– Ты даже не посмотрел в мою сторону. – Даниил тяжело опустился на мягкий диван и легким движением руки освободил из петель две верхние пуговицы рубашки. – И все равно понял, что это я.

– Зачем? Твои мерные шаги я узнаю издалека. – Святослав закрыл книгу, помешкал немного и тихо спросил: – Ты встретил новенькую?

– Да, – недовольно произнес Даниил и устало откинулся на спинку дивана. – Почему этим должен был заниматься я? – вопрос, скорее, был риторическим, поскольку ответ на него известен, но свое негодование сдержать Даниил не смог.

– Достаточно того, что она с твоего факультета, – голос прозвучал холодно и резко, что заставило Даниила насторожиться. Горский поднялся с пола, прихватил со столика пепельницу и металлический портсигар с сигаретами «Макинтош». Неторопливо подошел к дивану и сел рядом с Коваленским, подогнув под себя ноги. – От стипендиатов одни проблемы: они не любят подчиняться правилам.

– Правила… правила… Думаешь только о своих правилах, – пробормотал себе под нос Даниил и глубоко вдохнул, когда почувствовал табачный запах хереса с копчеными нотками. – Она не похожа ни на одного из наших стипендиатов.

– А на кого она похожа? – слезящиеся от едкого дыма глаза с явной гетерохромией взглянули на Даниила, когда тот поднял очки на лоб и устало потер переносицу.

– Ты подозрительно заинтересован. Не похоже на тебя.

Святослав сделал вид, что не услышал язвительной реплики, и посмотрел на камин, в котором огонь с тихим треском обволакивал кедровую древесину. Погрузившись в собственные мысли, он медленно разжевывал сигаретный фильтр, стискивал зубами, а иногда перекатывал языком из одного уголка губ в другой. Пепел срывался и небрежно оседал на пижаме и изящных кистях рук, расслабленно лежащих на коленях.

Веки Даниила разомкнулись. Он искоса взглянул на друга. Друга ли? Имел ли он право так называть Горского или считать его таковым? Впервые парни познакомились в старших классах, когда Даниил был вынужден перевестись в новую школу из-за переезда родителей. Он был веселым и весьма коммуникабельным, поэтому ему не составило труда выстроить с одноклассниками приятельские, а с некоторыми даже дружеские отношения. Между тем Горский предпочитал одиночество и тишину. Держался особняком. Не шел на сближение первым. Несложно догадаться, кто стал инициатором их крепкой «дружбы».

Даниилу казалось, что он знает о Святославе все и в то же время абсолютно ничего. Истинные чувства, эмоции и мысли друга ему никогда не были известны. Горский никому не доверял своих секретов, но ему легко доверяли свои. Был тем, кто менял людей вокруг себя, утягивал их за собой, но никогда не менялся сам. Одинокий лидер. Вот и Даниил пошел за ним в эту академию, хотел быть рядом, помогать и поддерживать. Может, Коваленский сам придумал их дружбу? Принял желаемое за действительное?

Тишину нарушил истошный женский крик: «Отпусти меня! Мне больно!» Даниил испуганно вскочил на ноги, но резко остановился, почувствовав, как пальцы Горского болезненно сдавили его запястье. Крики сменились отчаянным рыданием.

– Это Игорь, – тихо произнес Святослав и потушил сигарету о край пепельницы. – Наверное, наказывает первокурсницу.

– Что значит «наказывает»? – спросил Даниил, задыхаясь от злости. – Как долго ты будешь позволять ему делать все, что ему вздумается?

– Он не ребенок, а я не его папочка, – отчеканил Святослав. В глазах появился безумный блеск, от которого у Даниила перехватило дыхание, а язык словно прилип к нёбу. – Просто проследи, чтобы он не перешел черту и не нарушил положения Устава. – Горский развернул ладонь Даниила, вложил в нее пепельницу и двинулся прочь из гостиной. Бросил, не оборачиваясь: – Сладких снов.

Некоторое время Даниил стоял неподвижно и обжигал взглядом удалявшуюся спину, пока повторные крики не привели его в чувство. Староста поспешил в комнату Игоря. Он шептал себе под нос проклятия и сильнее сжимал пепельницу до онемения в пальцах.

На следующее утро…

Утром, игнорируя жуткую головную боль, Василиса приняла душ и с трудом уложила непослушные волосы. Несколько долгих секунд она разглядывала содержимое шкафа, блуждала заинтересованным взглядом по форменной одежде. Пять белоснежных рубашек, два бежевых шерстяных свитера, по два твидовых костюма-тройки глубокого зеленого цвета с клетчатым низом. Под брючными стояла пара черных брогов, а под юбочными – лоферов. Рядом висела верхняя одежда, в том числе зимняя. Не обошлось и без более теплой обуви.

– А есть менее формальная одежда? – Василиса задумчиво поджала нижнюю губу. – Например, для нахождения в общежитии. Что-то более спортивное и повседневное?

– Нет. – Полина встала рядом и прислонилась плечом к дверце платяного шкафа, скрестив руки на груди. Взгляд Колычевой невольно остановился на небольшой россыпи родинок под веком, ближе к виску. – Только то, что видишь.

Василиса выразительно закатила глаза и склонила голову к плечу, посмотрев на соседку. Спустя мгновение обе усмехнулись. Разумеется, по мнению Василисы, у форменной одежды были определенные плюсы. Но в чем заключалась принципиальная разница, в какой одежде студенты проводят свободное время вне учебы? В этом не было логики или особого смысла.

– А что это? – внимание Василисы привлекла нашивка на нагрудном кармане пиджака Полины. На бархатной ткани на тон темнее самого костюма светлыми нитками было вышито «ФГН-I».

– Аббревиатура моего факультета, – Полина приложила палец к буквам. – Факультет гуманитарных наук и… – она перевела палец на римскую цифру.

– …курс, – закончила за нее Василиса. – Да, я поняла.

Колычева выудила из шкафа брючный костюм и несмело обвела подушечкой большого пальца нашивку «ФС-I». Легкая улыбка коснулась ее губ. Незримое, не известное до сих пор чувство блаженной негой начинало разливаться по телу. Лишь в тот момент, пока Василиса сжимала в руках плотную ткань, ее накрыло осознание. Мечта стала явью.

– Поторопись, – звонкий голос Полины вывел Василису из раздумий. – Опоздаем на завтрак. Не забудь надеть галстук: классический для брючного костюма, а бабочка – для юбочного.

Василиса проводила взглядом Полину и тихо хмыкнула, когда та скрылась за дверью. Она выбрала брючный костюм, поскольку не любила обнажать ноги. Некоторое время Колычева смотрела на галстуки и не могла решиться. Василиса ненавидела подчинение, одна лишь мысль об этом вызывала внутри неконтролируемое сопротивление. «Не думаю, что за такую мелочь могут отчислить», – наконец-то сдалась Колычева и с тихим вздохом выудила галстук-бабочку.

– Академия – образовательное учреждение закрытого типа. В период учебного года студенты не могут покидать кампус. – Выходя из лифта, Полина погрузила руки в карманы брюк и уверенно направилась в сторону общей гостиной. – Поэтому не забывай завтракать, обедать и ужинать в столовой вовремя, иначе останешься голодной. Хотя, – она приложила указательный палец к губам и после недолгих раздумий добавила: – В пределах кампуса есть кафетерий и академический магазинчик, где можно купить перекус и взять его с собой. Только не таскай еду в комнату.

– А занятия? – спросила Василиса и оглядела общую гостиную.

Темные, коричневые и красные оттенки комнаты были разбавлены элементами глубокого зеленого цвета. Книжные полки во всю стену были заставлены художественной литературой, энциклопедиями, словарями и другими изданиями. Распознать их Василиса смогла лишь благодаря указательным табличкам, таким, которые обычно красовались на стеллажах в крупных библиотеках. Посередине комнаты стоял широкий кожаный диван, усыпанный изумрудными подушками. Два кресла расположились чуть поодаль, ближе к камину.

– Расписание составлено грамотно, поэтому с этим проблем не возникнет. – Полина безразлично пожала плечами, не замедляя шаг. – Мы с тобой учимся на разных факультетах, соответственно, и расписание у нас не совпадает. Но по возможности можем есть вместе. В особенности по утрам. Если будешь вовремя вставать. Не люблю опаздывать.