— А дальше что? — спросила Оливия.

— А чего бы ты хотела? — ответил он вопросом на вопрос и коснулся пальцем ее щеки. Оливия обвела взглядом оживленную гавань.

— Я выгляжу как мальчишка. Что подумают о тебе люди, когда увидят, как ты гладишь меня?

— Что я подвержен «английскому» пороку, — с усмешкой ответил Энтони. — Это довольно распространено среди моряков… Понимаешь, они столько времени проводят в море…

— Я не знала, что этот порок н-называют «английским», — недоуменно произнесла Оливия. — Греки, римляне, разумеется… да ты смеешься надо мной!

— Совсем немножко. — Он прислонился к поручням, вглядываясь в открывшуюся им картину. — Если хочешь, мы проведем вечер в городе.

— Но у меня н-нет одежды… только эта.

— О, полагаю, мы найдем что-нибудь подходящее среди хранящихся в трюме сокровищ. Пойдем посмотрим. — Он ленивой походкой двинулся по палубе.

Оливия последовала за ним на шкафут, где он зажег масляную лампу, а затем повел девушку в темный трюм. пахнущий морем и смолой.

Сундуки, бочонки и тюки поднимались до самого потолка.

— Так, который же из этих ящиков?.. Ага, кажется, этот. — Энтони уверенно подошел к кованому сундуку. — Подержи лампу. — Он опустился на колени и открыл сундук. — Что ты предпочитаешь? Здесь есть муслин… батист… шелк… и даже бархат. — Энтони с удовольствием копался в роскошных тканях. — Насколько я помню, тут было несколько готовых платьев. Как тебе вот это? — Он вытащил платье из темно-зеленого муслина.

— Очень хорошенькое, — сказала Оливия, разглядывая его при свете лампы. — А оно подойдет?

Энтони тотчас развернул наряд.

— На мой взгляд, выглядит просто великолепно. Да еще Адам подгонит по фигуре. А теперь подберем тебе чулки, туфли и шаль. — Он вернулся к сундукам и стал наугад открывать крышки, пока наконец не нашел то, что нужно. — Ну вот, ты будешь сиять, как новая монетка.

Оливия отдала лампу и взяла узел с одеждой.

— Мы будем ужинать в городе?

— В «Пеликане», мадам. Там великолепная кухня.

В своей взятой напрокат роскошной одежде Оливия устроилась на корме маленькой шлюпки, которая быстро двигалась к причалу. Рядом сидел Энтони, одетый в камзол и штаны темно-серого шелка, Оливия чувствовала себя как во сне. Как будто она играла роль в какой-то пьесе, слов которой не знала. Да и неизвестно, какой будет следующая сцена. Какой волнующий и завораживающий мир! Ничего общего с реальностью! Что ж, они купили себе время, и Оливия позволила сну захватить себя, закружить и увлечь…

На судно они возвращались поздно. Оливия, по всей видимости, выпила слишком много

бургундского. У нее было такое чувство, что она плывет среди пены… Приятное чувство, которое она безуспешно пыталась описать Энтони. Еще в шлюпке она уловила улыбки матросов, сидевших на веслах, и без особого беспокойства подумала, что ее слова, наверное, звучат не так, как у нее в голове.

Когда они пристали к борту шхуны, Энтони посмотрел на веревочный трап и оценивающе взглянул на Оливию.

— Знаешь" мне кажется, не стоит рисковать.

— Рисковать ч-чем? — спросила она, негромко икнув.

— Не важно. Вставай.

Энтони попробовал поднять Оливию на ноги, но маленькая шлюпка опасно накренилась. Тогда он наклонился, подставил плечо и рывком ввалил ее себе на плечи.

Взгляд Оливии уперся в проступавшие под серым шелком лопатки Энтони. Ей хотелось поцеловать их, но у нее никак не получалось дотянуться, и она перевела затуманенный взгляд на темно-зеленую воду, плещущуюся у борта фрегата. Чьи-то крепкие руки подхватили ее сверху и поставили прямо на палубу. Энтони спрыгнул рядом и негромко рассмеялся:

— Я боюсь, тебя ждет не самое приятное утро.

— Сейчас м-мне очень хорошо! — заверила его Оливия.

— Да, мой цветок, я вижу.

По палубе прокатилась волна веселого смеха, и Оливия улыбнулась этим дружелюбным людям, чьи лица казались ей теперь такими родными.

— Ты сможешь дойти до каюты? Или мне отнести тебя?

— Кажется, лучше отнести. — Она еще раз икнула. — Очень странно, но мои ноги, п-похоже, не слушаются меня.

— Тогда пойдем. — Он вскинул девушку себе на плечо и направился к своей каюте.

Когда он опустил ее на пол, она чуть покачнулась и довольно улыбнулась ему.

— Ты должен раздеть меня. Кажется, руки меня т-тоже не слушаются.

— Ну, это я всегда с удовольствием. — Оливия с некоторым недоумением смотрела, как ее взятое напрокат платье соскальзывает на пол.

— Это с «Донны Елены»? Не очень-то оно похоже на испанское.

— Нет, это осталось после кораблекрушения.

Пират… Контрабандист… Мародер…

Она слышала его голос, беспечно рассуждающий о том, как легко налететь на скалы у мыса Святой Екатерины, и о том, что кораблекрушение произошло как раз в ночь накануне ее падения в расщелину.

На следующее утро она скатилась на побережье, прямо к ногам часового с «Танцующего ветра», совсем недалеко от мыса. Нетрудно заманить корабль на скалы, а затем оттащить добычу в безопасное ущелье, очень даже нетрудно.

Пиратство. Контрабанда. Оливия знала, что это незаконные и опасные занятия, часто стоящие людям жизни. Ей также было известно, что большинство контрабандистов побочно занимались еще разбоем и мародерством. Конечно, таковы уж обычаи на острове, но Энтони?! Нет, только не он.

Ей стало плохо. К горлу подступила тошнота. Ничего не видя перед собой, Оливия бросилась мимо Энтони к ночному горшку.

Энтони хотел поддержать ей голову, пока ее рвало, но она так отчаянно отталкивала его, что он отступил. Он слишком хорошо помнил свои собственные страдания после первой попойки и решил не добавлять ей унижений.

Поднявшись на палубу, Энтони стал размышлять о грядущих делах. На рассвете здесь появятся купцы, владельцы лавок и таверн, отдельные покупатели. Приплывут сюда на маленьких лодках, чтобы осмотреть его товар, а потом хорошо заплатят. Он рассчитается с командой, заплатит людям, которые работали на него, отложит на жизнь. Остальное — пойдет Эллен — пусть расплатится с поддерживающими короля мятежниками.

А в ближайшее новолуние «Танцующий ветер» увезет короля из Англии во Францию.

Энтони зевнул, потянулся и спустился вниз. Оливия свернулась клубочком в углу кровати. Он хотел заключить ее в объятия, но она, казалось, была окружена невидимой колючей изгородью. Понимая, что девушку в таком состоянии лучше не трогать, Энтони отвернулся. Но ему так и не удалось заснуть, пока он осторожно не прислонился к ней спиной.

Энтони проснулся до рассвета, оделся и вышел на палубу, где его уже ждал Адам с мылом и горячей водой.

— Как девочка? — спросил он, подавая хозяину бритву.

— Спит. Надеюсь, за ночь все пройдет. — Энтони наклонился к маленькому зеркальцу в руках Адама. — Наверное, следовало остановить ее, но она же не ребенок. Этот урок когда-нибудь приходится пройти всем.

— Но только не дочери лорда Гренвилла, — с нескрываемым неодобрением заявил Адам.

Энтони тщательно выбрил кожу над верхней губой, затем отложил бритву и взял протянутое Адамом полотенце.

— Она прекрасно отдает отчет своим поступкам, Адам.

— Да, конечно, и именно это меня и тревожит, — отозвался слуга. — Вы пропустили немного, под самым подбородком.

Энтони опустил лезвие в горячую воду и вновь принялся за бритье. С детских лет он знал, что спорить с Адамом бесполезно.

Покупатели появились с восходом солнца. Они собрались в трюме, прекрасно понимая, что покупают контрабанду, но никого не интересовало происхождение товаров.

Оливия все еще лежала в постели, во рту у нее пересохло, голова раскалывалась. Прислушиваясь к суматохе, она отчаянно пыталась вернуть сон. То и дело слышался скрежет лодок о борт судна, шаги на палубе, голоса, топот бегающих между палубами людей. О том, что происходит в трюме, догадаться было несложно.

Мародер…

Он признался в этом как ни в чем не бывало, как будто это самое обычное занятие. Ей ведь известно, что он контрабандист и пират, и разве не естественно, что время от времени он занимается еще и мародерством?