги помрут от моей красоты, то я не против, — оскалилась, оборачиваясь к девушке.

— Кстати, о врагах. Я предлагаю тебе защиту. Пусть Марек и один из сильнейших ныне живущих оборотней, но для ведьм — не авторитет.

— Спасибо, — искренне поблагодарила, накидывая на оголенные плечи косуху из тончайшей чёрной кожи.

— В твоём ответе отчётливо слышится «Но», — фыркнула Ева, отталкиваясь от шкафа и подходя ко мне ближе.

— Понимаешь, я всю жизнь скрывалась, искала выход из…своей ситуации. Бежала от…себя. Но больше не стану этого делать. Убегая от проблем, я не решаю их, а лишь накапливаю, и кто знает, к чему они приведут в будущем.

— Мудро. Но, что? Пойдёшь войной на ведьм первая? — усмехнулась демоница, резко разворачиваясь, взмахивая в воздухе длинными шелковистыми волосами.

— В первую очередь, разберусь с Мареком и тем, кто желает его убить. Думаю, не просто так именно сейчас его пожелали застать врасплох, — честно поделилась мыслями, берясь за ручку двери и решительно дёргая её на себя.

— Хочешь спасти волка или истинного? — прилетело резкое в ответ, заставившее меня замереть.

То, что Ева недолюбливала Альфу Чехии, поняла сразу, впрочем, она и не пыталась скрыть своих истинных чувств. Но удивляло то, что зная о нашей истинности с Мареком, девушка в открытую советовала мне держаться от него подальше, хотя сама является женой Альфы России. Но сейчас не время ссор и разбирательств, ведь есть дела куда важнее.

— Я хочу спасти человека, — ровно произнесла, распрямляя спину. — И Альфу большой стаи. Без него начнётся хаос, и кто знает, как долго придётся искать нового и достойного вожака.

Ева молчала, но я и не ждала от неё ответа. Оставила дверь открытой и покинула комнату, зная, что эта брюнетка точно нигде не потеряется, побесится, но придёт.

— А вот и я, — нагло перебила спорящих мужчин, едва зашла в столовую.

Уж не знаю, о чём Карим с Мареком…ругались, но при моём появлении замолчали, с неверием и шоком взирая. Впрочем, Гретосс старший быстро взял себя в руки, и уже хмурился, явно не зная, чего от меня ожидать, но при этом с любопытством разглядывал, особое внимание уделяя оголённым ногам, ведь платье едва прикрывало ягодицы. Марек же, словно уснул с открытыми глазами. Ни единого слова или действия. Лишь странная маска смятения на лице.

— Неужели Ева оказалась права, и от моей красоты можно умереть? — усмехнулась, уверенно ступая по паркету на высоких шпильках.