И ещё здесь был Хозяин Клёна.

Хозяину Клёна Ойкью тоже подбрасывала однажды седмичник, но с тем от этого совсем ничего не случилось, он даже не заснул, нет. Хозяин Клёна нашёл цветок и вернул его ей со словами: «Малышка, ты слишком хорошая для таких глупостей», и Ойкью было стыдно, как никогда прежде. Скорее всего, потому, что в тот раз ей немного, совсем чуточку, хотелось, чтобы колдовство сработало.

– Вон он! – закричала Ойкью Варну в ухо. – Эй! Хозяин Клёна!

И она отпустила запястье Варна, которого до того тащила за собой, чтобы он не отстал, и побежала через полянку, размахивая руками. Она пронеслась через заросли бересклета и подошла к огромному дереву с резными листьями, которое росло здесь всегда-всегда, которое было сердцем этой поляны.

Хозяин Клёна сидел на нижней ветке дерева и играл на дудочке, а когда отрывался от неё, его улыбка загоралась в ночи тонким полумесяцем. Свет костра золотил оливковую кожу его лица и кудрявые тёмно-зелёные волосы, в которых, как огоньки, пылали красные кленовые листья.

Ойкью окликнула его вновь, беззастенчиво отвлекая – она слишком давно его не видела, чтобы быть чуткой, – и помахала ему рукой. Хозяин Клёна оторвался от дудочки и помахал в ответ.

– Привет, малышка! – с улыбкой сказал он Ойкью, когда та оказалась так близко, что могла слышать его голос сквозь музыку.

И мир дрогнул, осыпавшись воспоминаниями.

– Эй, Хозяин Клёна, хочешь поплавать со мной на лодке сегодня вечером?

Он обернулся через плечо, и его профиль по контуру очертил золотистый свет.

– Привет, малышка! Дриады не могут уходить далеко от своих деревьев, так что вряд ли. Да и у тебя разве есть лодка?

– Теперь есть. Мне её дал на время человечек в дождевике по имени Арох. Он сказал, что обычно такие, как он, этого не делают, но мне можно.

Хозяин Клёна непривычно нахмурился, вмиг сделавшись очень строгим. Я никогда не видела его таким строгим и даже попятилась в жёсткой траве.

– А этот человечек не сказал, почему тебе можно?

– Наверное, это оттого, что мы подружились, – сказала я рассеянно: я ничего не знала наверняка. – Правда, Арох никак не хочет показывать мне Другой берег…

Теперь Хозяин Клёна выглядел испуганным, а не строгим. Он опустился передо мной на колени, положил свои огромные руки на мои плечи и заглянул мне в глаза.

– Скажи, малышка, зачем тебе нужен Другой берег? – шелестящий голос Хозяина Клёна немного дрожал – так шуршат на ветру листья деревьев, когда налетает нежданный ветер.

– Мне кажется, я родилась на Другом берегу, – серьёзно проговорила я. – Мне говорили, от меня пахнет, как от Другого берега… Но вот Арох со мной не согласен, так что, может, это и неправда!

Я улыбнулась, чтоб развеселить Хозяина Клёна, но он оставался всё таким же напуганным и печальным.

– Малышка, – мягко проговорил он и нахмурился, крепче сжав мои плечи. – Никогда, никогда больше не плавай с ним на лодке, ладно? Что бы он тебе ни сказал! И никогда не подходи к Деду.

– Но Арох знает про Другой берег! Он сказал, что все попадают туда, – пылко заговорила я. – Он сказал, все истории о Береге – не совсем правда, хотя в некоторых её побольше. Он сказал, что для всех этот Берег выглядит по-разному.

Другой берег, окутанный туманом, интересовал меня давно, как странная, неизведанная земля, но Хозяин Клёна обычно отказывался со мной говорить о нём. Точно так же, как и мои родители. Арох был единственным, кто не отвёл взгляда, когда я спросила про Берег. Впрочем, лодочник не рассказывал о том, что ему самому удалось увидеть на Другом берегу. Но он ответил, ответил мне!

– Пожалуйста! Ради меня, малышка, – очень грустно проговорил Хозяин Клёна.

– Ну хорошо, – ответила я, отводя взгляд.

– Где ты пропадала так долго? – взволнованно заговорил Хозяин Клёна. – Что это за штука у тебя на лице?

– А, – Ойкью пренебрежительно махнула рукой. – Я была с лодочниками, но теперь опять от них отделилась.

Вернее было бы сказать, что это её отделили, но Ойкью не стала вдаваться в подробности.

– А на шарфик не обращай внимания, – прибавила она. – Это для красоты.

– Ты всё-таки что-то такое сделала, да? – Хозяин Клёна грустно сдвинул брови домиком. – Поэтому…

Он протянул руку, чтобы взяться за шарфик, но Ойкью мотнула головой и сделала шаг в сторону.

– Ты гораздо симпатичнее без него, – продолжил её старый друг, и не было на свете слов грубее.

Ойкью загрустила: ей хотелось, чтобы он по-прежнему считал её симпатичной.

– Но мне это без разницы, – с улыбкой продолжил Хозяин Клёна. – Я так рад наконец видеть тебя. Костры – это очень весело, но в целом мире нет никого, кто смог бы тебя заменить.

И не было на свете слов прекрасней. Ойкью на миг ощутила, что её так и тянет улыбнуться.

– Сыграешь на окарине? – друг радостно сверкнул глазами. – А я сыграю на дудочке – будет весело.

– Я не умею больше играть, – покачала головой Ойкью. – Я пришла попрощаться. Я уплываю к Истоку Великой реки.

Ей в голову пришла вдруг одна мысль – и почему она не подумала об этом раньше? Ойкью взглянула на Хозяина Клёна оценивающе; тот сидел на ветке и обеспокоенно смотрел на неё сверху вниз.

– Ты не хочешь поплыть со мной? – спросила она, впрочем, без особой надежды.

Хозяин Клёна покачал головой.

– Дриады не могут уходить от своих деревьев далеко, малышка, – мягко сказал он. – Вдобавок мне нравится этот лес. Не хочу никуда уплывать отсюда. Кто знает, что там, у Истока? Вдруг я это увижу и мне уже не будет весело, как сейчас?

Ойкью заранее предчувствовала этот ответ, но всё же спросила:

– Но разве тебе никогда не хотелось уйти отсюда? Куда-нибудь, где нет реки и Другого берега, туда, где всё совсем иначе?

– Это не для меня. Мне больше нравится просто играть на дудочке. А вот тебе это подходит, – Хозяин Клёна мягко улыбнулся. – Но раз ты уходишь так надолго, может, станцуем?

– Можно. – Ойкью проявила чудеса стойкости, чтобы не выкрикнуть это самое «можно» во весь голос.

Для того чтобы начать танцевать, ей было вполне достаточно одного этого вопроса. Хозяин Клёна легко спрыгнул с ветки и протянул руку. Звёзды закружились у Ойкью над головой, костёр мелькал то с одной, то с другой стороны – в зависимости от того, куда их уводил танец, – и казался огромным блуждающим огнём. Мир смеялся и пел, и Ойкью было одновременно радостно и печально. Потом они остановились.

– Только не отрывайся от земли, малышка, – чуть отдышавшись, сказал Хозяин Клёна. – Дриады никого не любят больше, чем свои деревья, ты знаешь.

– Оторвёшься тут, – весело фыркнула Ойкью, хотя на деле чем дальше, тем грустней ей становилось.

Она знала один случай, когда дриада полюбила кого-то сильнее, чем своё дерево.

Ей вдруг разонравилось видеть Хозяина Клёна, расхотелось танцевать и смотреть на костёр, расхотелось веселиться. Шум и бессмысленная болтовня раздражали Ойкью, она думала теперь только о том, как бы вновь оказаться в лодке и как бы вокруг снова никого не было. Только разве что Варн пусть остаётся – он всё равно такой молчаливый, лесной и замкнутый в себе, что его присутствие почти незаметно. Кстати, а куда это он подевался?

Ойкью настороженно огляделась и, не найдя нигде своего спутника, хлопнула себя ладонью по лбу. Какая она молодец! Как она могла оставить его одного в кругу незнакомых детей леса? А вдруг леший? А вдруг русалка? А вдруг ховала, наконец?!

– Можно пригласить вас ещё на один танец? – Хозяин Клёна отвесил шутовской поклон.

Ойкью посмотрела на него недовольно: неужели он не замечает, в каком она настроении? Она схватилась рукой за шарфик: ах, и правда ведь не замечает.