– Так, может, у нее был кто-то еще, помимо Игоря? – озвучил не самую приятную мысль Натан, ибо в восточном крыле располагались комнаты парней. – Может, дело в этом? Почему вы решили, что она воспылала любовью к Игорю и решила покончить с собой из-за него?

Емельянов сел на пол и широко улыбнулся, лениво разминая шею. Его лукавый взгляд скользнул по смертельно бледному лицу Игоря, словно пытался в нем что-то разглядеть. Желал поддеть его, бросить едкую шутку относительно его мнимой влюбленности, уколоть побольнее, а потом вместе посмеяться, как они всегда это делали. Но чем дольше Роман смотрел на Игоря, подмечая детали, тем быстрее угасало его ребяческое желание. Игорь был подавлен и мрачен. Взгляд лазурных глаз отсутствующий, направленный куда-то в сторону. Крепко стиснутые челюсти и плотно сжатые губы. На широких скулах забугрились тугие желваки. Дубовицкий был сам на себя не похож.

– А где именно труп нашли? – неожиданно спросил Натан.

– В конце крыла, – сухо ответил Горский.

– Это где поворот в закуток с двумя комнатами? – заметив короткий кивок Горского, Натан задумчиво поджал губы. – А кто там живет? Может, ребята что-то видели или слышали?

– В одной из комнат живет Вишневский, – поспешно вмешался Коваленский. – Один. Его сосед чуть больше недели находится на стационарном лечении. Я запомнил, поскольку он с моего факультета. – Он опустил очки на нос и рассеянно провел пальцами по цепочке. – К слову, они с Колычевой и обнаружили труп, когда возвращались в свои комнаты.

– Вот как, – Натан поднял ракетку перед собой, зажмурил один глаз, вглядываясь сквозь сетку, – но я бы на вашем месте проверил комнату ушедшей – вдруг какой-нибудь личный дневник припрятан с секретиками или записка. Пока следователь не сделал это за вас.

– Аминь, – шепот Емельянова в образовавшейся гулкой тишине был отчетливо слышен всем.

Сентябрь. Год поступления Колычевой

[19.09.2022 – Понедельник – 10:30]

Василиса стояла на крыше главного учебного корпуса и жадно глотала пьянящий осенний воздух. Порывы теплого сентябрьского ветра приятно трепали ее белокурые локоны, неся с собой терпкий аромат лиственного леса, что окружал академический кампус.

Спокойно, тихо и безопасно.

Ее внимание невольно привлекла одна из шахт, возле которой сидела, скрестив ноги, девушка и что-то записывала. Василиса подошла ближе и узнала в ней «жертву». Ту самую, которую встретила в компании старост в мужском туалете. Некоторое время Василиса не решалась подойти и заговорить. Не была уверена ни в причине собственных действий, ни в реакции девушки, думая, что ее присутствие могло бы быть для той нежелательным. Однако «жертва» заметила Василису первой и тепло, чуть лениво улыбнулась, что побудило Колычеву начать разговор.

– Привет, – Василиса села рядом и заметила небольшие ссадины на правой щеке и губах. – Ты в порядке? – та лишь кивнула и на мгновение прикрыла глаза. – Я Василиса, но можешь звать Вася.

– Соня, – представилась «жертва» и прикрыла крафтовую обложку ладонью. Соня смотрела на Василису из-под челки густых темных волос, что едва касались ресниц. Глаза прятались за фотохромными очками в оправе панто.

– Ты… прости, – с трудом выдавила из себя Василиса. – Оборачиваясь назад, я думаю о том, что сделала лишь хуже, когда вмешалась в тот день, – нервно усмехнулась. – Словно оказала тебе медвежью услугу.

– Отчасти, – согласилась Соня и досадно поджала губы. – Но твоей вины здесь нет. У нас с Игорем достаточно сложные… отношения. Если то, что происходит между нами, вообще можно назвать отношениями. Скорее борьба с ветряными мельницами… Что касается Горского… он просто блюститель правил, но в целом безобиден.

– Ты не обязана терпеть. – Василиса скрестила ноги и наклонилась чуть ниже, повернув голову к Соне. Та лишь усмехнулась и крепче стиснула дневник пальцами. – Конечно, это не мое дело, но нездоровые отношения не сулят хеппи-энд. Да и вообще, Игорь показался мне… – Василиса слабо улыбнулась, – далеким от понятия адекватности.

Соня подавилась легким смешком.

– Все сложнее, чем выглядит на первый взгляд, – она задумчиво потерла мочку уха. – В сложившейся ситуации виноват не он один. Это… сложно. Поверь мне.

– Так… Ты нашла медальон? – Василиса решила сменить тему разговора, хотя, откровенно говоря, интересовалась из чистого любопытства.

– Нет, – голос Сони дрогнул. – Я искала, но не нашла. Даже возвращалась на следующее утро, но тщетно.

– Мне жаль, – искренне призналась Колычева, но заметила лишь пустой взгляд, направленный куда-то вдаль. – Записываешь что-то интересное или это личное? – Василиса спросила ради проформы, чтобы отвлечь собеседницу от тяжелых мыслей, сделать разговор более непринужденным. Она не ждала, что Соня ответит.

– Пишу стихи о любви, – тихо рассмеялась Соня. – Творческая натура с тонкой душевной организацией, знаешь ли.

– Веришь в нее, раз пишешь о ней, – больше утверждение, чем вопрос.

– А ты нет?

– Ну… – Василиса достала из внутреннего кармана пиджака шоколадный батончик – маленькая слабость – и протянула его Соне, но та лишь покачала головой, – когда я была еще по-детски глупа и слаба, чтобы защитить себя, то подвергалась сексуальным домогательствам со стороны отчима, – Василиса распечатала батончик и тяжело вздохнула. – Моя мать не верила мне. Защищала его так, словно это он ее ребенок, а не я, – тихий смешок. – Думала, что так я просто хочу избавиться от него, поскольку не смогла принять в семью. – Василиса откусила большой кусок от батончика и медленно жевала, словно давала себе время подумать, взвесить, успокоиться. – Что из этого любовь? Его нездоровый интерес ко мне? Ее слепые чувства к мужчине, который стал ей дороже дочери? Или ее материнство, которое она предала? Я не говорю, что не верю в нее. Но если она бывает только такой, то я не хочу о ней ничего больше знать.

– Ты так просто говоришь об этом, – Соня смотрела пристально, не моргая. Василиса не знала, какие эмоции испытывала новоиспеченная знакомая, поскольку ее глаза были спрятаны за темными линзами. – О домогательствах и матери… Многие хотели бы скрыть подобный факт биографии. Кроме того, мы с тобой едва знакомы. Тебе не кажется странным говорить со мной об этом? Я бы даже сказала, что это опрометчиво.

– Я не стыжусь себя, – Василиса тепло улыбнулась. – Это мое прошлое. От него не спрячешься. Его невозможно забыть. И в нем я не сделала ничего постыдного и неправильного. Это другим нужно стыдиться… Поэтому мне не страшно говорить о нем. И уже даже не больно. Почти… Если ты хочешь рассказать об этом всем и каждому – я не буду останавливать. Но не думаю, что тебе это интересно, – Колычева шутливо подмигнула. – Ты похожа на девушку с собственными, не менее постыдными секретами.

После этого разговора Василиса еще не раз встречалась с Соней на крыше и разговаривала с ней по душам.

Февраль. Год поступления Колычевой

[17.02.2023 – Пятница – Вечер]

Василиса ехала в лифте, прислонившись спиной к зеркалу и погрузив руки в карманы брюк. Несмотря на обещание Полины – после пробуждения легче не стало. Словно наваждение, все ее мысли были заняты лишь Соней. Она прокручивала в голове разные сценарии, пыталась понять, могла ли существенно на них повлиять. С горестью осознавала, что в первую очередь терзалась не из жалости, сочувствия или элементарного человеческого участия, а из мнимого чувства вины. И было что-то еще, что Василиса не могла распознать.

Коридор шестого этажа был таким же темным, пустым и слабо освещенным. Раньше Василиса никогда здесь не была. Территория старост – негласное правило, которое никто не смел нарушать. Но она все равно пришла, сама не до конца понимая зачем. Ноги точно сами привели ее. Перед ней наглухо закрытая дубовая дверь с легким красным оттенком, на ней табличка цвета бордо с темно-зеленой окантовкой: «Горский С. Староста академии». Василиса ощутила себя совсем крохотным, беззащитным ребенком: дверь казалась огромной, давила на нее, не позволяя дышать.