Внутри всё клокочет от злости и обиды. Я поднимаю глаза и напарываюсь на взгляд Албаева.

Близко. Снизу вверх. Внимательно.

От тьмы и холода в его глазах меня прошибает током через весь позвоночник, и я неосознанно вздрагиваю.

Он смотрит, не моргая, долгим взглядом, будто хочет знать, о чём я думаю, словно внедряется в мой мозг, вперивается, как дементор из Гарри Поттера в каждый закоулочек, чтобы высосать энергию.

Комната большая, но у меня ощущение, что стены сдвигаются, а Албаев заполняет всё собой, не оставляя места ничему. Даже воздуху.

Дышать нечем становится.

Меня бросает в жар, в ушах начинаю слышать шум собственной крови, и я, не выдержав, первой опускаю взгляд. В глаза ему смотреть просто невозможно без страха, что он выжжет твой разум.

– Имя? – спрашивает Албаев, чуть склонившись и продолжая буравить меня взглядом.

– Диана, – отвечаю, скорее выплёвываю ему сквозь зубы, решая не возмущаться о том, что он такой невежливый и не поздоровался. Меня всю трясёт, и это вполне заметно.

– Совершеннолетняя?

Интересно, как было бы для меня выгоднее?

Наверное, правду сказать. В любом случае. Он ведь может это проверить в два счёта.

– Вполне, – моя сварливая натура всё же прорывается в тоне. – Теперь можно алкоголь и курить? – выгибаю бровь.

Это всё стресс. Точно он. Иначе можно подумать, что я напрочь лишена инстинкта самосохранения.

Аблаев на мгновение замирает. Шокирован моим ответом?

Хотя вряд ли этого человека вообще можно чем-то шокировать.

– И минет тоже можно делать, – отвечает и глазом не моргнув.

Чётко осадил, потому что у меня тут же от страха во рту пересыхает. Я моментально пожалела, что отпустила свой язык.

Этот бандит легко может найти ему применение и никакие моральные барьеры ему в этом не воспрепятствуют.

Что ему помешает сделать всё, что пожелает, со мной?

Ничего.

Я полностью в его власти, и он это очень наглядно демонстрирует.

Албаев удовлетворённо откидывается на спинку кресла.

Король жизни, мать его.

– Твой брат, как ты уже поняла, Диана, – моё имя из его уст звучит как-то странно. Почти пошло, – сильно мне задолжал. Но я человек добрый и терпеливый.

Ага, я вижу. Прям святоша.

– Поэтому я дал ему ещё времени. И если он всё сделает как нужно и вовремя, то ты вернёшься домой живой и здоровой.

– А если не успеет? – это уже не дерзость моя, это страх. Потому что то, что Костя где-то найдёт нужную сумму, у меня вызывает сомнения. Мог бы – уже нашёл и отдал.

Албаев прищуривается и снова переводит на меня свой хищный взгляд, от которого холодные, колючие мурашки пробегают по всему телу, а под желудком образуется пугающая, сосущая пустота.

– Лучше ему успеть, Диана, – голос взгляду под стать. Ни капли жалости, ни тени слабости в нём.

Чётче, чем до этого я осознаю, в какой я заднице. В полной.

И мне реально страшно. До скрежета зубов страшно.

Такие, как Самир Албаев не шутят. Им вообще не знаком юмор.

Внезапно я слышу чьё-то тяжёлое дыхание, а когда оборачиваюсь, чуть не вскрикиваю от испуга.

Сзади ко мне подходит огромный пёс. Белый, с рыжей спиной и обвисшей мордой. Я никогда не видела алабаев в жизни, но уверена, что пёс именно этой породы.

Говорят, они не агрессивные, но кто знает, что у пса на уме. Один лишь размер вселяет в меня ужас, ведь я до фобии боюсь собак. Даже мелких шавок, а это – алабай.

Пёс смотрит на меня настороженно и с недоверием. Смотрит коротко на хозяина и продолжает медленно подходить ближе.

Я подбираюсь и пытаюсь отползти, но связанные руки не позволяют. Бросаю тревожный взгляд на Албаева, но тот и бровью не ведёт. Наблюдает.

Пёс же подходит совсем близко, наклоняется и нюхает мою ногу. Лениво так, слегка надменно, но совсем не дружелюбно. Я внутри вся обмираю, чувствую, как пульс растёт, а горло сдавливает.

Я уже готова унизиться и попросить хозяина собаки дать ей команду отойти, но пёс отходит сам и плюхается на задницу в полуметре от меня, а потом и вовсе ложится, отвернув морду.

– Уведи и передай Мадине, – кивает Албаев своему подручному на меня. – Пусть приведёт её в порядок и сделает похожей на женщину.

В каком это смысле вообще?!

А я на что похожа, на мужчину?

Но, конечно, свои возмущения я оставляю при себе. Что мужчина, что пёс не вызывают никакого желания дерзить и спорить.

Остаётся только молиться, чтобы Костя каким-то чудом нашёл деньги…

– Иди вымойся, а я пока принесу тебе нормальную одежду, – почти брезгливо говорит немолодая женщина лет пятидесяти, окинув меня недовольным взглядом.

Сама она одета в тёмное длинное платье почти до щиколотки, волосы убраны под платок. Такое ощущение, что я её оскорбляю своим видом – в домашних шортах, майке и тапочках. Точнее, уже в одном тапочке.

Ну вообще-то, я не планировала, что меня похитят из родного дома, взяв пленницей в качестве гарантии за долги брата. Хочется сострить, что знала бы – оделась поприличнее. Но я сдерживаюсь.

Она выходит из комнаты, и я слышу, как щёлкает замок двери. Закатываю глаза, но в душ тащусь. И самой хочется смыть с себя грязные лапы этих верзил. Ещё и ковёр под ногами Албаева обтёрла собой.

Но прежде осматриваюсь в комнате. Уж не скажу точно, какой национальности Албаев, может черкес, может адыг, но дом у него без особенных традиционных черт, как часто бывает. Комната, в которой меня закрыли, в современном дизайне, простая и без лишних деталей. Кровать, белый шкаф, такой же письменный стол, кресло, на стене небольшая плазма, возле кровати тумбочка и маленьким торшером.

Безлико и максимально нейтрально.

Ну хоть не сарай и не камера с решёткой – уже хорошо. Хотя, я не уверена, что это меня тоже не ждёт.

А ещё в комнате есть окно, и я первым делом бросаюсь к нему. Оно даже открывается! И этаж всего второй – меня это совсем не пугает. В общежитии мимо комендантши на гульки на первом курсе и с третьего этажа по трубам спускались.

Я распахиваю окно и высовываюсь, но тут меня настигает разочарование. Прямо под окнами, не считая забора чуть дальше, на дорожке лежит тот самый алабай. Он реагирует на шум и поднимает свою громадную голову. Наши взгляды встречаются, и я слышу, как пёс негромко предупреждающе рычит.

Твою ж…

Захлопываю окно и тяжело вздыхаю. А казалось, спасение так близко… Ладно, на самом деле я сильно и не надеялась, потому что прекрасно понимала, что дом Албаева – настоящая крепость. Но иногда самые простые решения лежат на поверхности, а их никто не замечает. Поэтому я обязана была проверить.

Ничего не поделать.

В комнате две двери. Одна – которую заперла, уходя, Мадина, а за второй оказывается ванная комната. Такая же простая и аскетично отделанная, как и сама гостевая спальня: белая плитка, белая ванная, белая раковина, белый шкафчик. Только пол выбивается из общей картины – он насыщенно-зелёный, яркий, словно молодая листва. И полотенца в шкафчике обнаруживаю тоже двух цветов – белые и зелёные.

Я запираю дверь изнутри, снимаю свою одежду и забираюсь в душевую кабину. Настраиваю воду и становлюсь под горячие струи. Начинаю дрожать и понимаю, что не могу согреться.

И не заметила, что замёрзла. Да и как тут замёрзнешь, на улице плюс двадцать пять. Это скорее выливается напряжение. Когда все мышцы сжаты, словно пружины.

Приходится изрядно постоять по водой и даже сделать её горячее, прежде чем напряжение начинает отпускать и дышать становится чуточку легче.

А ещё хочется плакать.

Разрыдаться так, чтобы аж диафрагма задрожала. Свернуться тут в душе и жалеть себя.

Но я себе не позволяю. Несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться, и выключаю воду. Отжимаю волосы и выхожу.

Вытеревшись, я заматываюсь в большое полотенце и возвращаюсь в комнату. На моей кровати уже сложены в аккуратную стопку вещи – наверное, Мадина принесла, пока я купалась. О том, что их принёс какой-нибудь подручный верзила Албаева и думать не хочется, ведь я тут в одном полотенце.