Что касается Эммануэля, он был единственным, кто был близок к обзаведению наследниками. За несколько месяцев до революции он решил жениться на Элизабет фон Штайнберг – наследнице влиятельного аристократического рода из Австрийской империи. Конечно, этот брак не был бы браком по любви; он задумывался лишь для укрепления политических и экономических связей. Но свадьба так и не состоялась.

Стремление оставаться в тени не защитило их от жестокой гибели от рук мятежников. Их имя так и осталось неизвестным для Франции. Бедные, бедные Дамьены. Никто не узнает их истории. Они исчезнут без следа, а шато будет продано. Я всегда считала, что дети несправедливо расплачиваются за грехи родителей.

На этом, конечно же, история Шато де Дамьен не закончилась. На аукционе в начале XIX века шато выкупил один из богатых индустриалистов, желающий вложить средства в недвижимость. Это был Арман Брилльяр – успешный производитель текстиля и торговец шелком, который сколотил состояние в текстильной промышленности и проявлял интерес к историческим зданиям. Однако владел он этим местом недолго. Сделав ремонт и очистив шато от следов крови и разгрома, через пять лет он продал его своему хорошему другу, также предпринимателю. И тот владел шато недолго, но уже не по своей воле: его смерть положила конец этому владению.

Так продолжалось год за годом: шато покупали, делали в нем ремонт, и вскоре оно переходило в руки нового владельца. Каждый раз причиной смены хозяина были разные обстоятельства. Со временем интерьер шато стал собранием разных стилей и наследием всех владельцев. Постепенно Шато де Дамьен негласно сменило название на Шато де Дамне (фр. damnés – «проклятые»). Во-первых, почти никто не знал ничего о семье Дамьен: кроме того, что они были убиты во время революции. Во-вторых, это название стало подходить особняку куда больше. Любители легенд утверждали, что шато было проклято семейством Дамьен и что духи семьи сводят с ума всех, кто пытается жить в его стенах. Сторонники рационального мышления предпочитали списывать это на стечение обстоятельств.

Тем не менее, в какой-то момент смена владельцев прекратилась. Это произошло в 1966-ом году, когда шато приобрела женщина по имени Люсиль. Главная причина того, что она оставалась владелицей почти шестьдесят лет, была проста: Люсиль купила шато на аукционе за деньги своего богатого мужа, но так ни разу и не посетила особняк.

К середине XX века интерьеры шато вновь обрели былую элегантность, напоминая о великолепии французского барокко и роскошных залах времен семьи Дамьен. Стены украшали изящные золотые молдинги и резные деревянные панели, а сводчатые потолки были увенчаны ажурными карнизами, покрытыми тонкой позолотой.

В то же время шато сохранило в себе дух провансальской деревенской жизни с ее простотой и уютом. Полы были выложены расписными керамическими плитками и укрыты мягкими коврами, а мебель была выполнена в деревенском стиле: из теплых, приглушенных тонов дерева.

Каждая деталь интерьера казалась продуманной и искусно вплетенной в общую композицию. Антикварные комоды с латунными ручками стояли рядом с более современными предметами обстановки, а старинные гобелены с изображениями пасторальных сцен соседствовали с яркими коврами и занавесями. Тонкие нити истории и современности переплетались, создавая неповторимую атмосферу, в которой чувствовался как след прошлого, так и привкус новой эпохи.

Джордж Марсо стоял посреди комнаты, прислушиваясь к гудкам в телефонной трубке. Его небольшая спальня в лондонской квартире, окна которой выходили на внутренний дворик, была залита утренним солнцем. На аккуратно заправленной постели лежал раскрытый чемодан, в который были небрежно набросаны вещи. Джорджу было тридцать шесть лет, и на его голове уже заметно редели волосы, особенно на затылке. У него был округлый живот, свидетельствующий о пристрастии к жирной пище и пиву. Черты его лица были мелкими, а кожа – бледной; и очень контрастировала с темными волосами. Его лицо всегда выглядело немного отекшим: словно Джордж только что поднялся с постели.

Квартира, в которой он жил, была старой и выдержанной в классическом стиле. В спальне стояла раковина с двумя кранами – типичная для английских квартир, а выключатели представляли собой шнурки, свисающие с потолка. Полы были устланы коврами, пропахшими затхлостью. В гостиной и спальне имелись эркеры, которые создавали уют и иллюзию дополнительного пространства. Джордж жил здесь с двадцати лет; эту квартиру ему купили родители. Он был писателем и редко покидал свое жилище. Обычно он выходил только когда ему нужно было встретиться с издателем или проветрить голову.

Джордж писал с детства, а серьезно взялся за романы в шестнадцать лет. Его книги пользовались успехом; за свою карьеру он выпустил двенадцать романов, половина из которых стали бестселлерами. Еще пять книг так и не увидели свет: какие-то он сам считал неудачными, а другие были отвергнуты издателем. Несмотря на это, Джордж оставался востребованным писателем.

Сейчас Джордж только что закончил работу над последней книгой и размышлял о следующей. Идей пока не было, но это его не слишком беспокоило. Тем более, что времени на переживания у него сейчас не оставалось. Полгода назад он и его сестра Зои неожиданно получили в наследство от своей тети Люсиль шато в Провансе. Это стало большим сюрпризом для них обоих. Во-первых, в последний раз они виделись с тетушкой, когда им было меньше пяти лет. Во-вторых, они и не подозревали, что у нее было какое-то имущество на юге Франции. У Люсиль не было собственных детей, поэтому все свое наследство она разделила между ближайшими родственниками. Так Шато де Дамне досталось детям семьи Марсо.

Джордж и Зои родились во Франции, но Зои, как и ее брат, уехала из страны в двадцать лет. Теперь она жила в Канаде и, похоже, не собиралась возвращаться. Конечно, они оба были рады неожиданному наследству. В конце концов, это лучше, чем ничего. Правда, поначалу они не могли поверить, что старая тетушка действительно оформила на них шато. Однако, раз уж им так повезло в этой щедрой лотерее, зачем сомневаться и думать, что тетушка была не в себе, когда подписывала документы?

Зои и Джордж договорились вместе съездить в шато, очистить его от хлама (а в доме, в котором никто не бывал шестьдесят лет, его наверняка накопилось), подготовить к продаже, продать и разделить сумму поровну. И вот спустя полгода, когда все бюрократические вопросы были улажены и Джордж получил ключи от шато, он пытался дозвониться до Зои, чтобы узнать, во сколько она прилетает в Канны.

– Слушаю тебя, – наконец раздался в трубке ее голос, который всегда казался ему грубее обычного женского.

– Зои, я уже собираюсь выезжать. Хотел узнать, как мы потом встретимся.

Джордж планировал ехать на своем стареньком «Линкольне», который он также получил в наследство от родителей. Это казалось ему самым разумным решением, ведь по карте было видно, что в том районе, где находилось шато, почти не было общественного транспорта. Машина давала свободу передвижения; он не хотел застрять в шато без возможности куда-то выехать.

– Я как раз хотела тебе сказать, что не смогу прилететь на этой неделе. Марко заболел, и мне не с кем его оставить.

Марко был младшим сыном Зои.

– Тогда, может, перенесем поездку? – спросил Джордж, который на самом деле даже обрадовался: поездка через всю Францию его совсем не привлекала.

– О, нет-нет, езжай сегодня, как и планировал, – ответила Зои. – Я прилечу, как только смогу.

Джордж громко выдохнул, совершенно не радуясь тому, что теперь вся уборка особняка ляжет на его плечи.

– Я уверена, там такая красота! – произнесла Зои, почуяв его недовольство.

– Несомненно! – хмыкнул Джордж. – Надеюсь, от этого дома хотя бы фундамент остался.

– Кстати, как твои книги? – спросила Зои: больше из вежливости, чем из интереса.